Идеальная любовница - Крэн Бетина. Страница 59

— Я вас правильно поняла? — робко спросила девушка. — Вы хотите, чтобы наша жизнь с Питером наладилась?

Беатрис кивнула. Ох, как тяжело дались ей последующие слова, но она, отбросив ложный стыд, все же произнесла их.

— Я слишком крепко и слишком долго держала своего мальчика в ежовых рукавицах. И пусть он никогда не простит меня, я могу хотя бы попытаться вернуть его уважение. Попытаться дать ему ту семью, которой у него никогда не было, — она стиснула руку Габриэллы. — Будь ему хорошей женой, девочка, и ты получить то, чего заслуживает хорошая жена.

Габриэлла признательно улыбнулась ей и почувствовала, как на глаза наворачиваются предательские слезы.

— И я тоже помогу тебе, моя Габби, — разрушила их идиллию Розалинда. — О, ты еще не знаешь, на что способна твоя мать.

— Чем же вы сможете ей помочь? — снисходительно глядя на нее, спросила Беатрис, — Что вы знаете о лондонском высшем свете?

— К счастью, ничего! — колко парировала Розалинда. — Зато я многое знаю о мужчинах и способах их обольщения. Вы не можете не согласиться с тем, что обольщение — это именно то, что нужно Габриэлле, если уж она вбила себе в голову мысль вернуть вашего похотливого пройдоху сына, — с лукавой улыбкой она повернулась к дочери. — Нет способа быстрее преодолеть защитные барьеры, чем пробудить в мужчине желание. Ты должна постоянно мелькать у него перед глазами чувственная, страстная и влюбленная.

— Какой ужас! — воскликнула Беатрис.

— Ну, почему же ужас, — с улыбкой заметила Розалинда. — Это страсть, а страсть, насколько мне известно, является неотъемлемой частью жизни графа Сэндборна. Так что если хочешь жить с этим мужчиной, — вновь обратилась она к Габриэлле, — используй то, чем наградил тебя Господь. Заставь своего мужа позабыть обо всем на свете. Сделай так, чтобы кровь забурлила у него в жилах, и тогда очень скоро он приползет к тебе на коленях. Это говорю я, Розалинда Леко!

Габриэллу не нужно было долго убеждать: она знала, что это правда. Ведь в их первую и единственную ночь Питер, несмотря на свой гнев и недоверие, все-таки хотел ее.

Затем Габриэллу вдруг осенило: раз она хочет, чтобы Питер был ей не только мужем, но и любовником, значит ей необходимо овладеть искусством любви. Впервые за последние несколько недель она почувствовала под ногами твердую почву. Теперь она знает, какой путь следует выбрать! Боже, какой же она была наивной и глупенькой, когда думала, что существует лишь две дороги: замужество и разврат. Кто сказал, что порядочная женщина должна отказаться от страсти? Кто это выдумал, что наслаждение порочно?

Пришло время решать самой, и Габриэлла решалась! Она посмотрела на своих наставниц, одна из которых — столп общества, а другая — вершина полусвета, и поняла, что их ошибки рождают для нее новые возможности. О, при такой поддержке у Питера не останется ни единого шанса!

Глава 18

Сгущались сумерки. Питер, злой, как цепной пес, брел по улицам Лондона. Весь день он сегодня провел на заседании консервативной партии в клубе «Карлтон». Слушая, как холеричные лорды и толстобокие землевладельцы на все лады честят Гладстона, он сначала зевал, но потом апатия переросла в раздражение. Ну, сколько можно говорить одно И то же? Совсем некстати Питеру вспомнились слова Габриэллы о том, что аристократы имеют обыкновение судить по внешнему виду. При чем здесь это?

Как ни старался Питер выбросить Габриэллу из головы, мысли о жене не покидали его. Ее облик странным образом переплелся с обликом Гладстона. А может быть, она права, и все нападки па премьер-министра и яйца выеденного не стоят? В конце концов, меры, которые предлагают консерваторы, не слишком-то отличаются от политики либералов.

Подойдя к своему особняку на Парк-лейн, Питер почувствовал, что смертельно устал. Распри, возникшие в «Карлтоне», вымотали его до предела, а тут еще эти дурацкие воспоминания… Все к черту! Сейчас ему нужна горячая ванна, потом бокал бренди и хорошая сигара. Питер ускорил шаг и минуты через три уже входил в холл. Не успел он закрыть за собой дверь, как перед ним возник Парнелл.

