Назия просит обойтись без поминок - Кехар Таха. Страница 17

Салман выудил из кармана телефон и напечатал сообщение: «Она готова, Наурин. Я спускаюсь к гостям».

– Это Салман Наранг, – объявила Наурин, неловко указывая на долгожданного шестого гостя Назии, который стоял в дверях салона, – профессиональный гипнолог.

Асфанд сел прямо и тихонько отпил свой чай. С каждым задумчивым глотком его взгляд гулял от люстры к розовато-лиловым занавескам.

Ощутив, что мужу не по себе, Наурин отвернулась от него. «Неважно, что он не слишком доволен происходящим, – подумала она. – Сейчас мне следует сосредоточиться на желаниях сестры».

– Не знала, что шарлатанам тоже требуется профессиональное образование, – сказала Парвин с совершенно невозмутимым лицом.

Наурин бросила на нее сердитый взгляд. Парвин, подстегиваемая воспоминанием о ссоре с Сабин, ответила тем же. Заметив это краем глаза, Долли послала хозяйке дома извиняющуюся улыбку и цокнула языком:

– Давай не будем грубить, Пино. – Она протянула руку Салману: – Здравствуйте. Я Дурдана, издатель Назии. Можете звать меня Долли. А мне вас называть «Салман-сахиб»? Или лучше обращаться к вам «доктор Наранг»?

Гость покачал головой, скользя взглядом от аккуратного маникюра до паутины вен на тыльной стороне ладони женщины. Его нижняя губа задрожала, но он ее прикусил.

– Можно просто Салман.

Долли нервно усмехнулась. Нескладность собеседника и преждевременная просьба обращаться к нему по имени сбили ее с толку.

– То есть, хотите сказать, вы никакой не доктор? – спросил Салим.

– Как я и думал, – угрюмо произнес Фарид. – Вы шарлатан.

– Вы ошибаетесь, – возразил Салман Наранг, стараясь, чтобы это не прозвучало так, будто принимает их слова в штыки. – Я доктор. Просто не люблю, когда ко мне так обращаются.

– А у вас есть кабинет, где вы принимаете клиентов? – продолжил допрашивать Салмана Фарид, не дав себе даже секунду, чтобы осмыслить его ответ.

– Да. Я снимаю небольшую комнатку в Азизабаде и оттуда веду свои дела. Она находится возле центра «Кадри Пакван и Барбекю».

– Хотите сказать, что Назия не ленилась ездить в Азизабад, чтобы воспользоваться вашими… услугами? – спросил Салим, буравя его неверящим взглядом. – Я упрашивал ее съездить со мной на митинги, на которых выступал сам бхай. Она ни разу не согласилась. Зато ради встреч с гипнотизером, судя по всему, не боялась ездить в малознакомый район.

От саркастичного тона бывшего зятя Наурин едва заметно вздрогнула. Как он смеет даже заикаться о недостатках Назии? Забыл, что Назия пошла поперек всех мудрых советов и родительских ожиданий, чтобы выйти за такого человека, как он? Да кем он вообще был до того, как встретил Назию?!

Сестра Наурин решила выйти за мухаджира, старше ее на десять лет, связанного с Всепакистанской организацией студентов-мухаджиров, а позже и с ДМК. Узнав о романе Назии с женихом Парвин, мать яростно воспротивилась. Но, на удивление, ее возмутил не столько возраст Салима или бесстыдные попытки дочери разрушить помолвку подруги детства, сколько политические взгляды Салима.

– Как она могла сойтись с мухаджирским мальчишкой, особенно после того, что они сделали с нами, пуштунами?! – жаловалась амма, до глубины души возмущенная тем, как легко ее старшая дочь готова предать свой народ. – С тех пор как Бушра Заиди была сбита пуштунским водителем автобуса, [13] эти мухаджиры постоянно покушаются на нас, сжигают наши автобусы и парализуют весь город, устраивая бунты и забастовки. Какой абсурд! Они не пожалели даже афганских беженцев, говорящих на пушту. Тауба хай!

Но, к огромной досаде матери, Назия своего решения не изменила и все же вышла за официального члена ДМК.

– Зато ты выйдешь за того, кого выберу я! – заявила амма Наурин. – А Назия еще пожалеет о своем решении.

