Мистер Фермер. Ветра великих перемен! (СИ) - "Focsker". Страница 45

— Эта наша самая старородящая. — Смеясь с моего удивления, закончив обход, Белая просит по возможности дать больнице больше шкур(одел) и посуды для нагревания воды. Так же просит сделать какое-нибудь подсобное помещение для хранения продуктов. Чтоб знахари не бегали по семьям рожениц и не клянчили еду для беременных, а просто складировали и брали бы из одного места. О подобной проблеме в больничке я даже не догадывался, потому пообещал сегодня же её решить. В благодарность за мою отзывчивость и помощь, Белая, не в силах сдержать эмоций, обняла меня, оторвав от земли, прям утопила промеж своих больших и мягких грудей.

Я определенно нравился Белой, то, как она глядела на меня, как всегда старалась держать при себе, словно щеночка какого или котёнка… В принципе, мне тоже нравились её «отличительные качества», коим в мягкости и эротичности в деревне не было равных.

— Староста. — Всё так же держа меня над землей, запустила мне в штаны свою шаловливую руку Белая. — Пока Мудра нет, комната его пустует и полностью в моём распоряжении. Может заскочите в гости? — Пальцы ещё прихватили меня за яйца, заставив издать нервный, слегка болезненный стон.

— Я… Я подумаю, а пока дела… — Попросив, чтоб меня поставили обратно на землю, под пристальный взгляд облизывающей губки Белой, отправляюсь в соседнее, отгороженное от родильного стеной отделение. Стена, разделявшая их, была толстой, глухой и прочной, а вход находился с улицы. Сделано это было специально, чтобы беременные лишний раз не видели, а, по возможности, и не слышали пострадавших от боёв, искалеченных, безногих, безруких вояк.

Дробящие удары гоблинскими палицами ломали кости, иногда тупое, иногда острое оружие, попадая в руку, кисть, ногу, одним лишь точным ударом обрекало солдата на инвалидность. Так как про антисептики, рентгены, операционные процедуры и хирургию здешний мир не слышал, да и мечтать не мог, зачастую единственной возможностью спасти жизнь солдата от смерти, являлась ампутация заражённой конечности.

— Хохо, здравствуй, как у вас усп… — Едва зайдя в корпус, только и успеваю, что уклониться от деревянного ведра. Ударившись о стену, то хрустит, ломается, превращаясь в груду досок и смол. Бля… это ведь мною созданное ведро! Подобное отношение к моим трудам вывело из себя. Взглядом, мечущим молнии, быстро нахожу вредителя, и замираю. То был возрастной кролли, чья левая нога была обрублена по колено и замотанна какими-то тряпками. От гнева моего не остаётся и следа.

— Держите его, держите! — Командуя двумя плечистыми му, берётся снять с культи тряпки, а после, под болезненный крик кролли, наложить новые Хохо. Небольшой кролли, в приступах накатывающей боли, умудряется сопротивляться двум здоровякам му. Глаза его пышут безумием, а сам он, то отключаясь, то приходя в себя от боли, просит, чтоб его не мучали.

— Ты у меня ещё бегать будешь… — Когда с процедурой было покончено, а мужик, в очередной раз отключившись, разлёгся на столе, гладя того по голове, с заботой в голосе произнесла Хохо.

Заметив меня, Хохо, смахнув со своего личика капли чужой крови, рассказала о незавидной истории данного персонажа. Ногу он потерял не в бою, как изначально подумал я, а во время охоты. Гоблины, найдя очередную клетку для пик-пик, подготовили у неё несколько ловушек. Буквально расковыряли у клетки землю, сделали неглубокую(по колено) волчью яму, туда положили пару палок с острыми железками, да ещё и дерьмом своим не забыли обмазать, чтоб при ране заражение было. Бедолага охотник заметил лишь одну из двух ловушек, во вторую, припорошенную снегом, собственно, и угодил. Он сам вернулся в деревню, ещё и пик-пика принёс, все думали, что обойдётся, но нога стала чернеть, гнить. Хохо, желая того спасти, через силу потребовала отнять у старого знакомого ногу. Это помогло, вроде как распространение приостановилось, но теперь нужно менять повязки, а старый ворчун не понимает этого, думает, что и так сойдёт.

