Экзамен для мужа - Крэн Бетина. Страница 37

— И ты сам все сделал?

Заметив ее восхищение, парень смущенно кивнул.

— Они замечательные! У тебя еще есть другие работы? Они заговорили о том, что для зала нужно еще много разных вещей, и в частности неплохо бы смастерить большой сундук на ножках, где будет храниться столовое белье, над которым сейчас трудились несколько швей.

— У тебя настоящий талант, Адам, — похвалила парня Элоиза, похлопав его по руке. — Употреби его с толком, и твоя семья разбогатеет, а лорд будет тебя уважать.

Когда молодой резчик, покраснев от гордости, отправился на кухню, Элоиза почувствовала, что ей требуется вся ее сила воли, чтобы повернуться к графу.

— Вы тоже обладаете талантом, сестра Элоиза. Вы способны выявлять хорошее в других людях… по крайней мере в большинстве из них. Но вот я, кажется, показываю вам только свои худшие стороны.

— Пожалуйста, милорд… — Она заметно напряглась и опустила глаза.

— Нет, вы должны меня выслушать, сестра. Вы проявили ко мне большее милосердие, чем я заслужил… и я хочу, чтобы вы знали… Я постараюсь быть хорошим и достойным мужем любой, кого бы мне ни прислала аббатиса.

— Я уверена, что настоятельница сделает мудрый выбор. — Элоиза заставила себя улыбнуться.

— Как она сделала и в первый раз. — Граф отступил, не зная, куда ему девать руки, — так ему хотелось прикоснуться к ней. — Я надеюсь, что буду хотя бы наполовину таким же хорошим мужем, как вы монахиней, сестра Элоиза.

— Мы все обязаны служить Господу на предназначенном для нас пути, милорд. Даже если это, возможно, не совсем тот пучь, который бы мы выбрали сами.

Когда она снова повернулась к служанкам, занятым шитьем, граф мог бы поклясться, что видел в ее глазах слезы.

Да, Бог, если он существует, непостижим в своем упрямстве… Он тянет людей туда, где нет места ни их склонностям, ни желаниям их сердца.

Жертва — так у них это называется. Что, по мнению церкви, спасает и облагораживает человечество. С отвращением фыркнув, Перил направился в сравнительное здравомыслие конюшен, в общество своих бессловесных собратьев.

Благодаря попутному ветру и дьявольской скачке эскорт доставил письмо Элоизы в монастырь всего за четыре дня. Однако аббатисе потребовалось время, чтобы его прочесть. Она сидела, размышляя, в своей комнате, подолгу молилась в часовне, совершала длительные прогулки по цветущим весенним полям. Очевидно, послание сестры Элоизы вызвало у нее потребность в созерцании.

Майкл с Саймоном пошли к отцу Бассету за объяснением такого промедления. Отец Бассет пошел к сестре Арчибальд. Сестра Арчибальд весьма неохотно завела об этом разговор с аббатисой.

— Всегда очень нелегко, сестра Арчибальд, решить судьбу молодой женщины. Но Элоиза, чего я, собственно, и ожидала, ухитрилась осложнить все еще больше, — заявила настоятельница.

— Осложнить? — нахмурилась сестра Арчибальд. — Что же такое она тебе написала?

— Она пишет о мужчине в столь ярких выражениях… Нет, лучше взгляни сама. — Аббатиса протянула ей пергамент и ждала, пока старая монахиня прочтет убористо исписанные страницы.

— Но она явно пытается дать ему справедливую оценку. Это не просто фразы. Она говорит, что он упрям и горд, не любит просить о помощи… Да, вот здесь она несколько возвышенна и цветиста… «Чувствуя страдания своих людей, он борется изо всех сил под тяжким грузом собственного долга… безгранично смел, ничего не страшится, даже смерти, когда защищает бедных и слабых». — Тут старая монахиня нахмурилась и вытянула руку, чтобы лучше видеть страницу. — О!

На краю листа виднелись следы слез.

— Действительно «о». — Аббатиса выглянула в окно, на миг подставила лицо солнцу, затем снова повернулась к сестре Арчибальд. — Кажется, ты всегда говорила, что мечтаешь совершить паломничество в Кентербери? Думаю, теперь самое время. По пути можешь доставить его светлости невесту.

— И кого ты собираешься ему послать?

Настоятельница исчезла в своей спальне и вскоре вышла оттуда с маленьким деревянным ящичком. Когда она вложила его в руки старой монахини, та, подняв крышку, насмешливо заглянула внутрь, а затем удивленно посмотрела на подругу.

