Возлюбленная демона - Беверли Джо. Страница 22

И услышала, как закрылась дверь, а, обернувшись, поняла, что он ушел.

Ван спускался вниз в том состоянии дурноты и головокружения, которое всегда охватывало его после сражения, когда он понимал, что снова каким-то чудом остался жив и невредим. Но это сражение только началось.

Она не сказала, что только в нем горит огонь.

Было это преднамеренным безумием – полагать, что она ухватилась за ложь, а не мучительную правду? Все, что он знал, это то, что вот оно, самое решающее сражение демона Вандеймена, и он будет бороться, бороться до конца.

Он стоял в тихом, немного заплесневелом зале, вновь перебирая мечты, возникшие здесь у него этим днем.

Он начал с мечты о недавно покрашенном зале, лепном карнизе, восстановленном вон в том углу, паркетном полу, ароматном и блестящем от воска. Потом мысленно поместил цветы в вазу на столе и сухие духи [29] в китайский фарфоровый сосуд. Потом смех, доносящийся сверху, и дети, сбегающие вниз и дальше, в сад, чтобы, как триумвират, исследовать, быть Робином Гудом в лесах и пиратами на реке…

Видение разрушилось, и он глубоко вздохнул.

Да, его идиллия включала и детей, и позволить этой части картины уйти это больно, но дети не так важны как Мария. Так или иначе, они могли привести детей в их жизнь, у нее же появилась Натали. Небеса знают, в мире нет нехватки в сиротах.

Натали. Дядя Чарльз и тетя Луиза умышленно зло сплетничали о Натали, так что это не стало сюрпризом. Он не увидел другой связи.

Он горел жаждой действия, заряжен на дикую битву, но где здесь враг?

Он подошел к фарфоровому сосуду с сухими лепестками, которые так любила его мать, и снял крышку, чтобы обнаружить внутри потемневшие лепестки, несомненно, помещенные туда ее собственными руками. Сосуд был закрыт очень долго, и их слабый аромат шелохнулся, как призрак прошедших лет.

Слезы пронзили, и он поднял голову, сглатывая, сражаясь, пока опасность не прошла мимо. Будет еще лето, и будут дети, пусть и не его по крови. Может быть, будет и Мария.

Должна быть.

Не в первый раз он возглавляет безнадежное мероприятие.

Он услышал звук и повернулся, чтобы видеть, как она спускается вниз по лестнице, в перчатках и в шляпке, собранная, но было что-то подавленное в ее глазах. Он бы предпочел отрезать себе руку, а не причинять ей боль, но не мог позволить ей сбежать без борьбы.

Он столкнулся с ней на нижней площадке лестницы, преграждая путь.

Он увидел, как она вздрогнула, но смело встретила его взгляд.

– Мы должны возвратиться в Лондон. Можно сделать это засветло.

– Конечно, но позволь мне сначала кое-что сказать. У нас могут быть дети. – Он отверг ее протест. – Мы можем дать дом сиротам, как ты Натали.

– У вас есть ублюдки, которым вы должны предоставить жилище, лорд Вандеймен?

Резко, словно замах сабли, но атака никогда не страшила его.

– Нет, насколько я знаю. Борись со мной, Мария, а не против меня.

Она встретила его взгляд, бледная как лилия, стальная и холодная.

– Мы не на одной стороне.

– Мария…

– Нет! – Она отступила, чтобы обойти вокруг него, но он схватил ее за руку.

Она повернулась, разъяренная – и испуганная.

Инстинктивно его пальцы ослабли, но он вновь стиснул их.

– Я просто хочу ясно дать понять – даже если ты бесплодна, это не непреодолимое препятствие.

– Твой титул умрет.

– И пусть умирает. Неожиданный для голландского выскочки-переселенца, всего пяти поколений от роду. Он не достоин человеческой жертвы.

Ее губы сжались, и она внезапно стала выглядеть старше, старше, чем ее годы. Все, чего он хотел, это нежно любить ее, а он причинил боль ее памяти и душе.

Она раскрыла одну ладонь в перчатке, и он видел в ней свое кольцо.

– Я сожалею, лорд Вандеймен, – сказала она, рассматривая какую-то неопределенную точку позади него. – Я нахожу, что мы не подходим друг другу.