И, хотя амма не дожила до того дня, когда Салим оставил семью, недостатки ее старшего зятя ни для кого не были секретом. Отчего их не замечал сам Салим? Наурин задалась этим вопросом, увидев, как он посмеивается над собственной шуткой.

– Не могу представить даже, чтобы она пересекла Клифтонский мост, – жеманно улыбаясь, поддакнула Салиму Парвин. – Если судить по ее книгам, кажется, что из всего Карачи ей и знакомы только Дефенс и Клифтон.

– Вообще-то, – отозвалась Долли, укоризненно посмотрев на Парвин, – ее последний роман полон очаровательных наблюдений об Азизабаде. Это настоящий шедевр.

– Удивлен, что она вообще смогла понять нюансы жизни в Азизабаде, – проронил Салим со снисходительной ухмылкой.

Долли смерила его ледяным взглядом:

– Ну, мне показалось, что как раз ты и оказал огромное влияние на ее восприятие Азизабада. В книге есть персонаж, списанный с тебя, и его воззрения на Азизабад очень схожи с твоими.

Осекшись, Салим опустил голову и стал неловко перебирать пальцами. Парвин внимательно изучала выражение его лица, ожидая, что сейчас его губы задрожат в ярости или высокий лоб нахмурится в беспокойстве. Избегая ее внимания, Салим покашлял в руку и убрал седую прядь себе за ухо.

– Назия, кажется, всех персонажей списала с реальных людей, – сказала Долли. – В особенности мужчин, – она покосилась на Фарида, который тут же застыл, опуская взгляд в молчаливом стыде.

На лице Салмана вновь засияла улыбка, так как ему напомнили, что нет смысла отвлекаться на циничные реплики гостей Назии. Через несколько часов они все убедятся, что он вовсе не шарлатан, а настоящий профессионал, который может изменить их жизни.

– Азизабад изменился к лучшему с тех пор, как ДМК потеряли там влияние, – сказал Наранг, оборачиваясь к Салиму. Он выпрямил спину, все сильнее выпячивая грудь с каждым словом. – Больше никто не стучится в двери моей клиники, зазывая меня на митинги в поддержку Алтаф-бхайя.

Долли ободряюще кивнула, как будто как свои пять пальцев знала каждую улицу и проулок Азизабада, хотя его виды, звуки и вкусы были ей совершенно не знакомы.

– Как вам всем известно, – произнес Салман грубоватым деловым тоном, – мы собрались сегодня, потому что так пожелала Назия. Но мы собрались в доме Наурин не для того, чтобы почтить ее память. Мы здесь для того, чтобы ее забыть. Я вам с этим помогу.

– И как вы собираетесь это сделать? – спросила Долли.

– Человеческий разум – это сложная система! – заявил Салман. – Но я твердо уверен, что подсознание хранит в себе истоки всех проблем, с которыми мы сталкиваемся, и ключи к их решению. Как кое-кому из вас уже известно из письма Назии, я буду использовать гипнотерапию, чтобы понять, как работает ваше подсознание.

Фарид закатил глаза. Салман отвернулся от него.

– Многие из вас относятся ко мне со скептицизмом, – продолжил он, словно защищаясь. – Я понимаю ваши сомнения. Гипноз в качестве терапии критиковали много лет. Но вы должны понимать, что все мы регулярно испытываем состояние транса. Это состояние между сном и бодрствованием. Моя работа как гипнолога – помочь вам использовать это состояние, чтобы разобраться с вашими проблемами с Назией. Я сделаю это через силу внушения. От вас потребуется только кооперация, ведь любой гипноз – это самогипноз. Вы не должны ничего бояться. В течение всего процесса весь контроль будет в ваших руках. Доверьтесь мне – я знаю, что делаю.

– Вы нас, как в кино, загипнотизируете? – спросила Парвин, посмеиваясь в ладошку. – Или такие трюки больше подходят для фокусников на сцене?

– Не глупи, Пино! – вскричал Фарид. – Сомневаюсь, что Салман помашет у нас перед носом карманными часами или золотым медальоном и мы все вдруг провалимся в транс. Это был бы просто идиотизм.

Долли захихикала над нелепостью предположения, но тут же прикусила язык, осознав, что подобный вопрос мог обидеть шестого гостя Назии.

– Примерно так я и буду это делать, – ответил Салман, проигнорировав насмешки над искусством, на освоение которого потратил годы. – Но у меня в арсенале имеются и другие методы. Все зависит от конкретного человека.