Моя Оборона! Лихие 90-е (СИ) - Март Артём. Страница 37

— Слышь, — вышел вперед, наверное, самый старший пацан — невысокий, но коренастый, он носил дутую куртку, шапку с козырьком и не носил передних зубов, которые, видать, оставил где-то в драке, — Слышь, ты че-то борзо ведешь себя в последнее время, не? Нас, Мясуховских обижаешь. Вон, сначала Игоря обидел, — парень кивнул на Игорька, который был тут же, среди них, — теперь вот Гене жизни не даешь. Вот мы и пришли поговорить, разобраться че почем.

— Сопли утри, — хмыкнул я, — а потом уж разбирайся.

— Ты че? Попутал? — Набычился Игорь.

— Тихо-тихо, — осадил его беззубый. Потом снова посмотрел на меня, — а ну, давай отойдем-ка. Побазарим с тобой. Ну, как нормальные, ровные пацаны.

— Не дорос еще, базарить со мной, — сказал я похолодевшим тоном. — Значит, давай, я скажу щас, как будет. Ты берешь в охапку своих сосунков, и все сваливаете отсюда нахер. Ни одной из ваших рож я возле своего дома больше, чтоб не видел. Понятно?

— Ты че борзый такой? — Снова попер на меня Игорь, — че, страх потерял? Бессмертный⁈

Другие тоже стали наезжать, кричать что-то, набычились.

— Слышь, — ухмыльнулся беззубый, — я ж по-хорошему. Давай отойдем. Порешаем. Вон там, за углом.

— Хрен тебе, — сказал я беззаботно и пожал плечами.

При этом в кармане я уже давно сжимал взведенный пистолет.

— Ну ладно, — ответил он также беззаботно, а потом внезапно дернулся в мою сторону.

Шарахнуло. Эхо прокатилось по стенам соседних домов. У ног беззубого брызнул фонтанчик земли.

— Ствол! У него ствол! — Заорал кто-то.

Остальные пацаны, которые хотели было толпой накинуться на меня, бросились врассыпную. Боковым зрением я видел, как они дали деру в оба конца тротуара.

— А ну, стоять! — Крикнув, я наставил дымящийся ствол Макарова на замешкавшегося Гену.

Парень испуганно поднял руки.

— Не стреляй! Не стреляй, Витя!

— Ну а теперь, Гена, давай с тобой поговорим по серьезному, — сказал я, сжимая рукоять ПМа.

Глава 17

— Хорошо-хорошо! Только не стреляй! — Взмолился гопник.

— Слушай внимательно, Гена, — устало вздохнув, сказал я. — С сегодняшнего дня, ни тебя, ни твоих дружков рядом с домом я чтоб больше не видел. Если хоть одна из ваших рож тут мелькнет — пожалеете.

Гопник весь покрылся белыми пятнами от страха, губы его побледнели. Он трясся передо мной с поднятыми руками. Я просто застыл без движения, направив на Гену пистолет.

— Да! И ноги моей тут больше не будет! Мля буду, не будет!

— Дорогу сюда забудь. Все. Нету для тебя больше этого дома. Если попробуешь мстить, за нами не заржавеет, так и знай.

— Я? Да я никогда! — Гена попятился.

— Стоять.

Гопник замер, пальцы его поднятых рук затряслись.

— Ты только не стреляй, Витя. Христом богом прошу!

Я вздохнул. Спрятал пистолет.

— Вали, пока я не передумал.

Повторять дважды Гене было не нужно. Секунду назад он стоял передо мной, словно вкопанный, а тут просто сорвался с места в карьер. Гулкий звук его шагов помчался следом за гопником по тротуару.

Я вздохнул и открыл ворота, чтобы загнать машину. Когда поставил пятерку во дворе и уже собирался зайти, увидел, как из дома выглянула Валерия Павловна.

— Витя, это ты приехал?

— Ну да, здравствуйте, теть Валь.

Женщина выглядела насторожившейся. Прислушалась.

— А ты ничего не слышал, Вить? Вроде как хлопок был какой-то. Да громкий такой, я аж напугалась.

— Слышал, — я улыбнулся, — эт мальчишки баловались.

— Мальчишки? — Она удивилась.

— Ага. Намешают марганцовки с селитрой, наделают бомбочек и бахают потом.

— Вот заразы малолетние, — выругалась женщина. — Я как вспомню, что на Новый год у меня какой-то оболтус прям под окнами бомбочку свою взорвал, так аж ноги холодеют! Все никак не успокоятся после праздников, черти!

