После долго и счастливо (ЛП) - Лиезе Хлоя. Страница 55

Её ладони проходятся ниже по моей талии, и такое чувство, будто там вспыхивают тысячи новых чувствительных точек. Моя кожа наэлектризована, дыхание делается напряжённым. А когда её касание опускается ещё ниже, накрывает мою задницу, мнёт её, я осознаю, что покачиваюсь навстречу, что знакомое ощущение разрядки так близко, ослепительно яркое, горячее, нетерпеливое. Долгие и крепкие поцелуи проходятся по моей шее. Ощущение её грудей, задевших мою невероятно чувствительную грудь — это невероятно приятная агония.

— Фрейя, — я сгибаю ноги в коленях, отчаянно стремясь к разрядке.

— Да, Эйден, — шепчет она.

Я привлекаю её рот к своим губам и заглушаю звуки, когда неожиданно и сильно кончаю, проливаясь долгими и резкими импульсами на свой живот. Прикосновения Фрейи успокаивают меня, пока она мягко бормочет мне в шею и целует ещё раз. Задыхаясь, я без сил роняю голову на подушку.

Фрейя улыбается и смахивает мои волосы с лица.

— Видишь. Я тебя отвлекла, не так ли?

Я изумлённо смотрю на неё.

— Это что было? — хрипло спрашиваю я. Мы с Фрейей бываем весьма изобретательными, но такое впервые. Я никогда не кончал, даже не дотронувшись до себя.

Она снова целует меня.

— Я думала, ты поймёшь, ведь ты любишь часто проделывать такое со мной, — она смотрит мне в глаза и улыбается ещё шире. — Ты только что испытал свой первый оргазм от сосков, друг мой. Добро пожаловать. Изумительный мир, не правда ли?

Испытывая ошеломление, восторг, облегчение, я притягиваю её ближе к себе.

— Ну я точно не знаю, — шепчу я, задирая её майку и нежно целуя одну из её полных грудей. — Лучше подкрепить ещё раз доказательствами на твоём примере.

Глава 24. Фрейя

Плейлист: Feist — 1234

Разгорячённая и расслабленная, я лежу, подставив лицо солнцу, и впитываю голос Эйдена, пока он читает «Доводы рассудка». Без британского акцента (обломщик), но низким и тёплым голосом. Мурашки танцуют по моей коже, пока он читает письмо Уэнтворта к Энн. Его речь тороплива и трогательна, голос звучит тихо, только для моих ушей. На мои глаза наворачиваются слёзы.

— Я не могу долее слушать Вас в молчании. Я должен Вам отвечать доступными мне средствами. Вы надрываете мне душу. Я раздираем между отчаянием и надеждою. Не говорите же, что я опоздал, что драгоценнейшие чувства Ваши навсегда для меня утрачены…

Когда Эйден делает паузу, я приоткрываю глаза. Он прикусывает губу.

— Чёрт, — бормочет он, стискивая переносицу. — Она меня прикончит.

Я сжимаю его ладонь, затем поглаживаю предплечье.

— Это прекрасный момент.

— Если под «прекрасным» ты имеешь в виду «раздирающий моё сердце в клочья и заставляющий меня плакать на общественном пляже», тогда да.

У меня вырывается смех.

— Мишка, — я подношу его ладонь ко рту и целую. Эйден откашливается и поправляет солнцезащитные очки.

— Ладно, — говорит он. — Продолжаем.

— Я предлагаю Вам себя, и сердце моё полно Вами даже более, чем тогда, когда Вы едва не разбили его восемь с половиной лет тому назад. Не говорите, что мужчина забывает скорее, что любовь его скорее вянет и гибнет. Я никого, кроме Вас, не любил. Да, я мог быть несправедлив, нетерпелив и обидчив, но никогда я не был неверен.

Пока Эйден дочитывает письмо Уэнтуорта, я смотрю на него, видя проблеск того, чем мы становимся — индивидуально и вместе. Нечто новое, парадоксально более мягкое после всего, что мы вынесли и пережили. Я никогда не думала, что могу любить его иначе, что нечто, ощущавшееся абсолютным и полным в день нашей свадьбы, может эволюционировать в более глубокое, более сложное выражение. Но когда он закрывает мою книгу и прижимается поцелуем к моим губам, я осознаю… так и произошло.

— А теперь, — говорит он, беря своё чтиво. — Обратно к моей книге. Которая пока что не доводила меня до слёз, благодарю покорно.

