Дом шелка. Мориарти - Горовиц Энтони. Страница 28

«Дом шелка» – это организованная преступная группа, она работает с размахом, и я слышал – правда, это только слухи, – что у нее есть покровители на самом верху, что в ее щупальца попали и министры, и полицейские чины. Речь, если угодно, идет о крупном бизнесе, на многие тысячи фунтов в год. Импорт – экспорт! Опиум поступает с Востока. Его привозят на центральный склад, а уже оттуда распределяют – естественно, по более высокой цене.

– Где он находится?

– В Лондоне. Точного места не знаю.

– Кто ведет бизнес?

– Не могу сказать. Понятия не имею.

– Ну, господин Гендерсон, тогда вы нам мало чем помогли. Где у нас гарантия, что вы вообще говорите правду?

– Я могу это доказать. – Он как-то неприятно закашлялся, и я вспомнил, что потрескавшиеся губы и пересохший рот – это симптомы закоренелого курильщика опиума. – В «Местечке Крира» я давний клиент. Раньше там заправляли китайцы со своими гобеленами и веерами, восточная публика там и сейчас бывает, лежат, скрючившись, на полу. Но за главного там теперь англичанин, ничем не хуже нас с вами, настолько порочный и немилосердный, что не дай бог с таким встретиться. Глаза чернющие, а голова – будто череп мертвеца. Будьте покойны, он вам улыбнется и назовет своим другом, когда принесете ему четыре пенса, но, если о чем-то его попросить или как-то перебежать дорогу, – он, недолго думая, натравит на вас бандитов, а уж те вас отдубасят как следует, да еще и в канаву выкинут. При этом мы с ним более или менее ладим. Почему – не спрашивайте. У него есть кабинет за главной комнатой, иногда он меня туда приглашает покурить – не опиум, табак. Ему интересны мои рассказы о жизни в доках. У него я и услышал в первый раз про «Дом шелка». Товар ему приносят мальчишки, они же ищут для него новых клиентов на лесопилках или шахтах…

– Мальчишки? – перебил я. – А вы кого-то из них встречали? Росс вам не попадался?

– У них нет никаких имен, и зачем мне с ними разговаривать? Лучше послушайте, что я расскажу! Я был там несколько недель назад, и прибежал один паренек, видно, опоздал к сроку. Крир весь вечер пил, и настроение у него было ни к черту. Он схватил мальчишку за шиворот, стукнул его как следует, так что тот грохнулся оземь.

«Где был?» – спросил Крир.

«В „Доме шелка“», – ответил тот.

«И что принес?»

Мальчик передал ему пакет и бочком выскользнул из комнаты.

«Что такое „Дом шелка“?» – спросил я.

Тогда Крир и рассказал мне то, что я сейчас поведал вам. Он распустил язык исключительно благодаря виски, а когда закончил, понял, что наболтал лишнего, – тут-то и показал свое нутро. Открыл шкафчик рядом со своим столом, и не успел я и глазом моргнуть, как он навел на меня револьвер.

«Зачем тебе это знать? – закричал он. – Зачем ты спрашиваешь?»

«Да ни за чем, – заверил его я, вздрогнув и напугавшись одновременно. – Просто разговор поддержать, не более того».

«Разговор поддержать? Нечего тут поддерживать, друг мой. Кому-нибудь вякнешь хоть слово из того, что я тебе наговорил, – и выловят твои останки в Темзе. Понял? Я сам тебя убью, а не я, так они. – Потом он, видимо, передумал. Опустил револьвер, а когда заговорил снова, голос его звучал мягче. – Сегодня можешь выкурить свою трубку бесплатно, – сказал он. – Ты хороший клиент. Мы друг друга хорошо знаем. Я должен о тебе заботиться. Так что забудь все, что я тут говорил, и никогда об этом не вспоминай. Ясно?»

На том дело и кончилось. Я в самом деле об этой истории почти забыл, а когда прочитал ваше объявление, все в памяти и всплыло. Если он узнает, что я пришел к вам, свое слово сдержит – даже не сомневаюсь. Но раз вы ищете «Дом шелка», начинайте с его кабинета, потому что Крир может привести вас к цели.

– Где его найти?

– В Блюгейт-Филдс. Сам дом находится на углу Милуорд-стрит, невысокий такой, изрядно подкоптившийся домишко, над дверью – красный фонарь.

– Вы там сегодня будете?

– Я там бываю каждый вечер, а теперь, спасибо вашему благодеянию, деньжат мне хватит надолго.

– А этот человек, Крир, из своего кабинета выходит?

