Поезд-беглец - Кроун Рэй. Страница 9

Я затих. Я иссяк. Впервые в жизни я сумел сказать вслух то, о чем лишь размышлял в редкие минуты на свободе. Я сказал Логану, что его ждет впереди, но он не поверил мне.

— Нет, старик, это не для меня. Это дерьмо не по мне, точно тебе говорю! Лучше уж обратно в тюрьму!

— Тем печальнее, молодой человек… Я покачал головой, я действительно будто видел, что ждет Логана.

— Тем печальнее…

Он набросился на меня:

— А ты сам-то, Мэнни, смог бы так?

— Если б я мог…

Я опять сполз на пол без сил и прошептал:

— Если б я мог…

ФРЭНК БЭРСТОУ

Я спросил:

— У тебя с головой все в порядке, Паласки?

Но он уже отключился, и я обернулся к Дэйву.

— У беглеца горят тормозные колодки… Он набирает скорость с дикой быстротой и скоро вломится на нашу территорию…

Дэйв взорвался:

— Какого черта? Они что, не проверяли колодки? Идиот ты все-таки, мой помощник! — Какая разница! Дроссель, наверное, открыт на всю катушку. По крайней мере, если он на «восьмерке», колодки уже будут гореть.

— Черт возьми! — Дэйв уставился на монитор. Я тоже перевел взгляд и увидел цепочку светящихся огней.

— Вот и он.

Дэйв заплясал на месте, вот-вот в штаны напустит.

— Господи, помоги! Что же нам теперь делать? Боже, у меня жена, у меня двое детей, спаси, владыка! А денег у меня меньше, чем у Майкла Джексона…

Запричитал!

— Успокойся! Не канючь! Система себя покажет. Она гарантирует абсолютную надежность. Мое изобретение!

— Ну и что? Из-за того, что ты ее придумал… Я оборвал его:

— Да, Дэйв. Именно потому, что это я ее придумал, мальчик мой. И потому что я знаю, как с ней работать. Сейчас я продемонстрирую тебе свою систему в действии…

И я нажал кнопку, приводящую в рабочее состояние все звенья моей думающей системы. Через несколько секунд мы все увидели, что навстречу беглецу по тому же самому пути идет другой состав. Компьютер показал, что это грузовой «12-й Восточный», и включил ему красный на стрелке. Сейчас он вызовет нас… Только бы не останавливался! Боже, зачем он останавливается?!

— Бэрстоу слушает…

— Почему вы нас тормозите?

— Да потому что на тебя сейчас по твоему первому пути летит неуправляемый сбежавший поезд. Слышишь меня? 12-й, отвечай…

Черт бы его побрал, да куда же он исчез?!

— Двенадцатый! Где ты?

— Да не вижу я никакой поезд. Все чисто впереди… Кретин! Каждая сошка вместо того, чтоб сразу делать…

— Да потому, что если бы ты его увидел, то был бы уже трупом. Немедленно переходи на запасной путь! Беглец всего в четырех милях от тебя… Я требую, чтобы ты немедленно перешел на второй путь. Повторяю для самых тупых: немедленно!

— Боже мой, да пожалуйста…

Кто там еще ввалился в диспетчерскую? Руби разве может кого-нибудь остановить! По телефону с кем-то трепаться, это всегда по ее части. Как сейчас. Одной рукой останавливает Кэссиди: «Сюда нельзя!», другой — трубку держит… «Нет… Вы что, серьезно?»… Кэссиди, конечно, шлепает Руби по заднице: «Да ладно тебе…», а вместе с ним Райт, как обычно: «Эй, Руби, что такое?» Только бы не мешали, а так — пусть стоят. Пусть все видят преимущества моего изобретения! Что там, на мониторе?

— Черт побери, этот «12-й» Восточный ковыляет, будто столетняя черепаха! Кто держит в машинистах этого ублюдка?! Он же не успеет спрятать свою задницу на свободный путь!..

— Центральная, это 12-й. Я его вижу. Это ураган. Он несется прямо на меня. Помогите же кто-нибудь! Остановите его! Он сметет меня! Помогите!!!

БАК

Вот это был удар! Мама родная, мы наверняка кого-то нокаутировали. Могу себе представить, как это произошло. Видимо, навстречу нашему авиалайнеру на колесах по нашему же пути неслась какая-нибудь колымага, машинист которой мирно дремал, ни о чем не подозревая. Правда, если бы мы с ним поцеловались лоб в лоб, то и сами бы так легко не отделались… Скорее всего, встречный свернул на другой путь, но не успел убрать с нашей дороги весь состав. В этом случае больше всего я не завидую дежурному тормозного вагона: ему с последней смотровой площадки должна была открываться замечательная картина. Возможно, последняя в жизни… А мы, кажется, не только не притормозили от столкновения, но, по-моему, даже прибавили. Скорость такая, что если б от удара я тут же очухался, то в щелочку из нашего тамбура не успел бы увидеть даже обломков того, кого мы прошили насквозь, как нож коротышки-фрайера просверлил на моих глазах руку Мэнни в тот счастливый день, когда я стал чемпионом тюряги в Стоунхэвне, штат Аляска… Не повезло тогда Мэнни, но старику… О, господи! Мэнни!!! Где же он? Что с ним?..