— Матвеем, а как род человече помогал своим раненым? Ну, у которых нет ноги и руки… может, чего магического делал? Есть идеи как помочь тем, кто лишился конечности?

— Разумеется… — И почему я раньше об этом не подумал? Почему не сделал для больнички костыли, может даже инвалидную коляску? Ведь вместо ноги можно какой примитивный протез, а вместо рук, как в Питере Пене, пиратский крюк. Чёрт… всё от моей отстранённости, летаю в облаках, мечтаю о пушках, думаю о демонах, и победе над ними, а о простых, бытовых проблемах, совсем забыл. Пока Хохо проверяла раны других приходивших к ней на приём, включая Кобо и Мудагара, быстренько сгонял на склад и из подручных материалов состряпал три пары костылей, деревянный крюк (так как железяки подходящей не нашёл) и ещё пиратскую ногу-протез. По сути своей обычная палка, сверху глубокая чаща для культи, обшитая мехом и кожаными ремнями для закрепления. Штука максимально примитивная, и что-то подобное я давно уже был обязан сделать. Да только…. Не думал я о подобном, о муках людских, страданиях, душевных и телесных. На днях, обязательно, со всей серьезностью займусь проблемой покалеченных!

Первые мои изделия Хохо с восторгом тут же разнесла по комнатам. И, пока я на улице выполнял заказ ещё на одну пару костылей, воздухом подышать, обновку опробовать вышел первый из пострадавших. Плечистый, высокий и слегка худощавый му. Сутулясь, используя опору, что явно ему не по размеру, он поблагодарил меня за труды, я же в свою очередь, проведя быстрые замеры, тут же сделал для него более подходящую под рост и комплекцию пару костылей.

Пожелав бычку наискорейшего выздоровления, возвращаюсь к Хохо. Выглядела она уставшей, изнеможённой, как морально так и физически. Всё же, изо дня в день слушать чужие крики, стоны, видеть боль и смерть — работёнка не из простых.

Рассказав той о письменности, о возможности передавать и хранить информацию путём её записи, предложил вечером немного поучиться. Как-то с хитрицой улыбнувшись, Хохо согласилась, после пообещала привести с собой Момохо и помочь с «заготовками» на завтрашний учебный день. Поблагодарив женщину за старания, отправляюсь дальше. В этот раз путь мой лежал туда, где зрели запретные плоды, где из земли на мир глядела морковь святая и плод спаситель, клубень картофельный, обыкновенный. Когда я пришёл, Семечко, устроившись на большом листке от стебля помидора, сладко спала. Лишь сквозняк и холодок, ворвавшиеся с моим приходом через двери, смогли ту разбудить.

— Приветик, Семка, как твои успехи? — Глядя на заполненные овощами ящики, спросил я.

— Сам ты Семка, а я Семечко Последней Зори, прояви уважение… — Сонно бубня, сползая с листка, спрыгнула на полку фея. Поглядев мне за спину, потом в окна, чтоб за нами никто не следил. Она из секретной, спрятанной за дощечками секции вытягивает перевязанный верёвкой свёрток.

— Это то, что я думаю? — С лёгкой загадкой в голосе спросил я.

— Именно, товар для кролли, лучший, единственный и не повторимый. — Словно крошечный наркодиллер, толкающий мне вместо морковки дурь, проговорила фея.

— Здесь ведь не всё? — Спросил я, думая о семенах для следующих посевов, и феечка кивнула.

— Следующая партия будет больше, раза в два, думаешь, сможешь выгодно обменять? — Спросила фея, а после, приподняв дощечку, указала на целую секцию усеянную морковкой.

— Думаю да, кролли за морковку мать родную продадут, не говоря уже о такой мелочи, как еда для обмена пленных. Хорошая работа, партнёр. — Протянув той кулачок, произнёс я.

— Раз плюнуть, партнёр… — Усмехнувшись, стукнула о мой кулак своим крошечным кулачком, Семечко. — Слушай, а когда будет вечер историй? Ну, когда ты рассказывал о человече и прочих. Та история с злодеем Вито Корлеоне, просто невероятна, до сих пор забыть не могу!