Кукушонок - Lackberg Camilla. Страница 3

– Хеннинг? – позвала Элизабет, не рассчитывая услышать в ответ ничего, кроме невнятного бормотания.

И улыбнулась, когда ожидания подтвердились.

– Ммммм… – раздалось из-за закрытой двери.

– Я думаю взять смокинг с Сэвил-роу [2], тот, который мы сшили в этом году. Согласен?

– Мммм… – снова донеслось из кабинета.

Элизабет опять улыбнулась.

Смокинг уже лежал, упакованный, среди вещей, предназначенных к отправке на Большую землю. За годы брака Элизабет усвоила, насколько важно, чтобы муж чувствовал себя вовлеченным в домашние дела. Поэтому его нужно спрашивать, даже если решение уже принято. Этот совет она могла бы дать и Луизе.

Стокгольм, 1980 год

Пютте любила наблюдать, как Лола готовится к вечеру. Это повторялось изо дня в день, но рутина не отменяла волшебства.

Пютте лежала животом на большой бархатной подушке, подперев подбородок руками, а Лола сидела перед заставленным баночками и пузырьками туалетным столиком и прихорашивалась.

– Что ты наденешь сегодня? – спрашивала Пютте, глядя блестящими глазами в сторону платяного шкафа. В гардеробе Лолы ей нравилось все. – Как насчет розовой блузки с кружевами на спине? Плюс розовые брюки в обтяжку, простой шиньон и серьги с бриллиантами?

Лола повернулась к Пютте, и та живо кивнула:

– Да! Розовая блузка моя самая любимая.

– Я знаю, дорогая.

Лола снова повернулась к зеркалу и продолжила аккуратно наносить макияж. Каждый вечер почти одно и то же. Если праздник или какое-нибудь торжество, можно позволить себе больше, но сегодня работа. Поэтому сначала крем, потом пудра… каял, тушь, коричневый карандаш для бровей – совсем чуть-чуть. Наконец губная помада – одна из тех, что стоят в кофейных кружках на туалетном столике. Сегодня подойдет пронзительно-розовая.

Лола осторожно провела помадой в уголках рта, звонко чмокнула, прежде чем промокнуть кусочком туалетной бумаги, и добавила еще. Теперь очередь парика. Свои волосы у Лолы длинные, блестящие, медно-русые, но на работе она обычно в парике. Вот они, все пять – на круглых пенопластовых колодках, похожих на головы. Лола выбрала каштановый средней длины, надела поверх собственных волос, тщательно убранных под сетку, поправила и сделала обычный шиньон на затылке. Потом подошла к шкафу, осторожно, чтобы не зацепить длинными, накрашенными ногтями, надела розовую блузку и более яркого оттенка брюки и потянулась к флакону духов – последний штрих. Наконец она предстала перед Пютте во всей красе.

– Вуаля! Ну, как боевая раскраска?

– Отличная боевая раскраска! – Пютте громко рассмеялась.

Она хотела стать такой же красивой, как Лола, когда вырастет.

Лола схватила симпатичную розовую сумочку и вышла в прихожую.

– Ты справишься, дорогая, не так ли? Еда в холодильнике. Можно разогреть в духовке, только не забудь потом выключить. Спать ложись не позже десяти, не сиди, не жди меня. Я запру дверь, никому не открывай. Хорошо, дорогая?

Лола перешагнула порог и вставила ключ в замочную скважину.

– Люблю тебя! – крикнула она Пютте.

После того как дверь захлопнулась, в прихожей несколько секунд висело легкое парфюмерное облачко.

– Мне это кажется странным. Почему бы нам не пойти?

– Потому что я так решил.

Рольф Стенкло бросил раздраженный взгляд на жену. Для себя он уже закрыл эту тему.

Вивиан наблюдала за мужем от входа в выставочный зал, который Рольф наполнил своими мечтами – всем тем, что заставляло его сердце болеть и петь.

– Но, Рольф, у наших лучших друзей золотая свадьба. Я не понимаю тебя. Там будут все знакомые, близкие нам люди. Кое с кем из них, честно говоря, было бы неплохо повидаться.

Голос Вивиан сорвался на фальцет, как бывало всегда, когда она расстраивалась. Они женаты без малого двадцать лет, и этот голос каждый раз наводил Рольфа на мысль, что по крайней мере девятнадцать из них лишние.