Я наклоняюсь и краду ещё один поцелуй.

— Как она тебе?

Эйден косится на меня, и тёмные солнцезащитные очки скрывают его глаза, пока он играет бровями.

— Хорошо. Думаю, они наконец-то перейдут к горяченькому.

Наши взгляды встречаются. Хватка, которой я вцепилась в шезлонг, едва не сокрушает подлокотники.

Последние несколько ночей были такой пыткой, с которой я столкнулась в две недели перед нашей свадьбой, когда мне в голову пришла гениальная идея, чтобы мы воздерживались и стёрли свою сексуальную «оперативную память». Я хотела, чтобы Эйден иначе посмотрел на меня, снимая с меня свадебное платье. Я хотела, чтобы там была та острота нужды и тоски, которая уже уходила, поскольку мы начали жить вместе и создали рутину, приглушившую отчаянное желание.

Наша первая брачная ночь была взрывной. И совсем как в вечер репетиции свадебного ужина, я чувствую себя так, будто вот-вот детонирую. Медленные, глубокие поцелуи. Прикосновения, бродящие по телам друг друга, дразнящие, уговаривающие ощущения и желание в тех частях меня, которые сделались как никогда чувствительными.

— Что ж, — я откашливаюсь и делаю глоток воды. — Хорошо. Хоть кому-то перепадает.

Эйден издаёт фыркающий смешок, накрывая мою ладонь своей и переплетая наши пальцы.

— Завтра домой.

И на следующий день у нас запись к семейному психологу доктору Дитрих. Которая, возможно, даст нам снова добро на секс.

— Ага, — шепчу я.

Он подносит мою ладонь к губам и медленно, поочерёдно целует костяшки пальцев. Опустив мою руку, он проводит пальцем по моему кольцу, сдвигая его и показывая бледную полоску, контрастирующую с загаром за неделю под гавайским солнцем.

— Впечатляет, — бормочет он.

— Ну, не всем же нам обзаводиться загаром в форме бороды.

Его глаза выпучиваются.

— Чёрт. Я об этом даже не подумал. Блин, теперь пути назад нет.

— Едва ли. Ты можешь сбрить её, один день поработать во дворе, и загар сравняется, — я смотрю на него — кожа выглядит практически бронзовой, блестит от пота — и сдерживаю вздох.

— Но я же не буду этим заниматься, — говорит он, возвращаясь к своей книге.

— Верно. У тебя есть щенки, которым можно делегировать.

Наказанием для Вигго и Оливера за их розыгрыш станет то, что они будут выполнять всю нашу работу во дворе, пока рука Эйдена не заживёт.

Эйден коварно улыбается и перелистывает страницу.

— Это будет так приятно.

У меня вырывается смешок, но он быстро стихает, когда мимо проходит Вигго, буквально опаляющий мои глаза. На нём облегающие тесные плавки-трусы, и срань господня, я жалею, что увидела это.

— Иисусе, Вигго, — бормочет Аксель, качая головой. — Чего только люди не делают, чтобы привлечь внимание.

Зигги закрывает свои глаза ладонью.

— Я не могу это развидеть, — стонет она.

Все остальные члены семьи или занимаются своими делами где-то в другом месте, или блаженно не видят. Везунчики.

Оливер издаёт улюлюкающий вопль и спешно хватает телефон, пока Вигго вышагивает к воде, упиваясь нашими шокированными реакциями. Как раз когда он добирается до воды, телефон Оливера разражается громкой музыкой. Вигго разворачивается к нам лицом и начинает проделывать поразительно хорошие танцевальные движения, но я слишком боюсь смотреть, поскольку плавки могут не выдержать такие толчки бёдрами.

Смех Эйдена рядом со мной взрывается как фейерверк на ночном небе, такой яркий и звонкий, что я опешиваю.

— Я так и знал! — говорит он. — Ох блин, этому парню кранты.

— Оливер! — гаркает он.

Олли оглядывается через плечо, выглядя насторожившимся.

— Что такое, Эйден?

— Ты и попугай случайно не проводили время вместе, нет? Особенно в первый день, когда ты с родителями приехал рано, наперёд всех остальных?

— Эм, — щёки Оливера розовеют. — Почему ты спрашиваешь?

— О, ну не знаю, — небрежно отзывается Эйден, кладя закладку в книгу. — У неё весьма примечательный словарный запас. Как раз совпадающий со строками песни, которую ты включил.