Чингисхан. История завоевателя Мира - Джувейни Ата-Мелик. Страница 63

И шут решил отправиться в ту землю, но у него не было ни лошади, ни дорожного снаряжения. Его друзья сложились и купили ему осла, на котором он и отправился в путь. Спустя три года я проходил по рыночной площади, когда увидел господина в сопровождении конной свиты, лошадей, мулов, верблюдов и китайских рабов по правую и левую сторону. Когда он увидел меня, он тут же соскочил с коня, радостно меня приветствовал и всячески показывал, как он счастлив меня видеть. Он настоял на том, чтобы отвести меня к себе домой, где, по обычаю любезных и учтивых людей, он оказывал мне всяческое внимание, ставя передо мной еду и питье и блюда из золота и серебра, а вокруг нас выстроились в ряд певицы, менестрели и виночерпии. И так он не отпускал меня весь тот день, а также второй и третий день; и я узнал его, только когда он сказал: «Я такой-то и такой-то, все имущество которого было один осел». Я спросил, что с ним произошло, сказав: «Я видел тебя глупцом, с каких же это пор ты стал мудрецом?» «Когда я покинул Рум, — сказал он, — я отправился, прося подаяния, на том самом осле к Императору Лица Земли. Я захватил с собой немного сушеных фруктов и уселся на вершине холма в том месте, где он должен был проезжать. Его благосклонные глаза заметили меня издалека, и он приказал расспросить о моем деле. Я описал мое жалкое положение, рассказав, что я прибыл из Рума, узнав об императорской доброте и щедрости, обратил свое лицо к дороге, на которой претерпел сотню тысяч лишений ради того, чтобы взгляд Императора, который был Повелителем Вселенной, упал на меня, несчастного, и, может быть, моя судьба бы изменилась и расположение звезд стало бы для меня благоприятным.

Они подали ему поднос с фруктами и пересказали ему мои слова. Он взял два или три из них и опустил в сулук [649]. Чувствуя, что его приближенные внутренне противятся его поступку, он обернулся к ним и сказал: «Этот человек пришел сюда из далекой страны. Он повстречал на своем пути множество святынь и прислуживал многим великим людям. Присутствие такого человека очень благоприятно и может принести счастье. Поэтому я и опустил фрукты в сулук, чтобы в любое время съесть их на десерт с моими детьми, а вы могли бы разделить остальное между собой». С этими словами он пришпорил свою лошадь и, достигнув орды, вынул фрукты из сулука, тщательно их пересчитал и, обратившись а Данишманду Хаджибу, спросил, где я остановился. Данишманд сказал, что он не знает, и Император строго его отчитал, сказав: «Какой же ты мусульманин? Бедный человек пришел к нам издалека, а тебе все равно, что он есть и пьет, где он спит и где просыпается. Иди тотчас лично, разыщи его и отведи ему почетное место в своем дворце. Разыщи его непременно». Я поселился недалеко от рыночной площади. Со всех сторон приходили люди и спрашивали обо мне, и наконец один из них нашел меня и отвел меня в дом Данишманда. На следующий день, когда Каан уселся на трон, он увидел телегу, груженную балышами, которые везли в казну из завоеванного города Манзы. Число балышей было семьсот. Каан сказал Данишманду Хаджибу: «Позови этого человека». Когда я пришел, он отдал их мне и пообещал дать еще. И так я получил все это, и из загона бедности ступил на широкую равнину богатства».

[xlvii] У монгола по имени Минкули-бокэ [651] было стадо овец. Однажды ночью, когда дул холодный ветер, на стадо напал волк и задрал большую часть овец. На следующий день монгол пришел ко Двору и рассказал о стаде и волке, заявив, что лишился тысячи голов овец. Каан спросил, в какую сторону убежал волк Так случилось, что в то время борцы-мусульмане привели живого волка со связанными челюстями. «Я куплю у вас волка за тысячу балышей», — сказал Каан. А владельцу овец он сказал: «Убийство этого животного не принесет тебе никакой пользы». И он велел своим чиновникам дать тому человеку тысячу голов овец и сказал: «Мы отпустим этого волка, чтобы он мог рассказать своим товарищам о том, что случилось, и они бы ушли из этих мест».

