Самый лучший коммунист (СИ) - Смолин Павел. Страница 43

Озадаченно посмотрев на благостно щурящегося на солнышко Андропова, комсорг попытался слиться:

— Я не совсем актер…

— Та там и на надо! — перебил я, взял его за локоть и потащил в дом. — Деда, надо будет с товарища Милютина подписку взять.

— К-к-какую? — напрягся комсорг.

— О неразглашении, — подыграл дед.

— Жить не помешает, Дмитрий Сергеевич, — заверил я. — Кратко введу вас в курс дела: некоторое время назад мы секретно изготовили ряд документов под кодовым названием SCP. Некоторый эффект от их обнаружения наблюдается — в основном в Америке, потому что документы — на английском. Народ обсуждает, желтые газетенки цитируют. Нужно подопнуть этот эффект.

— Я не знаю английского, — устыдился комсорг.

— Та там и не надо! — повторил я. — К тому же вам — простительно, потому что вы знаете китайский и корейский — они гораздо сложнее инглиша.

Специально такого прислали, чтобы с гастарбайтерами мог разговаривать. «Потемкин» — это не только элитный дачный поселок, но и комплекс аграрно-промышленных предприятий с суммарным населением под двести тысяч человек — это тут деревня деревней, а с той стороны, от бывшего «промышленного кластера», до самого переделанного в ПГТ «хрущевского» образца колхоза-соседа, тянется производственная зона. Без малого треть питающего мою социалистическую бизнес-империю овеществленного труда обретает плоть именно здесь.

— Просто повезло, что мамина сестра вышла замуж за китайца, — поскромничал Дмитрий Сергеевич и вспомнил о цели визита. — Юрий Владимирович, мы тут праздник готовили, с участием ударников сельскохозяйственного труда.

— Дело хорошее, — одобрил Андропов. — А как проходит уборочная кампания? Я ехал — поля колосятся.

— Это вторая очередь, первую убрали с опережением, — поспешил оправдаться комсорг. — Вот за опережение поощрить бы, Юрий Владимирович.

— Мной? — хохотнул дед.

— Вами, — не стушевался Дмитрий Сергеевич. — Часто ли Генеральному секретарю колхозники руки жмут?

— Если не конкретно наши, а в целом — очень часто, — заметил я.

— Телевидение пригласили, — не дал себя отвлечь от цели комсорг. — Замечательный будет материал. У нас экскаваторщики пивную бутылку ковшом открывают!

— «Буратино» или другую газировку, — применил я цензуру.

Подумав, Дмитрий Сергеевич выразил неуверенное несогласие:

— Размер другой?

— Фигня, — отмахнулся я, открыв дверь в подвал и щелкнув выключателем.

Комсорг нервно осмотрел едва освещенные немощной лампочкой бетонные стены и деревянную лестницу, ведущую на два с половиной метра вниз.

— После вас, — заметил его реакцию Андропов.

— С-с-спасибо, — вынув из нагрудного кармана платочек, Дмитрий Сергеевич промокнул лоб и по скрипучим ступеням направился в полумрак.

Весело переглянувшись с дедом, мы пошли следом — Андропов не забыл закрыть дверь и громко щелкнуть замком.

— А что… — голос комсорга дал петуха, он откашлялся и закончил. — А что, собственно, мне предстоит сделать?

— Не отказываетесь — это правильно, Дмитрий Сергеевич, — поощрил дед.

Подвал под Судоплатовским домом простым быть не может. Нет, пыточных и темниц здесь не найдешь, но слева от лестницы находятся небольшое бомбоубежище — чистая паранойя — и избыточно (по этим временам) защищенный от прослушек кабинет деда Паши.

В правом крыле одно помещение используется под мамины швейные мощности, а другое я отжал под свои нужды. Не клюют капиталисты на голый текст, значит нужно усилить фото- и видеоматериалами. Этим я планировал заниматься по вечерам, после рабочего комсомольского дня — с понедельника начнутся — но, раз уж подвернулся «доброволец», начать можно и сейчас.

В «моем» помещении было темно, я дал пару секунд комсоргу проникнуться атмосферой и включил свет. Очарование сразу пропало — в побеленном бетонном мешке стояла камера нормальная, на столе лежала камера ручная, у правой стены — пара прожекторов, у левой — шкаф с инвентарем.

— Дмитрий Сергеевич, я очень прошу вас не принимать последующие события в качестве унижения вашего достоинства, — напустил я саспенса.

Комсорг сглотнул, и я продолжил:

— Это — всего лишь необычные, секретные съемки. Вы нам нужны в качестве актера — мы уверены, что этот секрет вы унесете с собой в могилу.

Комсорг сглотнул громче.

— Дмитрий Сергеевич, это — серьезное дело мирового масштаба, — добавил дед.

