Бывший. Цена измены (СИ) - Эдельвейс Анна. Страница 32

Я махал руками, пытаясь разогнать чёрно-синюю пелену, рвался вперёд, туда, где гуляли оранжевые отсветы. Хотел крикнуть имя “Гуся”, чёрт, забыл как его зовут.

— Эй, мужик! — получилось сипло, почти не слышно. Орать не получалось. Я задыхался от дыма, перед глазами всё плыло. Где же эти хвалёные пожарные, суки, тут щас человек сгорит, пока они приедут.

Я уже отчаялся, еле перебирал ногами, кружилась голова, не получалось дышать. Воздух был горячий, жгло в груди. Я буквально споткнулся о лежащего “Гуся”. Через спину его перетянуло сорванной балкой. Знатно припечатало.

Он лежал лицом вниз. Я так обрадовался, что нашёл его. Стянул с него балку. Схватил за тряпки на спине, потянул к выходу. Вот же чертяка, здоров как бык. Не сдвинуть. Наклонился, со всех сил потянул на себя.

Он замычал, дёрнулся. Хорошо, значит жив. Тащил его, упираясь ногами, он мычал, тряс головой.

— Давай, братуха, давай. Нам выбираться надо…

Где-то издалека выла сирена, наконец то, доблестные дяденьки едут нас спасать.

“Гусь” открыл глаза, узнал меня, зашипел:

— Убью!

— Так ты главное выживи. Я разве когда от махача отказывался.

— Убери от меня руки — прерывисто хрипел “Гусь”

— Не переживай, я тоже не пою мужикам под звёздным небом… — вторил ему я, срываясь на кашель.

Внезапно кто то крепко, рывком схватил меня и “Гуся” за шиворот и нас просто выдрали из густой чёрной смрадной завесы. Данилыч. Вот же медвежара, откуда у него столько сил.

Подскочили мужики со скорой, схватили “Гуся”, разложили здесь же на булыжной мостовой. Щупали, слушали. Он отбрёхивался, махал руками. Мужик со скорой подбежал ко мне, я махнул рукой, что всё хорошо.

"Гуся" закинули в скорую, я увязался за ним. Откуда-то сбоку подлетела тетка, стала визжать:

— Рома, Ромочка…

По виду не мать. Интересно, кто это.

Мы уже с сиреной летели непонятно куда. Я видел, Данилыч мчит за нами. Молодец, дружище. Звонок телефона прозвучал так неожиданно. Жанка!

Меня мутило, я непослушными пальцами еле нажал кнопку,

— Алё, — получилось хрипло, как с бодуна.

Что она несла! Я слышал её как через туман. Что то отвечал невпопад. Обалдеть, Жанка думает это я поджог кафе? Вот же … Из внятного успел сказать:

— Это не я.

Отключился. Когда пришёл в себя, еле разлепил глаза. Страшно болела голова. Попробовал сесть. Ничего, нормально, правда повело. Данилыч сидел в палате, смотрел на меня. Я пробормотал:

— Всё путём. Спасибо, дружище. Спас.

Я помотал головой, пытаясь прийти в себя.

— “Гусь” где?

— Я распорядился. В соседней с вами палате лежит. Жив.

Я оторвал обе капельницы с рук, поковылял к нему. Только встал, показалось, стена упала на меня.

Представляю, как я выглядел со стороны, когда махал руками в воздухе. Чёрт, болела, кружилась голова. Казалось, меня переехал Камаз. В груди всё как то припечаталось, не удавалось вдохнуть. Предметы двигались передо мной, стены, пол всё качалось.

За мной бежала медсестричка, хотела перехватить, Данилыч приложил палец к губам, оттеснил её.

Я зашёл в палату к “Гусю”. Там сидела эта тётка, что крутилась возле скорой, тихонько скулила.

Я опёрся о спинку кровати “Гуся”, чтоб не потерять равновесие. Ох и видок был у него. Наверное, у меня не лучше.

— Ну, чё жив?

— Жив. — “Гусь” смотрел на меня. Ссадина на опухшем лице, куча приборов вокруг, капельница.

— Ну ты это. Поправляйся, за тобой махач.

Он криво улыбнулся.

— Ты откуда там? Если бы не ты.

— Да вот, Жанку караулил, не брала трубку. А тут ты. Чё думаешь, случилось что там, в кафе?

Данилыч ввалился в палату со штативом наперевес, за ним в тесную палату втиснулась медсестричка.

— А ну не спорьте, пациент. Дайте руку!

Я сдался ей на милость.

Данилыч кашлянул.

