Самый лучший коммунист (СИ) - Смолин Павел. Страница 23

Товарищ Бяо закончил вещать, и под китайский гимн войска убрели с площади к железной дороге: перебрасываться на границу с оккупированной англичанами республикой. По окончании гимна Председатель со своими важными китайцами покинул трибуну, и мы поехали пить чай. Так-то странно в преддверии войны, но свободное время пока есть: все нужные бумажки согласованы и подписаны, воинская верхушка уже возле фронта, и всё, что от Председателя требуется — дождаться срока истечения ультиматума и отдать приказ. Это сделать из любого места можно!

У нас, когда имеют ввиду высшую государственную власть, часто говорят «Кремль». Например — «Кремль показал свои империалистические амбиции всему миру». Похожая метонимия есть и у китайцев: называется «Чжуннаньхай», в честь искусственного озера к западу от Запретного города. Вдоль берегов этого озера расположены важные правительственные объекты, места для государственных приемов и резиденции самых важных в стране китайцев. Комплекс Чжуннаньхай совсем недавно был для простых смертных закрыт, но, после окончания Культурной революции, граждане Китая могут купить билет и полюбоваться местными красотами, а может даже и поклониться случайно встреченному важному китайцу.

Товарищ Бяо для проживания выбрал довольно скромный Западный Цветочный зал — одноэтажный деревянный дворец с парой внутренних дворика. Наш путь лежит в передний — в нем Председатель по регламенту встречается и разделяет пищу с иностранными гостями. Двор задний используется для дел внутренних, в него выходит окно рабочего кабинета товарища Бяо.

В силу наличия рядом лишних ушей, дорогу пришлось коротать несекретными разговорами. Но такие — тоже полезны:

— Китай — это целая вселенная, — вещал я. — Плодородные земли, прекрасные горы и больше полумиллиарда трудолюбивых, впитавших с материнским молоком стремление к совершенству людей. Главной проблемой Китая — точнее, проблемой других стран в отношении Китая…

Китайские товарищи и Кин отреагировали на уточнение улыбками.

— … Является сложность даже частичного понимания китайского менталитета. Если процитировать среднестатистическому европейцу — я позволю себе привести в пример именно их, как наиболее распространенный образ капиталиста — одно из мудрейших высказываний Лао-Цзы: «Великий квадрат не имеет углов», европеец скорее всего рассмеется, в силу ничем неоправданной веры в свою исключительность посчитав высказывание и всех китайцев глупцами.

— После обрезки масляная лампа становится ярче, — ответил пословицей Линь Бяо.

— Я с вами согласен, товарищ Линь, — отвесил я уважительный поклон. — Заблуждения после объяснений и обсуждений нередко сменяются истиной. Именно в этом и проблема — на данный момент у нас нет эффективного способа развеять заблуждения белых людей. Кино, музыка и литература — самые действенные орудия «мягкой силы».

— И способ получения валюты, — добавил Ким. — Наши юные (а сам типа старый⁈) певицы стали настоящей дырой в выстроенной капиталистами стене из незаконных санкций.

— Я предлагаю КНР начать с малого — с фильмов жанра «уся».

— Те лишенные чести поделки, которые снимают предатели из Гонконга на потребу непритязательной публике? — поднял бровку товарищ Бяо.

Сам он не против, но держит лицо перед более догматичной свитой. Данная беседа согласована лично с ним, просто разыгрываем сценку для подпирающих Председателя товарищей.

— Этот квадрат имеет тысячи углов! — от души плюнул я в гонконгских киноделов.

Китайцы и Юра хохотнули, я продолжил:

— Люди с творческим потенциалом не любят, когда их усилия направляет кто-то другой. Сейчас гонконгские киноделы относительно свободны в своем стремлении продуцировать, как вы очень справедливо заметили, «поделки 'на потребу непритязательной публики». Результатом становится конвейер обреченных быть смытыми потоком Истории никчемных с художественной точки зрения фильмов. Однако, под присмотром Худсоветов, киноделы способны на большее. Я предлагаю отобрать лучших тамошних специалистов — разумеется, только тех, кто будет искренне счастлив освобождению Гонконга от колонистов — и с их помощью вдохнуть в благородный жанр «уся» новую жизнь.

