Лейтенант милиции Вязов. Книга 1 - Волгин Сергей. Страница 22

Они обсудили, как лучше всего это сделать, и пришли к заключению, что старика вызывать на допрос нельзя, что он все равно не признается и может сообщить сыну о вызове, поэтому следовало попытаться выяснить эго через Костю. Вязов немедленно отправился разыскивать паренька, но дома его не оказалось.

Лейтенант пошел бродить. От Красной площади он двинулся по улице Карла Маркса, затем у приземистого серого магазина «Динамо» повернул направо и вышел на Театральную площадь. Сел на скамейку у фонтана. Влажные брызги мельтешили в воздухе, от воды веяло прохладой.

Вязов вспомнил последний вечер, который он провел у Стоичевых, и на душе его стало муторно. К чему тогда Николай Павлович начал разговор о взяточничестве?.. Что-то здесь есть. Что-то капитан скрывает… Но почему он спросил о Поклонове?..

Вязова тронули за рукав, и он обернулся. Перед ним стоял как всегда серьезный Костя. Михаил обрадовался.

— Здравствуй, дорогой, здравствуй! Какими путями забрел сюда?

— Да я к вам было направился.

— Ко мне?!

— Да. Хотел кое о чем рассказать.

— Идем. У меня и поговорим.

Они двинулись по аллее.

— Экзамены успешно сдаешь? — поинтересовался Вязов.

— А что мне? — сказал Костя. — Я плохо не учился и экзаменов не боюсь.

— Я как посмотрю, ты вообще смелый парень.

— Нет, не совсем, — возразил Костя, думая о чем-то своем.

Вязов жил в большом четырехэтажном доме с маленькими балконами. Войдя в свою комнату, он тотчас куда-то вышел, прихватив с собой чайник. Костя, оставшись один, оглядел комнату. Ничего в ней особенного не было: обыкновенная железная кровать под байковым одеялом, маленький стол у окна, три стула; только книжный шкаф привлекал внимание. Книги в нем были разные: сочинения В. И. Ленина в коричневом переплете, Горький, Маяковский, Мопассан, Островский, Марк Твен. У Кости разбежались глаза — как ему хотелось иметь такую библиотеку!

Через несколько минут Вязов вернулся.

— Нам, Костя, повезло, — сказал он весело, — соседка дала мне кипяточку. Почему, Костя, соседки уважают меня, ты не знаешь? Не только чаем угощают, но и обедать зовут, да при этом еще строят глазки. Удивительно!

— Чего же тут удивительного, Михаил Анисимович? Я бы на месте девушек тоже вам строил глазки. — Костя говорил с неохотой, ему не нравился легкий разговор о женщинах, о которых он имел мало представления.

— Эх, Костя, Костя, — продолжал Вязов, ставя на стол пиалы, тарелку с бубликами и железную банку с сахаром, нарочито не замечая озабоченности мальчика. — За мной ухаживают все, кто мне не нужен, а вот необходимая девушка и смотреть не хочет. Вся жизнь у меня такая — шиворот-навыворот… Садись за стол, поговорим.

— Не поверю я вам, — не согласился Костя. — Вас даже мальчишки уважают, а девушки, наверное, и подавно.

— Что проку? Я ведь не донжуан. А у тебя симпатии есть?

Костя смутился.

— Нет, я еще о таких делах не думал.

— По глазам вижу, что неправду говоришь.

Краска залила смуглые щеки Кости, он отвернулся к окну.

— Не будем об этом говорить, коли тебе неприятно. Давай чай пить. Я, брат, в шестнадцать лет жену имел. Да, брат, не удивляйся. Случилось такое. В Ленинграде это было, во время блокады. Родители мои попали под бомбежку, и я остался в квартире один. А по соседству жила женщина с дочерью. Женщина была ранена и умерла. Ее мы хоронили с девушкой вместе, и тогда же договорились жить в одной комнате, потому что печку топить было нечем, а на дворе стояла зима. Жили мы так несколько месяцев, работали, но потом Нина заболела и умерла. Я ее повез на санках на кладбище. Над ее могилой я плакал как маленький. Кто-то подошел ко мне и спросил: «Жену, что ли, провожаешь?» Я ответил: «Жену». Мы не жили с ней, как муж с женой, но я Нину любил и сейчас не могу забыть… — Вязов вздохнул и поднес к губам пиалу.