– Я просто не хочу, что тут непонятного? Не люблю многолюдных вечеринок, для тебя это новость?

Рольф нажал на спусковой крючок пистолета для забивания гвоздей и выругался, когда гвоздь вошел в стену слишком глубоко. Похоже, здесь нужен пистолет меньшей мощности.

– Черт… – Он взял гвоздодер и вытащил гвоздь.

– Ты мог бы поручить это кому-нибудь другому, – сказала Вивиан.

Рольф заметил, с каким любопытством она разглядывает фотографии, прислоненные к стене у входа. На этот раз он не допустил жену к подготовке выставки. Сказал, что это слишком личное, и она, как ни странно, поняла.

– Ты имеешь в виду таких, как Хеннинг и Элизабет? Кто не может подтереть себе задницу без посторонней помощи?

– Что с тобой сегодня? Тебе не нравятся Хеннинг и Элизабет, я знаю. Но ты отказался идти на большой праздник в их честь, а потом оскорбил их. Ты как будто злишься на что-то… Нет, Рольф, сегодня ты определенно не в духе.

Вивиан скрестила руки на груди. Рольф устало повернулся к ней.

– А тебе нужно, чтобы я был белый и пушистый? Это для тебя главное? Сидеть тихо и не раскачивать лодку? И ни в коем случае не поднимать щекотливых тем, которые только и стоят наших разговоров…

– Нет, ты совершенно невозможен.

Вивиан выскочила за дверь, оставив Рольфа одного. Он оглядел голые стены, которые сейчас собирался украсить своими лучшими работами. Взял пистолет, вогнал в стену еще один гвоздь. Потом достал одну из простых рамок с названием фотографии. Повесил рамку на гвоздь, отступил на шаг и прочитал подпись. В груди защемило. От любви. От чувства вины. От ностальгии по безвозвратно ушедшему прошлому. Но уже скоро. Совсем чуть-чуть – и все изменится. На небе снова взойдут самые яркие звезды.

– Ну, как наши дела?

Луиза Бауэр беспокойно расхаживала по залу ресторана «Мадемуазель», справа от входа в «Большой отель». Деревянный пол слегка поскрипывал под ее шагами. Тучи все еще низко нависали над морем, и волны били в причальные мостки, когда Луиза прошмыгнула в дверь.

Барбру, хозяйка заведения, тоже как будто нервничала.

– Все идет по плану, – ответила она. – Еду можно подавать хоть сейчас. Столы накроем сразу после обеда. Персонал подготовлен, и напитков тоже более чем достаточно. Нам удалось раздобыть все, о чем вы просили.

– Хорошо… – Луиза остановилась посреди зала. – А дети? Макс и Вильям не могут есть то же, что взрослые.

Барбру кивнула.

– Для детей гамбургеры и мороженое с шоколадом.

– Отлично! Да, похоже, у вас и в самом деле всё под контролем. Вы получили карты размещения? Сверили со списком гостей, чтобы убедиться, что мы никого не забыли? Этим не стоит пренебрегать, на составление карт у нас ушло несколько месяцев.

Луиза увидела, как на лбу Барбру выступили капельки пота.

– Разумеется, мы всё проверили, но я попрошу распорядителя посмотреть еще раз, – ответила она.

– Хорошо.

Луиза сама услышала, как резко это прозвучало, но она не терпела небрежности. Осмотрелась. Сейчас в зале прохладно, но то ли будет, когда соберутся гости… На всякий случай она заказала вентилятор – ярко-зеленый, с экзотическими нотками в декоре, что соответствовало интерьеру отеля.

Луиза представила себе разодетую в пух и прах публику, которая будет танцевать сегодня вечером под звуки джаз-бэнда. Сейчас для музыкантов оборудовали небольшую сцену у одной из коротких стен зала.

Все пройдет просто великолепно. Незабываемо – как и все, что она делает. Потому что у Луизы ничто не бывает оставлено на волю случая.

Хеннинг Бауэр отодвинул чашку и уставился на монитор с пустым вордовским документом. Курсор дернулся, словно насмешливо подмигнул. Чистый лист – вечный кошмар писателя.

За закрытой дверью послышалось движение. Элизабет волновалась накануне праздника, как и он сам. Но вечер обещал быть фантастическим. Список гостей выглядел внушительно – и как раз таким, каким он хотел его видеть. Хеннинг предвкушал застольные речи и поздравления.