Я подарю тебе крылья - Шерри Ана. Страница 11

Все расходились по своим номерам, обсуждая этот случай. Оливия не заметила, как звон голосов стих и она осталась одна. Самое время позвонить маме и немного успокоиться.

– Оливия, детка, я получила твое сообщение. Как ты?

Голос матери как бальзам на душу. Родной, нежный, до боли знакомый.

– Я в отеле в Бангкоке, жаль, что так и не увижу город – завтра рано вставать, вылет домой.

– Ты всю жизнь проведешь в небе, я тебе это говорила, но ты меня не слушала.

– Я люблю небо, мама, ты это знаешь.

– Твои слова о капитане экипажа очень огорчили меня. Он такой несносный? Можно поменять пилота?

Эти слова насмешили Оливию. Поменять? Было бы здорово.

– Мам, – улыбаясь, произнесла девушка, – он несносен, когда говорит. Но сейчас у нас табу на это. Мы договорились молчать.

– Ты заставила мужчину молчать? – воскликнула мать.

– Нет. Это он заставил меня молчать.

– Мужчина заставил мою дочь молчать? – Она даже повысила голос. – Что это за мужчина? Я хочу познакомиться с ним. Хочу увидеть того, кому это наконец удалось.

– Мама… – нервно произнесла Оливия, желая сказать пару слов по этому поводу, но вовремя обернулась, заметив, как Даниэль направляется в ее сторону, вытаскивая из кармана ключ от номера: – Я перезвоню тебе завтра. Очень тебя люблю.

Она кинула телефон в сумочку и посмотрела Даниэлю в глаза. Как тяжело молчать, когда слова сами рвутся наружу.

Пилот услышал последнюю фразу. Опять она кого-то любит. Сегодня эта девушка просто сокровище: тихая, мирная и любящая. Даниэль остановился напротив Оливии. Она видела, как хитрая улыбка коснулась его губ и глаза слегка сощурились от этой усмешки. Хитрец, думает, что разозлит ее этим и она проиграет. Но она будет молчать, даже если сам Бог попросит сказать Даниэлю Фернандесу слово. Оливия ответила ему тем же – легкой ухмылкой и хитрым взглядом, пронизывающим холодом до кончиков пальцев. Голубое холодное бездонное небо. Он любил небо. И почему она родилась с таким цветом глаз?

Битва взглядами в молчании стала напрягать Оливию, и она на шаг отошла в сторону, пропуская его. Сдалась быстрее, чем он думал. Одержав еще одну победу, Даниэль прошел к двери номера, открыл ее и зашел внутрь, оставляя девушку в одиночестве.

Тропический дождь барабанил всю ночь, заставляя Оливию просыпаться. Открыв глаза, лежа в темноте, она слушала мелодию мокрой листвы деревьев, шуршащей под окнами. Дождь, стучащий по окну и мокрому асфальту, – единственное, что она могла слушать бесконечно. Она любила звук дождя.

– Дождь – единственное, что я ненавижу, – пробурчал Даниэль Марку, направляясь на предполетный медицинский осмотр утром. Хуже дождя мог быть только острый язык Оливии. Почему-то он улыбнулся, вспомнив ее. Без сомнений, она любит дождь.

– Чему тогда улыбаешься? – удивился Марк.

– Никакой дождь не испортит мне настроение. – Даниэль хлопнул рукой по спине первого помощника и зашел в кабинет.

Но он ошибся: приняв на борт пассажиров, их не пустили на взлет. Даниэль связался с диспетчером:

– Доброе утро, Бангкок, «Arabia Airlines» 2-1-6, запрашиваю разрешение на взлет.

– Ожидайте разрешение через два часа, – произнес диспетчер.

– Пожалуйста, подтвердите, задержка два часа? – не поверил Даниэль и посмотрел на Марка. Тот пожал плечами, также шокированный ответом.

– Подтверждаю.

– Тогда отмените «Доброе утро», – Даниэль разозлился, облокотившись на спинку кресла. – Два часа, Марк. Проклятый дождь. У нас на борту пассажиры. Что мне им сказать?

– Думаю, стоит сказать, что нас задерживают, но промолчать про два часа.

