Хозяйка лавандовой долины (СИ) - Скор Элен. Страница 12

— Да что же с вами такое приключилося? Промокли, замёрзли небось! Вы в дом, в дом ступайте! Изба-то у нас небогатая, тут уж не обессудьте, зато я с вечера печь протопила, тепло у нас, тут и согреетесь.

В избе действительно было тепло, а ещё темно — хоть глаз коли. Вошедшая с нами хозяйка вдруг громко гаркнула:

— Грунка, подь суды!

От неожиданности я аж вздрогнула.

В углу избы послышался какой-то шорох и молодой женский голос ответил:

— И чего вы маменька всё по ночи шарахаетесь, спать ложитесь, вставать рано!

— Ты лучину-то зажги, гости у нас!

Кто-то прошлёпал босыми ногами по полу, что-то громыхнуло, следом зажёгся крошечный огонёк. В его свете я смогла разобрать стоящую возле печи молодую девушку. Через минуту огоньков стало несколько и в избе стало заметно светлее.

— Вы трапезничать будете или вас сразу спать уложить? — поинтересовалась хозяйка.

Мы с Эбби переглянулись, я так устала, что сил на ужин вовсе не оставалось, тем более мы уже успели немного перекусить в дороге.

Нянюшка тут же взяла инициативу в свои руки, договариваясь с хозяйкой о ночлеге, затем они вдвоём принялись командовать хозяйской дочкой, чтобы та приготовила мне постель. Судя по всему, спать я буду на её кровати.

Дверь отворилась, мужики один за другим принялись вносить в дом сундуки. Хозяйка тут же заругалась на них:

— Двери-то прикрывайте, всю избу мне выстудите, окаянные!

От суеты и шума у меня стало побаливать в висках, а может это я просто на ветру продрогла. Всё же это тело такое слабое и изнеженное!

Пока заносили сундуки, Грунька показала место моего ночлега. Узкая деревянная кровать была отделена от остального дома чем-то вроде плетёной ширмы — этакий заборчик прямо в доме. Зато там спокойно можно было раздеться, хотя в таком полумраке и так мало кто что смог бы рассмотреть.

Эбби помогла мне снять платье и, укрыв толстым лоскутным одеялом, вернулась к хозяевам дома. До меня ещё некоторое время доносился их бубнёж, а потом я уснула.

В деревне мы застряли на целых два дня, поломка оказалась действительно серьёзной. Утром дилижанс кое-как дотащили до деревни, которая расположилась не на самом тракте, а в небольшом отдалении и прикрывалась с дороги молодой рощицей.

Пронька гордо ходил по улице, ведь в его доме остановились настоящие благородные господа, видимо для солидности он разом облагородил и Эбби с Фредом.

Изба у него действительно была небогатой, нам даже провизию пришлось закупать по соседям. Я сама видела, как Пронька подбоченясь стоял у плетня, а к нему по очереди подходили селяне, предлагая то курицу, то колобок масла, то пяток яиц. Я спросила у Эбби отчего так и она пояснила, что подати в барскую казну селяне платят звонкой монетой, а её в деревне ещё пойди, найди. Обычно тут действовал взаимный обмен: шерсть меняли на мясо, мясо на муку, муку на ткани. Потому селяне так радовались возможности что-то продать за наличные.

В избе суетилась супруга Проньки и его дочка — рыжая конопатая Грунька. Только утром я рассмотрела, что девице было лет пятнадцать — не больше. Она с завистью смотрела, как Эбби вплетает мне в косу широкую атласную ленту. А количество стоящих возле стены сундуков так и вовсе приводили её в восторг.

— Отродясь столько добра не видела, — вздыхала девчонка.

За два дня мы немного тут обжились, Эбби рассказала хозяевам, что я вдовствующая баронесса Тирсо, направляюсь в свои земли. Груня подсаживалась рядом, слушая её рассказы о нашей поездке.

— А вот я дальше соседней деревни никуда не ездила.

— Ничего, у тебя ещё впереди, вот выйдешь замуж и в город на ярмарку поедешь, — улыбнулась я девушке.

— Да какой замуж, — махнула она рукой, — парней в деревне раз-два и обчёлся. Тех, кто посправней, ещё щенками разобрали, остальные в город на заработки подались, остались одни непутящие, так видать и придётся в старых девах куковать, — она как-то по взрослому вздохнула, перекидывая за спину толстую рыжую косу. — Я может тоже по осени в город сбегу, работать стану. Я сильная, много чего умею! Всё лучше, чем тут в одиночестве сгинуть!

