Развод. Ты предал семью - Гур Анна. Страница 7
Так выходит?!
Мой мозг отказывается обрабатывать информацию. Мне с каждой мыслью становится все хуже. Физически, душевно, морально…
Мне кажется, что вокруг меня какое-то змеиное гнездо, и я не знаю целей, не знаю причин… не понимаю, почему моя отлаженная жизнь скатывается в бездну.
Выхожу из ванной, подхожу к кроватке своей доченьки…
Получается, что на одной чаше весов сестра, а на другой – моя семья…
Но есть еще третий фактор. Я надеюсь, что смогу докричаться до Усманова. Надеюсь, что Назар именно тот мужчина, за которого я замуж вышла, а не незнакомец, которого я лицезрела сегодня.
Я надеюсь, что он все же не будет рубить с плеча… Образумится…
Дочка поворачивается на другой бок и прижимает к себе своего зайку, забавная такая, нежная… моя добрая девочка, которая любит малину и не терпит овсяную кашку, поэтому я навострилась добавлять в кашку эту ягоду, чтобы малышка моя завтракала правильно…
Так и в жизни… Если хочешь достичь определенного результата, горькую пилюлю можно как-то преподнести иначе, исхитриться и, возможно… возможно… все будет не так уж и плохо…
С этими мыслями я подбадриваю себя и покидаю детскую, не подозревая, какой сюрприз ждет меня внизу…
Глава 4
Я медленно спускаюсь по лестницам. Взгляд цепляется за безделушку, которая свисает с перил…
Этот дом… Он мой… Когда Назар привел меня сюда, первое, что он сказал:
– Это наш дом, любимая, твой дом, и я хочу, чтобы ты его обустроила, чтобы принесла сюда свое видение…
Поэтому все безделушки, за которые цепляется взгляд, – они все мои… все выбирались мною, с душой я подошла ко всему, обновила все, вплоть до штор, а нашу спальню… затем и детскую я сама создавала с нуля, делала дизайн-проект, даже помню, как разрисовывала стену в детской Алии…
Теперь там на стене живет огромный белоснежный жасмин… цветок востока… Тогда я уже знала, что ношу под сердцем сердце… мой цветок… мою доченьку…
Я ведь всегда неплохо рисовала и когда-то мечтала быть художницей, но… не сложилось. Отец посчитал, что это не профессия… до этого я мечтала заниматься бальными танцами – тогда вообще в доме был скандал.
– Моя дочь не будет вилять задом и размахивать ногами на сцене! Это прямой путь в бордель!
Тогда я была подростком и сильно переживала. После того, как заявила, что хочу быть танцовщицей, меня резко забрали с балетного кружка и запретили продолжать занятия.
А я сбежала на соревнование… подделала подпись отца и… мы с моим партнером выиграли первое место. Про нас даже в прессе написали…
Я рассчитывала на то, что моя победа заставит отца гордиться, понять, что это все серьезно, но единственное, что я смогла получить, – это пощечина и горящая щека…
Тогда я закрылась в комнате и рыдала всю ночь, а утром сама разбила свой кубок и поставила крест на юношеской мечте.
Мне было сложно. Порой тяжело. Потому что душа будто бы рвалась в клочья, и именно тогда я ушла с головой в другое свое хобби – живопись, но и эта профессия пришлась не по душе отцу…
В отличие от моей младшей сестры, которая лет с пяти мечтала стать врачом и всегда ставилась мне в пример, несмотря на свой возраст. Мол, смотри, какие установки по жизни. Не чета тебе…
А я всегда была склонна к гуманитарным наукам. Я любила петь, танцевать, рисовать…
Но ни одна из этих профессий не могла вызвать одобрение врача.
– Лучше бы мечтала врачом стать, как Ираида! Или же учительницей… – в сердцах выдыхал отец и стрелял в меня недовольным взглядом.