— Ты в этом уверена?

— Абсолютно.

— О Господи, — тяжело вздохнула сестра Арчибальд.

В Уитмор наконец пришла весна с теплыми ливнями, принесшими одновременно зло и благо. Дороги утонули в грязи, зато напоенные влагой посевы дали щедрые всходы на недавно вспаханных полях.

Известковый раствор, которым побелили маслобойню, ручьями стек на дорогу, зато смыло также нечистоты и сор с других хозяйственных построек. Река и пруд разлились, зато бочки и кадки наполнились свежей водой. Потом дождь прекратился, выглянуло солнце, и все в Уитморе, казалось, ожило.

Но только не душа Элоизы.

Она продолжала трудиться с раннего утра и до позднего вечера, и где бы она ни появлялась, люди тепло приветствовали ее, с воодушевлением говорили о предстоящей женитьбе их лорда и о снятии «проклятия». Когда бы ни заходил об этом разговор, она закрывала глаза, думая о монастыре, о том, насколько легче станет ее жизнь, если она обуздает свое упрямое, непокорное сердце и пожертвует наконец эту надоевшую массу волос Господу.

Перил тоже чувствовал себя не в своей тарелке, когда ежевечерне сидел за столом рядом с сестрой Элоизой и притворялся, что внимательно слушает ее отчет о новых достижениях в Уитморе.

Уткнувшись взглядом в миску, он старался представить на ее месте какое-нибудь кроткое и послушное создание, обожающе устремившее на него свои прозрачные карие очи. Картина эта его совсем не удовлетворила, и граф представил себе гибкую, податливую, достигшую брачного возраста соблазнительницу, взирающую на него с тайным желанием. Ощутив досаду, Перил заменил этот образ на молодую изысканную аристократку, которая будет все время презрительно фыркать, давая ему понять, что он имеет гнусную привычку валяться в навозе.

Когда через педелю в зал ворвался конюх с новостью, что на северном пастбище исчезли три новорожденных жеребенка от их лучшей кобылы, граф даже испытал облегчение: наконец-то возникла проблема с четвероногой, а не с двуногой представительницей женского пола.

Затем наконец до него дошло, что он, похоже, настолько сосредоточился на подготовке к приезду невесты и восстановлении своего хозяйства, что, вернув родителям Теда, ослабил бдительность и допустил новое похищение.

Лишь теперь, после другой серьезной потери, он приказал своим людям седлать коней и отправился вместе с ними прочесывать окрестный лес и пастбище.

На следующее утро в замок прискакал Майкл Даннолт с эскортом, однако граф еще не вернулся, и новость об их приезде сообщила подруге Мэри-Клематис, с трудом ковылявшая по территории замка.

— Элли! Они здесь! — закричала она, и ее грудь бурно вздымалась от волнения. — Сэр Майкл и сопровождение… Невеста здесь!

Сердце у Элоизы остановилось.

Невеста здесь.

Подняв юбки, она бросилась к залу. Перед дверями стояла большая повозка, запряженная ослом, а по ступеням уже поднимались три фигуры в черных одеждах. Первым ее заметил Майкл, и монахини, проследив за его взглядом, повернулись к ней.

— Сестра Арчибальд! — Элоиза бросилась к старой монахине на шею, и та со смехом терпела ее пылкие излияния чувств. — Сестра Мэри-Монпелье! Сестра Розмари! — Обняв по очереди каждую из них, Элоиза огляделась. — Что вы тут делаете?

— Ну, дитя мое, ты же знаешь, что я всегда хотела совершить паломничество в Кентербери, — ответила сестра Арчибальд и потрепала ее по щеке. — Так вот наша добрая аббатиса, получив твой отчет, решила, что сейчас это очень удобно сделать, поскольку нам предоставили эскорт для нашей безопасности.

— Какая забота с ее стороны, — пробормотала Элоиза и снова огляделась. — А невеста его сиятельства — где она? Вы же привезли ее с собой?

— Давай поговорим об этом в более подходящем месте, — хладнокровно ответила старая монахиня, бросив взгляд на Майкла.

Наверное, она хотела сообщить ей нечто такое, что не предназначалось для чужих ушей, и Элоиза с растущим страхом повела сестер в восстановленную часовню. Однако там находился отец Бассет, который громко и с жаром возносил благодарственные молитвы за свое вновь обретенное святилище.