— Что это значит? — недовольно спросил Питер, указывая на гору багажа возле пианино.

— Я пытался связаться с вами, ваша светлость, но никто не знал, где находитесь, — зачастил дворецкий. — Они приехали днем, без предупреждения. Клянусь, я ничего не знал.

— Они?

Питер бросил взгляд на саквояжи и чемоданы, которые показались ему смутно знакомыми.

— Вернулась ваша мать, сэр, и молодая леди Сэндборн. С ними приехала еще та, другая женщина, по-моему, мать вашей жены. Они настаивали, чтобы я отнес вещи новой хозяйки в вашу комнату, но, не зная вашего желания, милорд, я пока оставил их здесь.

Питер тихо застонал. Ну, чем же он так прогневил Бога? Почему Беатрис никак не хочет оставить его в покое? Внезапно он осознал, что Парнелл говорил о какой-то молодой хозяйке, и «той, другой женщине». Неужели Габриэлла здесь?

— Ты говоришь, вместе с моей матерью приехала и молодая леди Сэндборн? Габриэлла?

Дворецкий молча кивнул в сторону гостиной, На ватных ногах Питер пошел туда. Габриэлла. Здесь.

Беатрис сидела в кресле с неизменным вязанием в руках, а напротив нее на низеньком диванчике расположилась Розалинда Леко. Его педантичная мать и скандально известная теща мирно сидят в гостиной! На мгновение Питер лишился дара речи.

— Боже милостивый! — наконец выдавил он.

Розалинда отвлеклась от романа, который читала, Беатрис бросила считать петли, и обе женщины уставились на него. Первой подала голос леди Сэндборн-старшая:

— Полюбуйся, милая Розалинда, мой сын в своем репертуаре, — сказала она, царственно поднимаясь и подходя к Питеру. — Что же ты не приветствуешь свою семью, Питер Сент-Джеймс?

— Семью? — в замешательстве переспросил он, переводя взгляд с Розалинды на мать.

— Ну, разумеется, семью, дорогой граф. Я оставила герцога и сейчас просто физически не могу оставаться в своем доме, — пояснила Розалинда. — Ваша мать и жена были так любезны, что предложили мне пожить у них, пока я не решу, что делать дальше.

Питер оторопел. Сказанные Розалиндой слова казались ему глупейшей шуткой. Неужели она и вправду рассталась с Карлайлзом? Но даже если это и так, то почему мать и жена пригласили ее?

Мать и жена. Беатрис стояла прямо перед ним, а где же Габриэлла? Питер окинул взглядом комнату и увидел ее на кушетке возле окна. Девушка была одета в платье с облегающим лифом из барвинково-голубого муара. Простота покроя лишь подчеркивала соблазнительные изгибы ее фигуры, а цвет усиливал голубизну глаз. Волосы, собранные в свободный узел на затылке, оставляли шею открытой, и от этого Габриэлла выглядела еще моложе. Она была так красива и так желанна, словно вышла из его лихорадочных снов.

— Почему ты не в Торндайке? — раздраженно спросил Питер. Габриэлла взглянула на своих союзниц и промямлила:

— Я… мы… хотели сделать в Лондоне кое-какие покупки.

— Покупки, говоришь?

Питер чуть не поперхнулся этим словом. Ну, конечно, извечная женская уловка? Да только он на нее больше не попадется, хватит! Уж что-что, а заговор ему не составит труда распознать, тем более, когда в нем участвуют дилетанты.

Женщины молчали, Питер тоже не произносил ни слова. Он смотрел то на мать, то на жену, то на тещу и все яснее понимал, что они сговорились. Они захватили его дом и теперь намерены заманить в ловушку. Они хотят распоряжаться его жизнью, хотят превратить его в бессловесного раба, подкаблучника… Не бывать этому! Необходимо показать им, кто хозяин положения, иначе он обречен. Питер повернулся, распахнул двери и гаркнул:

— Парнелл!

— Да, ваша светлость.

Судя по скорости, с какой дворецкий явился на зов хозяина, он крутился где-то неподалеку.

— Скажи Джеку, чтобы немедленно подавал карету, — приказал Питер и взглянул на Габриэллу. — Видимо, в первый раз я недостаточно ясно выразился, поэтому повторяю: отныне твоим домом будет Торндайк, — отчетливо выговаривая каждое слово, сказал он. — Возьми накидку и перчатки, ты сегодня же возвращаешься в поместье.