Я открыл глаза и увидел яростно-разгоряченное лицо Мэнни. Он заорал, размахивая передо мной руками:

— Я же так и говорил тебе… Я же говорил! Разве я не говорил тебе, что у них там разладилось что-то к едреной фене!

Конечно, он прав был, этот Мэнни. Прав, как всегда. Но я выдавил из себя, на всякий случай, просто так:

— Ну, а может… мы на каком-нибудь особенном экспрессе, а? Суперэкспериментальном каком-нибудь? Или что-нибудь в этом роде?

Но Мэнни в ответ опять заорал, брызгая слюной:

— Да очнись же, придурок! Мы только что разнесли в щепки тормозной вагон, если не больше, и ни на мгновение не притормозили. Наверняка здесь что-то не в порядке. Вот, смотри…

Мэнни ткнул пальцем куда-то в щель, но я не стал смотреть: все равно в эту минуту я верил каждому его слову, а он продолжал:

— Смотри! Удар был такой, что у нас все поручни снаружи сорвало. Я так думаю: может машинист наш в ящик сыграл?

Мэнни произнес вслух то, о чем я даже подумать боялся. Поэтому я струхнул больше, чем когда летел в Американку с черт знает какой высоты.

— Ну, знаешь… Машинист ни с того ни с сего в ящик не сыграет…

И тут Мэнни добил меня.

— А ты слышал паровозный гудок? Хотя бы один раз, а? Почему гудка не было?

После этих его слов я инстинктивно потянулся к аварийному звуковому сигналу и взялся за рубильник, но Мэнни успел зажать своими клещами (хотя, конечно, и я не жалуюсь на свои ручонки) мое запястье.

— Что с тобой? Ты не свихнулся, малыш?

— Просто хотел проверить, работает ли он… Мэнни, ты же сам только что сказал, что машинист в ящик сыграл…

Рука моя от боли уже затекла, и я дернулся, чтоб высвободиться.

— Да отпусти же ты!..

Наверное, у меня вышел очень жалкий жест, и Мэнни сказал:

— Если ты, парень, считаешь, что мы в игрушки играем… В прятки, там, или в казаки-разбойники… Я попытался выдернуть руку еще раз.

— Послушай, приятель, ты же сам выбрал именно этот поезд…

Мэнни застыл, в его глазах мелькнуло что-то человеческое, и он произнес:

— Да, ты прав…

И освободил мою руку. Потирая запястье, я только и добавил:

— Ну, вот видишь…

Потом я подошел к двери и уставился на эти бескрайние снежные поля, которые с бешеной скоростью проносились туда, откуда мы бежали. Глазу зацепиться не за что — один только снег… Такой мягкий и ласковый, когда вечер, тусклые фонари на ветру раскачиваются, снег кружится и норовит залепить глаза, уши, нос, рот, но со мной — Мэри, и мы вдвоем, в тени дома, за углом, чтоб не видели ее предки, и мы целуемся, и кончик ее языка пронзает меня до самого сердца, и дальше, и горячая волна желания захлестывает меня, и мои руки в исступлении начинают неистово сжимать хрупкое тело моей маленькой Мэри, и она чувствует мое желание, и успевает остановить меня, отрывается от моих губ, и я, ошалевший, замираю с открытым ртом, который через секунду оказывается набит снегом… Но уже тогда, с Мэри, я знал, что снег бывает другим… Твердым, как кол, который вбивают тебе в глотку, и вонючим, как будто хлебаешь ты из отстойника, в коровьем хлеву… Нам было по двенадцать, мне и рыжему Эдди (хотя выглядели мы на все шестнадцать), когда мы решили пошмонать машины на платной стоянке хромого Зауэра. Мы знали, что запросто с ним управимся, если что, и он действительно застукал нас, но не поднял шуму, а вызвал лягавых, и мы поняли, что вляпались, когда сразу с двух сторон заверещали сирены и через секунду Зауэр навел свой прожектор на тот участок, где мы затаились. Мы с Эдди, как договаривались, кинули жребий, и мне выпало принять удар на себя. Я прополз под машинами, к самой крайней в ряду, дернул за ручку ее дверцу, чтоб вырубилась сигнализация, вскочил, перемахнул через ограждение и рванул что было сил. Я слышал тяжелый топот зимних ботинок полицейского, я знал, что мне не уйти. Просто в эту минуту Эдди должен был «сделать ноги» с другой стороны стоянки, что, кстати, и произошло. А лягавый, догоняя меня, дал мне своим кованым пудовым ботинком по ногам, и я уткнулся носом в снег. Хотел подняться, но не успел, — получил второй удар по ребрам. Дикая боль скрутила меня, но чтоб не получить ботинком по зубам, я сгруппировался, качнулся маятником в сторону и смягчил удар руками, хотя при этом опрокинулся на спину. Тут подоспел еще один фараон, и они оба, пожалуй, поняли, что с меня много не возьмешь. Вот тогда-то они меня, взяв за ноги, и окунули несколько раз в ближайший сугроб, каждый раз заталкивая все глубже и глубже. Может, эти ребята даже внимания не обратили, что запихивали меня в снег, который уборочная машина сдвигала в сторону с проезжей части… Просто хотели малолетку проучить…