– Частенько. Народу в курильне битком, да и дым коромыслом. Он выходит подышать свежим воздухом.

– Тогда не исключено, что вечером увидимся. Если все пройдет хорошо и я найду что ищу, ваше вознаграждение вырастет вдвое.

– Только не говорите, что знаете меня. Никак на меня не реагируйте. А если что-то пойдет наперекосяк, на мою помощь не рассчитывайте.

– Понимаю.

– Тогда удачи вам, господин Холмс, и успеха – это я не о вас радею, а о себе.

Когда Гендерсон ушел, Холмс повернулся ко мне – глаза его искрились.

– Курильня опиума! Ведет дела с «Домом шелка»! Что скажете, Ватсон?

– Что это мне категорически не нравится, Холмс. Мой совет – нечего вам там делать.

– Бросьте! Уж о себе я как-нибудь позаботиться сумею. – Холмс подошел к своему столу, открыл ящик и вытащил револьвер. – Возьму с собой оружие.

– Тогда я еду с вами.

– Дорогой Ватсон, я никак не могу вам этого позволить. Я очень ценю вашу готовность помочь, но посмотрим правде в глаза: Восточный Лондон, четверг вечером, курильня опиума – и тут заявляемся мы с вами! Сойти за местных клиентов нам никак не удастся.

– Тем не менее, Холмс, я настаиваю. Если хотите, внутрь заходить не буду. Найду место где-то поблизости. А если потребуется помощь, один выстрел – и я тут же буду рядом. Ведь у Крира наверняка своих головорезов хватает. Да и можно ли доверять Гендерсону? Где гарантия, что он вас не выдаст?

– Тут вы правы. Хорошо. Где ваш револьвер?

– При себе нет.

– Ничего, у меня есть запасной. – Холмс улыбнулся, он явно был в предвкушении удовольствия. – Нанесем визит в «Местечко Крира» и своими глазами посмотрим, что там творится.

Вечер снова выдался туманный, причем такого густого тумана в этом месяце еще не было. Я бы попытался отговорить Холмса ехать в Блюгейт-Филдс в такую погоду, имей я хоть малейшие шансы на успех, но по его бледному, с орлиным профилем лицу видел: он утвердил для себя план действий и теперь его ничто не остановит. Я знал – хотя Холмс не говорил об этом вслух, – что его сподвигла на это смерть ребенка, Росса. И пока он считает себя виновным в этой смерти хотя бы частично, он не успокоится, а все мысли о собственной безопасности будут без особых трудов отброшены.

Но вот экипаж привез нас в район Лаймхаус-Бейсин, мы вышли в аллею – и мне стало не по себе. Улицы были окутаны вязким и желтым туманом, приглушавшим все звуки. От него веяло жутью, он, словно хищный зверь, рыскал по темноте в поисках жертвы – а мы погружались в него, сами шли к нему в пасть. Мы прошли по аллее, зажатой между стенами из красного кирпича – они истекали влагой и поднимались так высоко, что без слабого отсвета луны было бы не видно неба. Поначалу мы не слышали ничего, кроме звука собственных шагов, но постепенно проход расширился, и с разных сторон эхо стало приносить ржание лошади, мягкий рокот парового двигателя, журчание воды, вопль напуганного ребенка – все эти звуки по-своему определяли поглотившую нас тьму. Мы шли вдоль канала. Перед нами прошуршала крыса или еще кто-то из отряда ей подобных, соскользнула за край дорожки и бултыхнулась в черную воду. Залаяла собака. Мы прошли мимо привязанной к пирсу баржи – сквозь занавески на окнах пробивались лучики света, а из трубы валил дым. Сзади находился сухой док, там, подобно доисторическим скелетам, едва видимые, на привязи из канатов и снастей, ждали ремонта сбившиеся гуртом суда. Мы повернули за угол, и все это тут же утонуло в тумане, который занавесом упал у нас за спиной, – я обернулся и ничего не увидел, словно секунду назад вышел из ниоткуда. Полная пустота была и перед нами – если бы мы стояли на краю земли и намеревались шагнуть в никуда, картина была бы точно такой же. Но вдруг наш слух уловил резкие звуки фортепиано – кто-то одним пальцем пытался подобрать мелодию. Откуда ни возьмись перед нами прямо из тьмы возникла женщина – помятое размалеванное лицо, безвкусная шляпка и шарф с перьями. Я уловил ее запах, напомнивший мне об умирающем в вазе цветке. Она хихикнула и тут же исчезла. Наконец впереди показались огни, это были окна паба. Именно оттуда и доносилась музыка.