Прислушивающаяся к нашему разговору Эбби начала расспрашивать девицу, умеет ли она стирать, готовить и в доме прибираться. Потом, когда мы вышли во двор, погреться на солнышке, нянюшка снова удивила меня.

— Как тебе хозяйская дочка, глянулась ли?

— Хорошая девчонка, жалко её. Если в город сунется, то и пропасть может.

— Значит, по нраву тебе Грунька пришлась? — прищурилась Эбби.

— О чём это ты, нянюшка?

— Стара я стала, помощница мне нужна, а тебе горничная. Девчонка конечно несмышленая совсем, так её обучить можно, воспитать под себя. Хороших горничных поди ещё сыщи.

— Да отпустят ли её родители? — засомневалась я. Всё же не в соседнюю деревню, а на другой конец страны едем.

— За это, голуба моя, не переживай, с ними я сговорюсь за деньгу малую, а девчонке если место горничной посулишь, так она за дилижансом сама побежит! Главное чтобы она тебе глянулась.

Я задумалась, Груня девушка статная с широкими покатыми плечами и сильными руками — сразу видно, что с тяжёлой работой знакома не понаслышке. В доме хоть и бедно, но чистенько и сама девушка опрятная, всегда причёсана, одежда не новая, но аккуратно заштопанная. У печи тоже всё больше она кружиться, значит, готовить умеет.

Когда Эбби завела разговор с её родителями, те чуть в ноги не бухнулись, так были рады, что дочка будет жить в хозяйском доме. Рыжей, да ещё конопатой девушке действительно не везло с парнями, а так хоть к делу приставлена будет — сыта, одета, не пропадёт!

А уж как радовалась сама Груня, собирая в узелок своё нехитрое приданное: немного белья, два платья, шаль и то самое лоскутное одеяло, которым я накрывалась.

Утром, простившись с радушными хозяевами и отблагодарив их за постой горстью монет, мы отправились дальше. Погода наладилась, дорога просохла, отдохнувшие лошади резво бежали вперёд. С каждым часом становилось заметно теплее. Толи весна решила наконец-то вступить в свои права, толи мы двигались ближе к югу.

Первое время Груня не отлипала от окна, всё ей было интересно, но вскоре однообразный пейзаж ей наскучил и она, привалившись боком к стенке дилижанса, задремала. Нянюшка неодобрительно покосилась на девчонку, но промолчала, видимо решив заняться её воспитанием позже.

Я же, пока было светло и не сильно трясло, читала справочник по домоводству. Некоторые вещи были мне понятны, другие удивляли, иногда за разъяснениями я обращалась к Эбби. Мои вопросы больше её не удивляли, нянюшка с удовольствием рассказывала мне, как тут устроен быт.

Больше всего меня поражало, что тут есть магия. В книге мне не раз попадались строки типа этого: вставьте магический накопитель и проверните два раза. Из справочника я уже знала, что на магической тяге может работать кухонная плита, лампы освещения и даже водопровод. Вот только в памяти Элены таких магических штучек я не заметила, правда и показали мне немногое, только то, что касалось самой девушки.

Сегодня мы решили не заезжать на постоялый двор, а заночевать прямо у дороги на одной из стоянок. Тут уже собралось несколько повозок и телег, мы присоединились к их компании. Провизии закупили ещё в деревне, её должно было хватить на несколько дней, разложим в дилижансе наши перины и спокойно выспимся.

Мужчины решили спать прямо под каретой, у каждого с собой был свёрток с тёплым шерстяным одеялом и толстой войлочной подстилкой.

В ночь караулили стоянку по очереди, по человеку с двух разных повозок — чтобы не было сговору. Стреноженные лошади тоже паслись все вместе, пощипывая сочную травку — в этих местах она была значительно гуще, а на кустах и деревьях уже разворачивались первые крохотные листочки.

С тех пор так и повелось — день мы ехали, останавливаясь лишь для того, чтобы дать отдых лошадям и размять ноги, а к вечеру выискивали такую вот стоянку, чтобы спокойно отдохнуть. И самое главное — это не стоило мне даже самой мелкой медной монеты, а сэкономленные деньги я тратила на продукты, подкармливая даже возницу — мужчина старался экономить и явно недоедал.