Алекс и Алекс 6 (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 38

— Не мог бы. Лаура после такого меня бы подвесила за известное место и всю оставшуюся жизнь я бы очень жалел о допущенном просчёте, — честно признался офицер.

— Кто есть Лаура?

— Моя жена. Поверьте, у меня не было варианта отказаться от вашего наследства.

— Она в курсе нашего с вами общего приобретения?

— Да. По закону о браке и семье ей тоже пришло уведомление сразу как только наши с вами учредительные документы попали в комитет по лицензиям.

— Не знаю, что и сказать. С одной стороны, весьма нетривиальное окончание вашей военной карьеры, — сейчас пацан говорил как взрослый. — С другой стороны, наши с вами перспективы однозначно повеселее любых звёзд на погоны. Даже если б вам через звания генеральские лампасы презентовали.

— Именно. Не утешайте, я и сам это понимаю и более чем согласен.

Мвензе, через несколько недель.

— Почти как мой дом. Бывший. — Жойс втихаря смахивает предательскую влагу из уголка глаза, глядя на океан с балкона второго этажа.

Я тактично делаю вид, что не вижу, даже отвернулся в сторону:

— Тот, который ты загнала три недели назад перед комой?

— Ага.

— Жалко было?

— Тогда да, но и вариантов не было: в плантацию надо вкладываться, без поддержки снаружи хотя бы до урожая местные там не выживут.

— Помню, ты рассказывала.

За эти недели наша молодая семья из безвестной сержанта и ещё менее презентабельного соискателя превратилась одновременно в крупных капиталистов и, по совместительству, связующее звено двух своеобразных провинций Федерации, разделённых океаном.

Мвензе к моему удивлению оказалась не диким краем, а вполне себе урбанистичным местом, просто без многоэтажек.

Водопровод, канализация, электричество, дизайн вилл — всё вполне на уровне. Даже джунгли вокруг органично дополняют, Жойс так и сказала.

— Блин, где справедливость⁈ — Камилла, поднявшаяся с первого этажа к нам, по очереди щипает нас за задницы. — Я, дипломированный врач, офицер вооружённых сил, ветеран и в конце концов кавалер государственных наград вынуждена ютиться у нищего бомжа и сержанта-контрабандистки! Которая регулярно по разу в квартал в суде Федерации от тюрьмы отбивается.

— Это уже в прошлом, — мягко улыбается Жойс. — Пенсия, милая пенсия. Никакой больше контрабанды в военных контейнерах, никаких перелётов через океан по два раза в неделю и вообще.

— Что? — достаточно фривольно одетая Карвальо оттягивает вперёд свой пляжный лифчик, рассматривает что-то там внутри, затем возвращает два микроскопических треугольника на место.

— В самолёт в жизни больше не сяду, — обещает бывшая сержант. — Даже если отсюда в метрополию, буду принципиально плавать на кораблях. Никакой больше авиации, нахрен.

— Ну да, деньги меняют женщин, — замечаю вслух на автомате.

Чтобы тут же заработать уже два болезненных щипка пониже спины, по одному с каждой стороны.

Алекс накануне долго мялся, затем раскололся: оказывается, его сознание нашло способ добраться домой. Он и сделал это во время моего первого визита в столицу, когда мы с Хаас и с собаками раздавали кое-какие долги.

Он тогда и добрался домой, просто потом вернулся. Теперь сюда он каким-то образом ходит в свою виртуальную копию, как в спортзал. Какая-то квантовая виртуальная фигня, я не понял деталей.

Зато эти детали очень хотят понять Бак с Блекстером, их виллы вон, через трассу. Заправилы кафедры прикладной методики, познакомившись с Алеасом, выскочили на пенсию как пробка из бутылки с такой скоростью, что наплевали на какие-то там выходные пособия.

Бак поначалу даже неподдельно огорчался, пока не огрёб от собственной супруги. Она на вечеринке у местного губернатора заявила: в гробу она видела наш муниципалитет, его там пенсию и даже их сеть косметических магазинов, которую тихушник-куратор полностью подготовил к запуску без отрыва от основного места службы.