Собравшись — крепок, зараза — мужик поправил галстук и уверенно кивнул:

— Спасибо, что разъяснили важность задачи, Юрий Владимирович.

Я подошел к шкафу и достал из него обтягивающий ростовой костюм черной ткани:

— Переодевайтесь.

— А?

— Переодевайтесь, Дмитрий Сергеевич, — с профессиональных хладнокровием продублировал Андропов.

— Так точно! — прорезались в комсорге рудименты срочной службы в Красной Армии, и он дрожащими руками начал расстегивать пуговицы.

Я тем временем заряжал в НИИшный прототип ручной видеокамеры с высокой светочувствительностью наделенную такими же свойствами лабораторной работы пленку. Очень медленно прогресс движется, конечно, но ряд прорывов поступит на рынки сразу после Олимпиады — закрепить справедливо предполагаемые высокие спортивные достижения Советской сборной и добавить народу оптимизма в преддверии Нового года.

Обернувшись и осмотрев результат — дед уселся на ящик из-под штатива стационарной камеры — я спросил комсорга, от которого осталось только лицо:

— Комфортно, Дмитрий Сергеевич?

— Великоват, — признался тот и помялся с ноги на ногу. — Я понимаю — секретность и дело государственной важности, но, если меня увидят вот так… — он оттянул ткань на груди.

— Еще есть маска! — успокоил его я и достал из шкафа страшную, безглазую и безносую рожу с вытянутым ртом.

Вторая половина затянута черной, но менее плотной тканью — чтобы носитель маски мог видеть.

— Надевайте белой частью на затылок, — велел я.

Комсорг надел.

— Дальше вам нужно опуститься на ладони спиной вниз и ползти затылком вперед.

Затянутое полупрозрачной тканью лицо жалобно на меня посмотрело.

— У меня — железки в плече, — развел я руками. — А Юрий Владимирович — глава государства. Не будет же он спиной вниз ползать?

— Разумеется нет! — испугался такой перспективы образцовый Советский комсомолец и вполне ловко опустился на ладони спиной вниз и лицом ко мне. — Так?

— Так! — подтвердил я. — Идемте в коридор, там подходяще-страшно.

Для проведения праздника был выбран луг за «Потемкиным». Когда-то здесь были леса, но пали жертвой деревообрабатывающего комбината. В будущем году эта земля уйдет под распашку, но пока попользуемся вот так, без всякой материальной пользы, зато с интересом и весельем.

День едва перевалил за полдень, по периметру луга выстроили трибуны — они у нас «конструктором» выпилены, привезли и собрали еще вчера — а само пространство поделили на конкурсные зоны. Народу привычно куча — одну трибуну целиком отдали гастербайтерам, на остальных разместились жители Потемкина. Центральная, понятное дело, отведена жителям улицы Политбюро с семьями и совхозному начальству. Помимо меня, деда, Геннадия — директора совхоза, начальников местной милиции, КГБ и МЧС, присутствует товарищ Алиев — по собственному признанию «приехал часть назад, на неделю — дела в Москве накопились».

Что ж, пусть разгребает — тебе целую здоровенную, очень развитую область под управление выдали, будь добр соответствовать. Цель приезда вторая, очевидно более значимая, но замалчиваемая — «залет» директора порта. Баку — вотчина Алиева, и это не в результате административной реформы так сложилось, а задолго до.

Так увеличенный воинский контингент на тамошних границах Родины и осел. Так-то, в отсутствие войны, пофигу в какой части страны солдаты расквартированы, но повод призадуматься дает — это какой градус вроде как побежденного национализма в радикальных головах бродит, если без ежедневно проезжающего за окном армейского конвоя спокойствие недостижимо? Ерунда, за два поколения «пережитки» переварятся и исчезнут. Это сейчас еще живы те, кто за независимость родного анклава если и не сам под пули пойдет, то молодежь на это дело науськает точно. И науськивает — время от времени задерживают буйных идиотов, но процесс идет: когда страна бурлит и прет вперед, когда прилавки ломятся от доступной вкуснятины, а кровавые оккупанты платят 200 с лишком рублей, отстаивать суверенное существование родного кишлака уже не так хочется. Актуальное поколение взрослых тамошних жителей я бы квалифицировал как «переходное». Молодежь уже все, даже родного языка не знают — только если дед или бабка на кружок заставят ходить, непонятно зачем. Все вокруг же на русском! Телевизор — на русском, в школе и других учебных заведениях — тоже, музыка — на русском, указатели на дорогах — и те на русском, с мелким этническим подстрочником. Дети молодежи — то есть как раз через одно поколение — про национальность уже и думать не будут. Ну смуглый, а что, мало смуглых людей кругом? Всем мы тут Советские!