Меня ограничивали, зажимали, в тиски будто брали, и встреча с Назаром показалась дуновением свежего ветерка, потому что он меня ни в чем не ограничивал, мы поженились. Когда я была на последнем курсе…
Да. Пришлось стать рекламщиком. Эта профессия пришлась по нраву отцу, а мне было все равно. Хоть так казалось, что я буду соприкасаться с миром искусства, ведь продвижение и реклама тесно связаны с дизайн-проектами, которые я сама же могла и создавать…
В отличие от младшенькой, я никогда не пользовалась особым расположением семьи и мне будто вбивалось в голову, что если муж захочет и сочтет нужным, то заберет мои документы из университета. Не даст мне получить высшее образование, но…
И когда я аккуратно поинтересовалась у Назара, каким он видит мое будущее, у меня сердце замерло, когда тот ответил совершенно серьезно:
– Я наводил о тебе справки, Сат. Ты идешь на красный диплом. Одна из лучших студенток факультета, и я уважаю тебя за твои стремления, за старательность. Я буду горд, когда ты с блеском закончишь, и сделаю все, чтобы ничто не препятствовало твоей учебе. Постараюсь ограничивать себя в аппетитах и давать тебе высыпаться…
Помню, как засмеялась тогда, ощущая, что поводок никто не собирается накидывать мне на шею, а ведь тогда я всерьез раздумывала и вовсе бежать, если мне вдруг скажут, что я без прав…
Но Назар всегда удивлял… Своим отношением. Тем, что с ним я начала быть более раскованной, уверенной, он менял меня, заставляя раскрываться, надевать более провокационные наряды, и будто крылья за спиной распахивались.
– У меня назначена также и практика, и вообще я хочу работать, – сообщила я тогда и прикусила губу.
– Отлично. Мне как раз в одной из дочерних компаний нужна толковая практикантка… ну и, если проявишь себя, директор возьмет тебя на полставки.
– Не ты, значит? – усмехаюсь, а Назар серьезно смотрит на меня и качает головой.
– Нет. Сама. Родная. Я не вмешиваюсь по таким пустякам, как набор сотрудников. Ты проявишь себя, я уверен в тебе, как в себе, Сат…
– Уверен, как в себе… – вспоминаю с горечью, и слезы обжигают.
Куда это все делось?
И вновь перед глазами волевое лицо моего мужа и губы, которые растягиваются в сексуальной улыбке:
– Только уж прости, родная, но я не хочу, чтобы жена пахала с девяти до шести и, когда я приходил домой, выглядела уставшей и убитой работой и домашними заботами…
Помню, как рассмеялась в тот момент, и Назар замер, смотрел на меня, не мигая, а затем притянул к себе и поцеловал. Дико. Со страстью. Так, как умел…
– Я хочу, чтобы ты сияла, Сат… Все для тебя сделаю… Весь мир к ногам положу…
Ступаю на последнюю ступень и замираю. Я рассчитывала увидеть перед собой Назара… Взглядом ищу собственного мужа, но не нахожу, по инерции гляжу в сторону его кабинета, но дверь закрыта, и я каким-то чутьем и интуицией понимаю, что мужа моего дома нет.
Вот просто не ощущаю его энергетику, и вместо этого взгляд выхватывает чемодан, который стоит посередине комнаты…
И только после этого я замечаю свекровь, а еще… еще вижу, что у нас гости в лице моей золовки. Измира сидит на диване с опухшим от слез лицом, с глазами, полными слез, а моя свекровь обнимает дочь, проводит по ее длинным волосам сухой ладонью, будто успокаивает.
Что-то у меня в груди дергается. Хочется также подойти и согреть теплом рук тонкие плечи младшей сестры Назара, но… при виде меня золовка вскидывает голову и стреляет в меня недобрым взглядом.
Испепеляющим просто. В этих глазах я самую настоящую неприязнь читаю.
– Эта женщина еще в доме моего брата?! Почему она все еще здесь?! Мама! – шипит, подобно ядовитой змее, а я в ступор впадаю.
Меня просто накрывает каким-то отупением, потому что мы с Измирой были не то чтобы подругами, но точно не врагами, а сейчас… сейчас я в ее взгляде столько ненависти вижу, что дурно становится, сердце сжимается.
– Она уже уходит, успокойся, дочка, – выдает моя свекровь и с нажимом глядит мне в глаза. – Вон пошла из дома моего сына! – повышает на меня голос и встает, упирает руки в бока, готовая к самой настоящей базарной перебранке, а я настолько в шоковое состояние впадаю, что даже ответить ничего не могу, лишь перевожу взгляд с одной женщины на другую.
– Пусть она уйдет! Мама! Пусть уйдет! Из этого дома! Из нашей жизни!
И истеричный голос моей золовки будто иглами проскальзывает по мне, а свекровь успокаивает дочь, бросая испепеляющие взгляды на меня.