Здесь их акционерная доля в сравнении с теми активами — как буйвол рядом с козлом, так и сказала жена подполковника. Грех гневить бога и пусть лучше супруг на грубости не нарывается — вон какая природа вокруг, вилла у океана по меркам метрополии тоже стоит под миллион. Чем ты недоволен, подполковник?

Правда, насколько знаю, та косметическая сеть в моём родном городе никуда не пропала. Её успешно прибрала к рукам их старшая дочь, чему теперь вполне рада.

Как и Бак тут — просто его чопорность и апломб не дают ему честно заявить подобное вслух.

Научившись путешествовать по электронным устройствам здесь и из них — обратно к себе, мой сосед по импланту открылся моему научному руководству.

Они тут же затеяли какой-то совместный проект в заброшенной лаборатории, где подвизался мой отец. Подробностей Алекс, Бак и Блекстер никому не открывают, но тот факт, что офицеры ни слова не упоминают о пришельце из другого мира, обитающем в специально для него добытой второй копии импланта А-двадцать, лично мне говорит о многом.

Алекс, кстати, тоже заметил: уж с кем с кем, а с моим куратором и заведующим кафедрой ему более чем спокойно. И работать, и общаться, и сосуществовать, пусть и в виртуальном виде.

«Для реала я в любую минуту могу вернуться домой. Но дома нет таких интересных вариантов, как тут».

Опять же, именно эти офицеры — люди не болтливые. Интуиция подсказывает, что о втором Алексе эта цивилизация в итоге может вообще не узнать, если он сам не захочет противного.

А он пока не хочет, как и Бак с Блекстером.

Заведующий кафедрой, кстати, в отличие от куратора семью сюда перетаскивать не стал. Камила с Жойс похихикали поначалу: супруга полковника ехать наотрез отказалась и вместо того, чтобы сопровождать мужа, по приглашению доброхотов перебралась в столицу (после известного замеса аппетитных предложений абсолютно всем, связанным с нами, хватало. Даже Анне и Фельзенштейну, хотя последний вообще иностранец, а Хаас на неопределённое время к иностранцам приравнена, ибо Меморандум).

Блекстер заявился сам, однако его горничная-темнокожая теперь из его же виллы выходит только в магазин. Ночует она тоже на втором этаже, как и он; и свет перед сном у них два часа горит только в одной комнате — от нас хорошо видно.

Приятная, кстати, женщина. Тридцать с небольшим, сам завкафедрой чуть не на четверть века старше.

— Слушай, всё хотела спросить. — Карвальо оглядывается по сторонам и падает спиной на мягкий лежак. — Коротышка, а тебе правда не жалко было бросать большой город? Столичные перспективы? Оказываться здесь? Ладно, мы; но ты?

— Ты просто взрослая, — пожимаю плечами. — И женщина. Смотри: дома здешний губернатор нам всем отписал на каком условии?

— Что ты следующие четыре года не менее двухсот семидесяти дней каждый год живёшь тут, — задумчиво отвечает бывшая капитан, стаскивая из себя верх купальника и подставляя солнышку то, что лифчик скрывал.

Ну да, я в курсе. Там, откуда они родом, нравы намного проще и подобное — в порядке вещей. В принципе, она и по моей студии в Корпусе так ходила, ещё Бак потихоньку изумлялся.

— Где сейчас лучше жить для реабилитации Жойс? — продолжаю. — В каком климате?

— Да уж точно не в столичном, — ворчит наше светило медицины. — И не в том муниципалитете. Понятное дело, тут.

— Что для пацана моего возраста главное? — третий, завершающий вопрос.

— Ха! — взгляд Карвальо светлеет и наливается энтузиазмом. — Бабки, тусовки, жизнь на полную катушку!

Жойс усаживается на соседний лежак и насмешливо глядит на подругу:

— Такая взрослая, а в людях не разбираешься.

— А что, не так⁈ Коротышка, я что, неправа⁈ — ну да, темперамент у Камилы никуда не делся.

— Ты не обидишься, если я скажу, что ты путаешь инструменты и цели? — недолго думая, занимаю третий топчан. — Цель номер один в моём пубертатном возрасте — как можно больше интима. Извините, возрастные пики тестостерона никто не отменял…