– Черт возьми, Мария, – он втянул воздух. – У нас есть контракт, и две недели еще не истекли.

Ее взгляд столкнулся с его.

– Я разрываю его сейчас. Как только мы возвратимся в город, я распоряжусь перевести оставшиеся девять тысяч футов в банк Перри.

– Контракт заключен двумя сторонами. И я говорю, что буду придерживаться его до конца.

– Придерживайтесь его, если хотите. Я не буду носить ваше кольцо, и вы не будете жить в моем доме. Я не буду больше видеть вас, лорд Вандеймен. На самом деле, если у вас вообще есть честь, то вы останетесь здесь и продолжите восстанавливать свой дом!

Слова причиняли боль, как удары, как лезвия, осыпающиеся на него дождем, но он держал ее за руку и настойчиво продолжал.

– И оставить вас возвращаться без сопровождения? Я думаю, нет. Но вы правы, мы должны уехать.

Он позволил ей идти вперед, и вышел из дома прежде, чем поддался искушению хорошенько потрясти ее, поцеловать или изнасиловать.

Он подозревал, что она уступит яростному натиску, и это было бы самым отвратительным ударом из всех.

Глава 9

Мария опустилась на ступеньки, дрожа от ярости и боли. Это походило на попытку отрубить одну из собственных конечностей, а он делал все только тяжелее и тяжелее. Почему ему бы просто не взять деньги и не уйти?

Последнее, что она хотела сделать, это последовать за ним, чтобы поехать назад в деревню и потом четыре часа ехать в Лондон, но какой у нее выбор? Как и все остальные раны, это можно было вынести и пережить. Она встала на ноги и собралась с силами, чтобы пойти в конюшни.

Когда она пришла туда, двуколка была готова, а он сидел с вожжами в руках. Она молча забралась наверх, рядом с ним, и они тронулись.

– Мария…

– Ван, не надо. Пожалуйста. – Она сжала руки и поняла, что все еще сжимает его кольцо в одной из них. Это был бы великолепный жест – швырнуть его подальше, но она не могла так поступить. Она не могла сделать большее, чем, наконец, освободить его своими жестокими словами.

Он удержался на крутом спуске, потом снова набрал скорость.

– Однажды я ампутировал мужчине руку, – сказал он, глядя вперед. – Ее, так или иначе, предстояло отнять, но он истекал кровью, а мы застряли в развалинах деревни в горах. Я связал его, отрубил останки, и прижег рану своей саблей, нагретой в очаге. – Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. – Он тоже умолял меня, но зато он по-прежнему жив и живет на ферме своей семьи, в Линкольншире. Женился на возлюбленной детства и имеет ребенка.

Она не знала, что сказать, кроме как снова умолять его, и верила тому, что он говорил. Он не остановился бы, потому что она попросила, потому что полагал, что то, что он делает – правильно.

Они выехали из великодушно открытых ворот на проселочную дорогу.

– Действительно ли ты уверена насчет Мориса? – спокойно спросил он. – Насчет Натали?

Она могла расплакаться, цепляясь за надежду, но категорически ответила:

– Да. У него есть четыре других бастарда, о которых я знаю, в возрасте от двух до десяти лет. Могу перечислить их имена, если хочешь. Он никогда не скрывал их от меня, и оставил на счет них распоряжения в своем завещании.

– Перечисли.

– Что? – Она уставилась на него.

Он пристально посмотрел на нее, казался почти успокоившимся, как будто ничто из этого вообще не имело значения.

– Ты сказала, что можешь перечислить их имена. Вот я и спросил.

Чувствуя себя так, будто они оказались в месте, где ничто не имело смысла, она ответила:

– Томми Граймс, Мэри Энн Ноттс, Элис Джонс и Бенджамин Мамфорд.

Он кивнул, но ничего не сказал. Дети должны были стать победным ударом, и все же Мария чувствовала тревогу, будто дала ему в руки острое оружие. Она нуждалась в щите. Могла бы выйти замуж за лорда Уоррена. Он не ожидает страсти в сердце, а брак отвлечет ее. В конце концов, она сможет заботиться и руководить его сыновьями, не намного моложе, чем Ван.