— Я это, шеф. Распорядился. Туда на пожар Галяутдинов подъехал, на месте с ребятами разобрались: поджог. Кто то оставил свечу. Пластик поплавился, дым, сигнал на пожарку. Там рядом баллон газа был. Если бы баллон рванул, всем капец. А так только пластик в подсобке дымил и одно перекрытие занялось, рухнуло.

— Смотри, “Гусь”. Данилыч наш спаситель. Я тебя тянул, так ты же здоровый, как буйвол. А Данилыч нас обоих выволок.

— За мной спасибо, мужики.

Прохрипел “Гусь”.

Потом, чуть повернул ко мне лицо:

— Сам ты “Гусь”.

— Марк, — я протянул руку.

— Роман.

На удивление крепкое, мощное рукопожатие.

— Да, отгрёб я от тебя знатно в прошлый раз.

Не успел я договорить, в палату влетела Жанна.

Зареванная, бледная, в распахнутом пуховике перепугано смотрела то на меня, то на Романа. Внезапно перед ней взвилась тётка. Та, что сидела в уголке, я и забыл о ней.

— Тварь, мразь, чтоб ты сдохла со своим выкормышем! — ненормальная дура кинулась с кулаками на Жанну.

Как у Данилыча хватило ловкости перехватить её, отшвырнуть от Жанны, не знаю.

Тётка снова взвилась:

— Всё из за тебя, да чтоб ты, да чтоб твой ублюдок.

— Эээ, стоп.

Это она про Никитку что ли? Охренела? Я не помня себя перехватил её за горло:

— Заткнись…

Данилыч оттеснил меня схватил тётку, выволок в коридор. Это ей повезло, я на ногах еле стоял, меня водило из стороны в сторону, качало, в ногах слабость, как ватные. Вот тварь.

— Это сестра моя. Перенервничала, — “Гусь” закашлялся.

Наступила тягостная тишина. У Жанны зазвонил телефон. Она дрожащими руками схватила его. Слушала и бледнела. Вдруг потухшим голосом произнесла:

— Как же так. А я ведь тебе доверяла своего сына.

Отключила телефон. У неё будто подкосились ноги. Она села на стул у двери.

— Роман, поджог устроила твоя сестра. Хотела, чтоб ты бросил меня. Она не знала, что ты там до пожарных окажешься.

Роман приподнялся на локтях. Снова рухнул в подушку.

Жанна сказала много чего. Такого, что не сразу уложилось у меня в голове. Пока мы открыв рты смотрели на неё, она поднялась. Посмотрела на нас.

— А знаете что. Отстаньте все от меня. Идите вы оба к чёрту.

Развернулась и вышла. Мы с Романом переглянулись.

Глава 30

Телефонный звонок бешенной трелью разорвал ночь. Как же я боюсь ночных звонков!

Я подскочила, схватила трубку. Успела выхватить глазами номер, не сразу вспомнила кто это.

— Ну что, сука, доигралась! Чтоб ты сдохла!

Это была сестра Романа, Грымза. У меня похолодело за ушами, сдавило в груди. На том конце трубки женщина злобно клокотала:

— Твой урод поджёг твоё вонючее кафе. Ты хотела, чтоб мужики из за тебя сцепились, тварь! Зря Рома тебя с твоим выкормышем подобрал!

Грымза бросила трубку, я подскочила. Как? Что? Пожар в кафе. Мы ведь с Романом только что всё решили. Зачем Марк влез сюда.

Память тут же отмотала стрелки назад. Марк здесь в городе.

Ну да, он несколько часов назад прислал мне сообщение на ватцап. Я не ответила. Подумала, утром напишу, а он что, со злости пошёл поджигать кафе? Постойте, как он узнал о нём? Он же только что прилетел! И вообще странно.

Мы с Марком договорились, что он увидит Никиту, познакомится с ним. Что значит этот поджёг, запоздалая ревность? В голове не укладывается.

Я металась белкой по квартире. Никита спал, время два часа ночи. Кого с ним оставить. Что делать.

Секунды складывались в минуты. Как всегда в таких случаях не можешь сообразить что предпринять. Я тёрла виски. Думай, Жанна, думай.

Дрожащими руками схватила телефон, набрала номер Наташки. Подруга схватила трубку сразу, с первого гудка. Блин, два ночи, она что, не спит. Правда голос заспанный, хриплый:

— Алё.

— Прости, Наташ, мне некому позвонить. Надо с Ником остаться. Приедешь?

— Щас.

Вот так, без расспросов. Наташка отключилась, монотонный, ровный гудок моментально наполнил комнату тревогой.

Вообще-то Наташка молодец, сразу подорвалась помогать.