Джек Ричер: Время свободы - Чайлд Ли. Страница 6

У Ричера почти получилось. Пустая рама заднего окна поддела его носки. Он ощутил мощный толчок. Через лодыжки и колени он прошел по всему телу, включая руки до самых кончиков пальцев. Хватка сразу ослабла. Но лишь немного. Затем Ричер сжал пальцы еще крепче. Он смотрел, как движется внизу капот автомобиля. Выпрямил ноги, готовый спрыгнуть вниз, развернуться кругом и сделать еще один выстрел. На этот раз через ветровое стекло. Прямо в переднее отделение кабины. Где водителю будет уже не спрятаться.

Но тут послышался какой-то звук. Откуда-то сверху. Металлический, скрежещущий, стонущий и прерывистый. А потом раздался грохот. Резкий и громкий, словно еще один выстрел. Затем «аккорд» повторился. И еще раз. Это стонала и скрежетала железная конструкция. Кажется, она отрывалась и рушилась. Возможно, под весом Ричера. Помноженного на силу удара об автомобиль. Может быть, потому, что обслуживалась не так хорошо, как это казалось с земли. Вероятно, под слоями блестящей краски скрывались какие-то структурные изъяны. Впрочем, не важно, какова была причина, но стойки, соединяющие секцию лестницы вместе с трапиком и конструкцией следующего уровня, не выдержали. Секция задрожала. Несколько раз ее тряхнуло. Она стала медленно отходить от стенки. На десять градусов. На пятнадцать. На секунду остановилась. На какое-то время конструкция, казалось, обрела устойчивость. Замерла, но уже в новом положении. В наклонном. Под таким углом кронштейны в точках крепления держаться не могли. Они стали постепенно высвобождаться. Со скрипом и визгом, крупно вибрируя, конструкция кренилась все больше, и наконец штыри выдернулись наружу из хрупкого раствора швов кладки.

Ричеру было прекрасно видно, что происходит. Он разжал пальцы и отпустил перекладину. Ноги его коснулись земли. Он успел сделать полшага. И тут на него обрушилась масса металлолома.

Глава 7

О том, что такое закон, первые пятнадцать лет своей жизни Джед Стармер особо не задумывался.

О существовании законов, правящих миром, он, вообще-то, знал. Джед понимал, что они каким-то образом формируют окружающий мир и управляют им, но только в некоем невидимом, неощутимом, отвлеченном смысле, как, например, земное тяготение или магнитное поле. Он понимал, что в случае нарушения того или иного закона тебя ждут определенные последствия. Расплата. Кара. Или иные неприятные, как правило, дела. Он много раз видел на обочинах шоссе группы людей в оранжевых комбинезонах, которых принудили собирать мусор. Попавшись на каком-нибудь проступке, слушал предостережения приемных родителей, пугавших его детской колонией. Или тюрьмой. В конечном счете даже геенной огненной. Но на Джеда все это большого впечатления не производило. К его жизни, так ему казалось, эти страшилки не имели никакого отношения. Грабить банк он не собирался. Как и угонять чужую машину. Он даже занятия в школе прогуливал не часто. Ему и без того было о чем тревожиться. О делах куда более насущных, как, например, о том, как бы его не выгнали из дому и не заставили жить на улице. Или как не нарваться на нож или пулю, когда придет в голову пойти прогуляться. Но когда Джеду исполнилось пятнадцать лет, взгляды его совершенно изменились. День его рождения выпал на воскресенье, и, пока приемные родители были в церкви, Джед сел в автобус и проехал на нем пять миль в самый центр южной части Лос-Анджелеса, где бывать ему строжайше запрещалось. Последние две сотни ярдов Джед прошел пешком по щербатому тротуару; он упорно смотрел себе под ноги, отчаянно избегая чужих взглядов и стараясь не слишком показывать свою робость. Так он добрался до истертых ступеней каменной лестницы, ведущей в многоквартирный дом, где жила его родная мать. Взбежал наверх. Толкнул дверь. Замок был сломан, как и прежде, когда в течение двух последних лет он сюда приходил. Джед вошел в подъезд и двинулся вверх по лестнице. Два пролета. Потом длинный коридор. Нажимать на кнопку звонка не было смысла, звонок не работал, поэтому Джед постучал. И стал ждать, надеясь, что мать дома. И не пьяная. Даже надеясь на то, что она помнит, какой это день, или хотя бы узнает его, Джеда. Вышло так, что мать все помнила. И какой это день, и его самого. Она была трезва как стеклышко. И даже одета. Мать, с тлеющей сигаретой в руке, открыла дверь и сквозь шлейф синеватого дыма повела сына по коридору в большую комнату. Ставни здесь были закрыты. Повсюду валялись вещи. Одежда. Обувь. Сумки. Книги. Журналы. Компактные диски. Письма. Счета. Все это лежало отдельными бесформенными кучками, словно кто-то, правда без особой охоты, пытался навести здесь порядок, не имея никакого понятия, как это делается. Мать постояла немного посреди этого хаоса, вздохнула и жестом пригласила гостя сесть на диван. Джед пробрался к дивану и примостился на самом краешке. Она уселась с другой стороны, раздавила сигарету в пепельнице на стоящем под рукой столике. Пепельница была уже полна окурков. На ковер веером посыпался пепел. Мать снова вздохнула и повернулась к Джеду. Сказала, что поджидала его. Подарка ему, конечно, не приготовила, но приходу его рада, потому что ей нужно ему кое-что сообщить. Если точнее, у нее есть для него две новости.