После чая он показывал Косте книги, ленинградские фотографии. Как-то само собой получилось, что Костя заговорил о том, зачем он хотел видеть Вязова. Вчера Виктор предложил гульнуть на вечеринке, которую якобы организует Суслик. Брат не принимает участия, хотя и дружит с Сусликом.

Костя поморщился и продолжал:

— Я не согласился. Витька пообещал дать денег… А зачем они мне? Да и собираются они подозрительно поздно, вроде часа в два ночи, и встретиться должны на улице.

Стараясь скрыть интерес, Вязов слушал не перебивая. Он понимал, к чему может привести дружба с таким человеком, как Суслик. В голове вертелись мысли о том, что Терентию Федоровичу надо раскрыть глаза, что плохо он воспитывает сына, не смотрит за ним, а эти подхалимы, вроде Поклонова, помогают ему портить паренька.

— Когда же они собираются? — спросил он.

— Завтра. — Костя помолчал и добавил:- Витька предупредил, чтобы я никому не говорил. Если скажу- пообещал голову оторвать. А я не боюсь, пусть хоть что делает, а безобразничать нечего… Мы, говорит, бесплатно выпьем, вино будет самое лучшее. Нашел дурака! А совесть где?.. Собаки съели? — Во взгляде Кости мелькнул злой огонек, скуластое и сухое лицо преобразилось, из хмурого стало настойчивым и решительным. — Я надеюсь, Михаил Анисимович, — сказал он твердо, — вы помешаете им, а Суслика надо бы отстегать как следует…

— Постараюсь, — пообещал Михаил. — Да, кстати, у меня есть к тебе просьба. Мне очень хочется узнать, зачем приходил к вам под праздник ночью Алексей… Он не отдает старухе стирать свое белье?

— Бывает приносит, — сказал Костя и с интересом посмотрел на Вязова. — Очень жалко, что я в ту ночь крепко спал и не слышал их разговора. Проснулся, когда он уходил.

— Я думаю, он приходил за своим бельем или переодеться. Дело-то было под праздник. Ты мне в тот раз говорил, что старуха подолгу не стирает белье, накапливает. Может быть, ты посмотришь, нет ли среди белья грязных рубашек и брюк Алексея?

— Почему же не посмотрю? Это просто, — согласился Костя.

— Тебе, конечно, просто, а мне тоже бы хотелось взглянуть на белье, если оно имеется. Но об этом старики не должны знать, — последние слова Вязов произнес строго, и Костя сразу стал серьезным.

— Понятно, — сказал он. — Я постараюсь.

— Постарайся, и как можно быстрее. Зачем все это мне нужно, я расскажу тебе после. Сейчас нельзя. Понял?

— Все понятно, Михаил Анисимович.

— Теперь можешь идти.

— До свиданья. Спасибо за угощение… Хорошо у вас, — сказал он, прощаясь.

Вязов улыбнулся ему вслед. Хотелось бы ему иметь такого братишку, воспитал бы из него настоящего оперативника. Но шутки прочь. Дел по горло. Вязов убрал со стола тарелку, сполоснул пиалы. Чистого посудного полотенца не оказалось — сколько раз собирался прикупить и все не удавалось выкроить время — поэтому вымытую посуду пришлось поставить в ящик стола мокрой. «Завтра же пойду в магазин и все куплю по хозяйству», — решил Михаил. Он вынул из шкафа том сочинений Владимира Ильича Ленина и общую тетрадь, сел за стол, обхватил голову руками. Он дал себе слово глубоко изучить работу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», не первый раз принимался за нее, но осилить до конца не мог. Материал был трудный, приходилось читать много других произведений: Маха, Дидро, Богданова. Недавно Вязов приобрел несколько томов произведений Гегеля и был несказанно рад.

Он раскрыл книгу в том месте, где лежала закладка и принялся за конспект. Но вскоре задумался. Что записывать? Все мысли Владимира Ильича значительные, ни одной лишней фразы, а своими словами изложить содержание просто невозможно. Трудная задача. Михаил пробежал глазами несколько строк: «Итак, ощущение существует без «субстанции», т. е. мысль существует без мозга! Неужели есть в самом деле философы, способные защищать эту безмозглую философию? Есть. В числе их профессор Рихард Авенариус». Михаил улыбнулся, положил голову на руки, закрыл глаза. Нужно ли познавать всех этих Махов, Авенариусов, Вилли, Фихте? Будет ли польза или пустая трата времени? Кто-то сказал: не познав прошлого, не создашь будущего. А что он, Михаил Вязов, сделает для будущего?