— И не говорите.

Хозяйка пропустила меня, и я вошел в дом.

— Кстати, теть Валь, с Генкой вопрос решенный. Вы больше не увидите его рядом с нашим домом. Никого из мясуховских не увидите.

— Ах, правда? Слава те господи! — Обрадовалась женщина, прижав к груди ладонь. — Вот бы еще этот гад вещи мои вернул! А хотя… — Она махнула рукой, — да и черт с ними. Как я его боялась, Витя, как боялась! Ты не представляешь! То, что у меня теперь на душе будет спокойно, дороже всего краденного. Спасибо! Что б я без тебя делала⁈

— Да не за что.

— Вить, как и договаривались, можешь занять Генкину комнату, если хочешь. Она ж просторней твоей будет. И квартплату в благодарность я тебе пока что уменьшу.

— Да ладно, чего вы? — Я отмахнулся. — Деньги-то у меня есть, это не проблема.

— Даже и не спорь, Витя! — Строго сказала женщина, — если б не ты, у меня в квартире уже не один, а пять таких Ген жило бы! Да еще и бесплатно!

— Ладно, теть Валь. Спасибо.

Я улыбнулся хозяйке, и мы разошлись по своим комнатам. Переездом я решил заняться завтра, а сейчас надо было отдохнуть. Впереди меня ждали сложные дни. Например, завтра я договорился встретиться с Шнепперсоном. Пару дней назад заходил к нему в контору узнать, как дела, и он попросил приехать завтра. Нам предстоял важный разговор.

В это время

Гоша был зол на Летова так, что не мог нормально есть. После того как Кулым отчитал его, отстранил от всяких дел и отобрал людей, он просто горел от чувства несправедливости по отношению к себе. Решение Кулыма казалось Гоше нечестным, и он стал ловить себя на мысли, что теперь недолюбливает старика.

С братвой тоже не клеилось. Мужики стали смотреть на него косо. Кто-то открыто обвинял Гошу в случившееся. А Сом, чей друган Ваня, погиб во время налета, и вовсе глядел на Гошу иной раз так, что у того кровь стыла в жилах. В общем, Гоша больше не чувствовал себя своим на Черемушках. Его это просто съедало. А корень всех своих бед Гоша видел именно в нем, в Летове.

Ауди Гоши медленно тряслась на гравийке, ползла в горку, туда, где у него была назначена важная встреча. Кулым о ней не знал. Не знал он также, что Гоша выгреб все свое бабло, чтобы нанять этого человека. Такое удовольствие оказалось весьма недешевым.

Гоша ехал на форштадт — место с которого открывался замечательный вид на Армавир. Летом, в теплую погоду, парочки любили бывать там, наслаждаясь друг другом и видами города. Сейчас же на форштадте, на такой высоте, гулял неприятный колкий ветер, а опустившаяся ночь делала трудным даже добраться до небольшой грунтовой площадки, переходящей в пологий склон.

Гоша Сизый был раздражён.

— Вот, сука, — прошипел он, выдохнув сигаретный дым, — и чего он выбрал именно такую дыру? Нет бы увидеться где-нить в кабаке, как все нормальные люди!

Впрочем, киллер, которого Гоша выбрал, отличался определенной эксцентричностью, однако, был мастером своего дела и не оставлял следов. Если все получится, никто, даже Летов, не поймет, что его убили. Этого Гоша и хотел. Хотел, чтобы Летов просто исчез из его жизни так, будто его и не было.

Гоша выкатился на вершину, и сильный боковой ветер толкнул Ауди в кузов. Местная дорога пролегала по холмам и уходила дальше, через хутор Фортштадт к Новокубанску. Гоше не нужно было так далеко, а потому он проехал только до старой автобусной остановки, чьи облупившиеся плиты стояли тут против высотного ветра.

Спустившись по грунтовке влево, он добрался до площадки. Внизу горел многочисленными огнями Армавир. Над городом клубились в ночной темноте бугристые тучи. Ветер клонил к земле сухой бурьян, которым порос склон.

К удивлению Гоши, здесь больше никого не было, хотя он ожидал увидеть еще одну машину.

Гоша засопел, достал сотовый телефон, набрал номер.

— Да? — Ответили на том конце.

— Слыш, Сёма, ну и где Химик? Мы договаривались во сколько? В девять.

Зажав трубку плечом, Гоша включил свет в салоне, глянул на свой поддельный Ролекс. Стрелка уже перешагнула через пять минут. Это означало, что Гоша даже опоздал.