— У нас достаточно мастеров кинематографа и без Гонконгских ремесленников, — заметил товарищ Бяо.

— Кто-то же должен продолжать дарить Китайскому народу настоящее искусство? — развел я руками.

В Китае снимается очень мало того, что можно смотреть хотя бы с минимальным удовольствием — Культурная революция очень сильно попортила китайский контент, экранизируют в основном «революционные образцовые драмы», которые больше напоминают телеспектакли с упором на оперу и балет. Очень высокохудожественно, говорят особо прошаренные, но смотреть это можно только от безысходности или по принуждению.

Линь Бяо кивнул — понятно, продолжай.

— Настоящее китайское искусство иностранцы понять не смогут — для осознания его прелести нужно погружаться в исторический контекст, в максимально доступном не-китайцу совершенстве изучить китайский язык, выработать в себе вкус к академической музыке. Зажатый со всех сторон экзистенциальными проблемами, житель капиталистической страны, даже имея желание, не станет этим заниматься — у него просто нет возможности. А вот уловить часть смыслов, которые мы будем до него доносить через «усю», такой человек сможет. Смыслы эти: стремление к совершенству, справедливости и борьбе со злом. Эти смысли — общечеловеческие, и очень хорошо соотносятся с нашими, коммунистическими идеалами.

— В тех поделках, которые штампует Гонконг, эти смыслы нужно выискивать, продираясь через дурной юмор и плохо поставленные боевые сцены, — вполне справедливо заметил товарищ Бяо.

— Эти углы нам предстоит сгладить, — улыбнулся я. — Я предлагаю направить усилия кинематографистов на создание образа мифического Китая. Мира, в котором лишенный недостатков человек способен бегать по листьям деревьев, ходить по воде и на равных разговаривать с драконом. Мира, в котором несовершенное стремится к совершенству. Мира, способного отобразить великое культурное наследие Китая в понятной не-китайцам форме. Вовсе «не на потребу толпе», а наоборот — показать зрителям технически совершенную, эстетически привлекательную картинку. Среднестатистический обыватель настоящей красоты вокруг себя видит мало, и при этом падок на зрелища. Если показать ему что-то по-настоящему прекрасное, условная внутренняя планка качества у зрителя вырастет, и он будет стремиться смотреть то, что повторяет пережитый им аудиовизуальный опыт. То есть — смотреть другие красивые китайские фильмы. Увлеченность мифами и легендами Китая органично перерастет в интерес к Китаю в целом. Что, в свою очередь, выльется в увлечение коммунистическими идеями.

Или как минимум принесет бабла.

— Мужики, — стоя перед полутора десятками пар «военкор+оператор с ручной камерой», я, возможно впервые в жизни, не знал, что сказать и развел руками.

— Не переживай, Серега, нам не впервой, — успокоил меня Андрей, тридцатилетний загорелый усатый мужик.

Только что из Африки выдернули, так что да — «не впервой». С другой стороны — негритянские войны это совсем не то же самое, что городские бои между китайцами.

— Инструктаж провести велено, — извинился я перед товарищами, которым этой ночью придется лезть под пули и взрывы.

— Без инструктажа никуда, — с улыбкой кивнул Николай.

— Журналистская этика — штука важная, — начал я. — Но мы, извините за прямоту, не журналисты, а орудия Советской пропаганды в хорошем смысле. Освещать факты — это важно, но еще важнее формировать общественное мнение. На одного условного — прошу прощения за ужасный пример — погибшего гонконгского ребенка должно приходиться пятеро детей, спасенных войсками КНР. Рекомендуется показывать радость местных — после активной фазы боев таких будет много.

— Все, как в Африке, — пожал плечами Андрей.

— С богом, мужики, — пожелал я им.

— Мы ж коммунисты! — возмутился Николай.