Оливия заметила, как кондиционер стал работать в половину мощности, не справляясь с духотой в самолете. Она пока не была заметна пассажирам, но Оливия хорошо знала, что капитан не просто так убавил его. Прозвучавшие слова подтвердили эту догадку:

– Уважаемые леди и джентльмены, говорит капитан Даниэль Фернандес Торрес, наш вылет задерживается на неопределенное время из-за метеоусловий. Прошу вас оставаться на своих местах с застегнутыми ремнями безопасности. Как только будет получена дополнительная информация, я сообщу. Приношу свои извинения за доставленные неудобства и благодарю за внимание.

Видя, как начали переговариваться пассажиры, обсуждая услышанное, Оливия обернулась к Мирем. Но та лишь пожала плечами.

– А долго нам ждать? – Женщина средних лет привстала с кресла и взглянула на Оливию.

– Капитан сказал «на неопределенное время», вам принести воды?

Сейчас придется особенно трудно – пассажиры расстроены ожиданием. Никому не нравится ждать, тем более если это ожидание на «неопределенное время». Сейчас ей придется вдвое больше работать: улыбаться и контролировать их.

– Принесите, пожалуйста, и мне воды.

Оливия обвела взглядом пассажиров в поисках того, кому принадлежит этот тонкий голос, и увидела девушку, которая с мольбой в глазах смотрела на нее. Ее руки нервно гладили большой живот. Оливия, улыбаясь, подошла к ней, опустившись рядом в проходе между кресел, чтобы другие пассажиры не слышали их разговор:

– Как вы себя чувствуете?

Самыми вспыльчивыми пассажирами являются беременные женщины. Их можно успокаивать весь полет. А если он продолжительностью семь часов? А если еще и задержка вылета? Не знаешь, чего ждать, они могут требовать того, чего нет на борту, могут заплакать в панике при взлете или при посадке. А если турбулентность? А если, не дай бог, роды…

– Немного душно, но чувствую себя хорошо.

Девушка не была похожа на истеричную, нервозную особу, напротив, она была спокойна и уверена в себе и своих силах. Это радовало.

– Какой у вас срок? – Оливия протянула ей стакан воды. Девушка сделала глоток.

– Шесть месяцев.

Улыбнувшись и удовлетворенно выдохнув, Оливия встала с прохода, вновь осмотрев пассажиров. Они начали нервничать. Сказывалась духота, люди обмахивались газетами и журналами. Почему капитан убавил кондиционер? Здесь сидят живые люди, которые скоро начнут падать.

– Мирем, – Оливия подошла к скандинавской бортпроводнице, – позвони пилотам, попроси, чтобы сделали кондиционер сильнее.

– Они не сделают, они экономят сейчас на всем, неизвестно, сколько мы здесь простоим. Скажи спасибо, что еще кислород не перекрыли.

Оливия открыла рот от удивления. Это шутка такая?

– Сколько мы уже стоим?

– Сорок пять минут.

– Еще сорок пять, и упаду я, – пробурчала Оливия, чувствуя, как в душном салоне начинает болеть голова. – Пассажиры спрашивают, когда мы взлетим, не знаю, что им отвечать.

– Келси сказала, что не раньше, чем через два часа.

– Два часа? – удивлению Оливии не было предела. И капитан решил, что без кондиционера им тут всем хорошо? Он сумасшедший. – Почему так долго?

– Дождь стеной, плохая видимость.

– Последи за моими. – Сжав руки в кулаки, Оливия направилась через весь салон в кабину к пилотам. Проходя по первому салону, она поняла, что здесь не так душно, как в хвосте самолета. Откуда Даниэлю Фернандесу знать, что сейчас испытывают люди, сидящие там? На месте беременной она бы уже родила.

Когда Оливия зашла внутрь, две пары глаз уставились на нее. Губы Даниэля растянулись в улыбке. Он ждал, когда она начнет говорить. Знал, что она придет. Сейчас он выиграет, и эта девушка больше никогда не взойдет по трапу на этот самолет. Но, к его большому удивлению, она обратилась к Марку:

– Очень прошу включить кондиционер, в хвосте невозможно находиться, люди скоро начнут падать в обморок. У меня беременная девушка в салоне.

Она смотрела на Марка, ожидая его ответа, и он удивленно перевел свой взгляд на Даниэля:

– Как скажет капитан.

– Капитан скажет «нет», – твердо ответил тот, отворачиваясь от Оливии и смотря уже на Марка. Тот, кивнув, вновь посмотрел на нее.

Сейчас бы она ударила обоих чем-нибудь тяжелым, но ограничилась лишь словами:

– Передайте капитану, что, если пассажиры начнут вымирать, это будет его вина.