Когда они отпустили волка, гончие псарей, подобные львам, бросились за волком и разорвали его в клочья. Каан разгневался и приказал предать собак смерти за убийство волка. Он вошел в орду грустный и задумчивый и, обратившись к своим министрам, сказал: «Я освободил этого волка, потому что чувствовал слабость в моих внутренних органах и подумал, что, если бы я спас от смерти живое существо, Всемогущий Господь также бы даровал мне спасение. Поскольку волк не спасся от собак, и я, вероятно, не избегу этой опасности». Через несколько дней он скончался.

И от мудрых и наблюдательных не сокрыто, что королей забирает к себе Всевышний и что им ниспослано высшее вдохновение. И эта история похожа на ту, что рассказана в...

Когда Мамун послал Тахира ибн аль-Хусейна и Али ибн Ису ибн Махана в Багдад воевать против своего брата Мухаммеда Амина [652], /188/ Мухаммед в то самое время говорил Хаммаду Равийя, который был одним из его придворных: «Сегодня мы будем гулять, и пить, и веселиться». Они подогнали лодку и вошли в нее. А у Амина была девушка-рабыня по имени Кабиха, у которой был желтый зуб, и в этом зубе было заключено совершенство ее красоты. Он взял ее с собой в лодку. И был у него кубок из огненно-красных рубинов, имевший форму корабля, и для него он был дороже всех прекрасных творений этого мира и всего содержимого его казны. Когда компания разгорячилась от вина и все развеселились, Кабиха для чего-то встала, зацепилась ногой за подол своей юбки и, упав на кубок, разбила его; а так как зубами она стукнулась о край лодки, то ее желтый зуб, который Мухаммад берег как зеницу ока, сломался. Мухаммед Амин повернулся к Хаммаду и сказал: «Пришел наш конец». Хаммад, по обыкновению придворных, произнес избавительную молитву и сказал: «Да будет он далек от тебя!» И они стали спорить о произошедшем. Неожиданно голос сверху воскликнул:«Решено дело, о котором вы спрашиваете» [653]. «Слышал ли ты?» — спросил Мухаммед Амин Хаммада; но тот словно оглох. И вновь Амин услышал те слова, произнесенные громким и устрашающим голосом, и сказал Хаммаду: «Больше нет никаких сомнений. Ступай и займись своими делами, ибо

[xlviii] Один старый человек из окрестностей Багдада пришел туда и сел на дороге. Император, проезжая, увидел старика, стоящего на пути, и велел позвать его к нему. «Зачем ты стоишь на дороге?» — спросил Каан. «Я стар и беден, — ответил тот, — и у меня десять дочерей, но из-за своей бедности я не могу найти для них мужей». «Ты из Багдада, — сказал Каан, — почему же халиф не даст тебе что-нибудь и не поможет тебе найти мужей для твоих дочерей?» /189/ «Всякий раз, когда я прошу у халифа милости, он дает мне десять золотых динаров, но этой суммы хватает только мне одному». Каан отдал приказание дать ему тысячу балышей серебра. Его придворные предложили собрать эти деньги в земле китаев, но он велел заплатить деньгами из казны. Когда они принесли балыши из сокровищницы и положили их перед стариком, тот спросил: «Как я унесу отсюда все эти балыши? Я стар и слаб и могу поднять только один балыш, в крайнем случае два». Каан велел своим чиновникам дать ему вьючных животных и мешки и средства доставить балыши. Но старик сказал: «Я не смогу добраться до своей страны в безопасности с таким количеством балышей, а если со мной что-нибудь случится в дороге, мои дочери лишатся императорской щедрости». Каан тогда приказал отправить вместе с ним двух монголов, чтобы они охраняли его и его деньги, пока не достигнут дружественной страны (il) и не доставят его и балыши домой в целости и сохранности. Монголы оправились вместе с ним, но он умер в пути. Они известили об этом Императора, и тот спросил: «Указал ли он дом и сказал ли, где живут его дочери?» Они ответили, что он сделал это. «Тогда отвезите эти балыши в Багдад, — сказал Каан, — войдите в его дом и отдайте их его дочерям. И скажите: "Император пожаловал эти балыши, чтобы были найдены мужья для тех дочерей"».