Во-первых, она очень больна. У нее рак поджелудочной железы. Четвертой стадии. Джед в строении человеческого организма разбирался не очень. Что такое поджелудочная железа и зачем она человеку нужна, он не знал. Не знал и того, что означает четвертая стадия. Но по слезам в глазах матери понял, что дело дрянь. Значит, жить ей оставалось не так-то долго. Возможно, счет идет на месяцы. А может, даже на недели. Не дольше, это точно.

Второе сообщение касалось его отца. Мать хотела, чтобы сын узнал о нем правду. Или хотя бы то, что она считала правдой.

Первая новость отозвалась в душе Джеда чувством вины. Совершенно для него неожиданно. Джед не раз замечал, что, узнав о скорой кончине близкого родственника, люди обычно сильно расстраиваются. Но вот когда до него самого дошел смысл сказанного, он вдруг понял, что совсем не опечалился. Не почувствовал себя несчастным, ни капельки. Напротив, на душе стало даже легче. А он понимал, что это нехорошо. Но поделать с собой ничего не мог. У него всегда было такое чувство, будто всю свою жизнь он плыл против течения, и притом с каким-то грузом вокруг пояса. И в результате ощущал постоянную тревогу. Его мучил страх, что когда-нибудь к ним в дом вдруг явится полиция. И сообщит что-нибудь ужасное про его мать. Что она умерла от передоза, например. Или что ее зверски убили. Или она умерла, и ее полуразложившееся тело нашли в какой-нибудь грязной трущобе. И ему надо поехать на опознание. Или того хуже: вдруг мать сама заявится к ним на порог. В самом непотребном виде. Приемные родители всячески осуждали мать Джеда. Решительно и строго. И своего мнения нисколько не скрывали. Постоянно ему об этом напоминали. При каждой возможности. А ему меньше всего на свете хотелось всю жизнь ощущать вину при мысли о ней. Но теперь можно освободиться от чувства постоянной тревоги. Теперь он знает, какой конец ждет его мать. И когда. Связующая их нить скоро прервется. Наконец-то он сможет плыть дальше свободно.

Вторая новость, которую поведала Джеду мать, подействовала на него совершенно иначе. Слова матери явились для него лучиком света, озарившим тот уголок его прошлого, который прежде для него скрывался во мраке. Они четко обозначили связь между его жизнью и законом. Связь, которой он прежде не знал и не видел. Эта связь носила очень личностный характер. И определила все его дальнейшее существование. Породила в его душе совершенно новое отношение к жизни. Решимость никогда не нарушать закон. Разорвать порочный круг. Не дать возможности злому року вмешаться и в его жизнь тоже.

Ровно две недели эта решимость зрела, согревая душу Джеда. А потом дала росток, тем самым приняв качественно новую форму. Когда его приемные родители вновь отправились в церковь на воскресную службу, он засел за компьютер. Сначала, основываясь на информации, полученной им в день рождения от матери о своем отце, он поискал его имя в «Гугле». В результате вышел в новостном сайте на одну статью. Длинный и сложный рассказ о событиях, которые разворачивались в течение многих лет. Джед внимательно все прочитал. Отметил каждую важную подробность. Каждое противоречие. А когда закончил читать, ему стало казаться, что у него в голове вспыхнул мощный прожектор. Миллион ватт поистине ослепительного откровения. По сравнению с этим все, что рассказала ему мать, стало казаться до смешного бледненьким. Словно важнейшие места во всей истории она освещала тусклой свечечкой. Какое там свечечкой – простым ночным светлячком. Она совершенно упустила и не поняла суть происходившего. Теперь уже Джед осознал не просто силу закона. Но и опасность, которую несет с собой закон.