Бурят (СИ) - Номен Квинтус. Страница 92

А спустя пять лет, нынешней весной, сюрприз случился вообще невероятный: король внезапно узнал, что в его королевстве численность саменов была подсчитана неверно. Считалось, что их всего-то тысяч пятьдесят-шестьдесят, но, похоже, их численность сильно недооценили. Очень сильно: после мелкого пустяка (рыбаки, которым теперь путь в русские воды был закрыт, потопили несколько саамских лодок в фьордах) лопари, откуда-то вытащив оружие, просто выгнали всех норвежцев из провинций Финнмарк и Тромс и объявили эти провинции «независимым государством Руийя». И оспорить их притязания оказалось весьма непросто: во-первых, оружия у них было много (причем это было вполне соиременное американское оружие), а во-вторых саамская «армия» насчитывала, по самым скромным прикидкам, больше пятидесяти тысяч человек. Ну а в третьих вождь этих дикарей заявил, что если Норвегия не признает независимость Руийи, то признавать ее все равно придется, просто после расширения независимой территории и на фюльке Нурланн…

У короля были очень обоснованные подозрения по поводу того, кто стоит в тени этого «бунта национальной гордости» лопарей: США что-то подозрительно быстро (хотя и полуофициально) признали нового государство, отправив туда своего посланника. Но прямых улик не было — и, чтобы действительно не потерять половину страны, король был вынужден согласиться с утратой четверти. А затем с тихим ехидством смотрел на ошарашенные физиономии янки: Советская Россия объявила, что договор по Груманту был подписан с Норвегией, а с лопарями они ни о чем не договаривались — а потому Грумант отныне и навеки становится русским. Президент Гувер попытался было выразить протест, причем протест «действенный», но когда парочка американских линкоров подошла к Груманту, их встретили огромные береговые пушки. То есть насколько они были огромными, никто увидеть не смог, но то, что они могли стрелять почти на двадцать миль, увидел почти каждый моряк…

Впрочем, оставался вариант, что за саамами стояло не государство, а какие-то частные американские компании: национализированная саамами компания A/S Sydvaranger продавала почти всю добываемую руду американским US Steel и Bethlehem Steel. А еще — шведам, так что понять, кто на самом деле максимально погрел на этом руки, было непонятно.

Похоже, что больше всего выгод доставалось шведам: саамы у них сразу же заказали постройку нескольких ГЭС, кучу прочих товаров начали закупать — так что в эпоху кризиса у шведов получалось довольно серьезно поддерживать свою промышленность. Да и довольно многие закупки в Бельгии и Германии саамы оплачивали шведским золотом, еще времен Унии — так что точно сказать, кто помог саамам отделиться от Норвегии, было решительно невозможно…

Осенью тридцать второго, когда ситуация с урожаем окончательно прояснилась, отдельное заседание ЦК подвело итоги «безуспешной борьбы за урожай и против голода». С урожаем все действительно было весьма грустно, собрать получилось даже чуть меньше семидесяти трех миллионов тонн зерна. То есть собрали столько, что людям поесть — есть зерно, а вот скотину подкормить — нет его. То есть почти нет: курам на прокорм зерна собрали практически достаточно — потому, что четверть полей в Нижнем Поволжье засеяли чумизой, которая в среднем по восемнадцать центнеров с гектара дала. А вот насчет голода тоже «имел место быть элемент безуспешности»: невозможно успешно бороться с тем, чего нет.

Правда были «отдельные проявления»: единоличник, засеявший свои поля непротравленным зерном, собрал мало что мало, так еще и урожай у него оказался сильно зараженным, в пищу непригодным. Больше всего это проявилось на Волыни, в Подолье и в Среднем Поднепровье — но «частник» все равно производил меньше половины зерна в стране, так что даже это особых проблем не вызвало. А вот удивление у Николая Павловича вызвало — удивление, насколько диким может быть украинский мужик. Правда товарищ Артем ему причины этой дикости все же объяснил:

— Там тебе не Россия, там каждый мужик — куркуль, никто никому помогать по-соседски не будет. Вот украсть что-то у соседа — это за милую душу, а вот помочь в тяжкую годину…

— Но ведь они все же христиане, как можно человечину-то…

— Вот такие они христиане. Ты, главное, когда будешь новые госхозы на отобранной земле организовывать, местных на работу ни в каком виде не набирай: они что смогут украсть — украдут, а что украсть не смогут — то испортят.

— И куда мне этих… в общем, этих девать?

— Да куда угодно. То есть никуда их не девать, пусть сидят у себя возле хатки своей да в огороде возятся и горилкой травятся. Нужно не их, а детей их людьми делать. По селам школ понаставили?

— Ну да.

— Но школы-то четырехлетки? А закон у нас простой: обязательное среднее образование. Обязательное! Так что если семилетки в селах этих не ставить, то детей придется обучать в школах-интернатах. Ты не волнуйся, я этих школ быстро понастрою.

— А учителей…

— И учителей подберу. Правильных учителей, большевиков! Они дурь эту местечковую у них из голов быстро выбьют. У меня еще одна задумка есть, но это к тебе вопрос будет, у меня средств не хватит ее исполнить. Если еще один закон принять, о том, что дети после семилетки должны и дальше образование получать…

— Хочешь гимназий много организовать?

— Я все больше начинаю верить, что ты из помещиков. Не гимназий, хотя мне десятилетняя программа образования нравится — инженеров с врачами из кого еще готовить? Но их-то нам не миллионы нужны, так что думаю я о другом: училищ фабрично-заводских нам сильно побольше нужно. Мужиков-то куда стране столько? А рабочих не хватает — вот пусть отпрыски мужицкие после школы в ФЗУ идут, кто в старшую школу не годится, будут перековываться на рабочий класс. Сам смотри: в пятнадцать он семилетку закончит, три года в ФЗУ. Потом пару лет на заводе, причем не возле спела родного, а куда распределят, затем в армии отслужит — и вернется уже нормальным человеком.

— Неплохая задумка, надеюсь, что средств на ее исполнение мы изыщем достаточно. И рабочих рук на стройки сейчас появилось много: жрать-то все хотят, а провиант — он только за деньги продается.

— А с провиантом в стране как?

— Как и у тебя в Харьковщине: запаса еще года на два хватит. Тут проблема другая: запас-то есть, людей, кто запасом распорядиться может, нет. Возьмешь еще и Полтавщину в управление?

— Это ты официально предлагаешь? Я не…

— Я не предлагаю, и вообще это не я. Президиум ЦИК постановил учредить Слобожанскую область путем объединения Слобожанщины и Полтавщины. Надеюсь, помощников ты себе уже вырастил, так что дерзай!

— Товарищ Бурят!

— Федор Андреевич, ну сам подумай: кого еще во главе здесь ставить? Ты ведь в мыслях и Волынь с Подольем уже обустроил — так давай, воплощай эти мысли в жизнь. А мы, конечно, поможем… чем сможем.

— Интересно чем?

— Что за вопросы дурацкие? Конечно, советами полезными и моральной поддержкой, чем еще-то?

— Ну спасибо! Тогда еще найди мне профессоров в Полтавский мединститут. И — я тебе попозже списочек пришлю — в педагогический. Сам понимаешь: учителей потребуется много…

Иосиф Виссарионович, внимательно изучив предоставленный ЦК план на следующий год, поинтересовался у Струмилина:

— Станислав Густавович, вы, как сосед, Андреева пожалуй лучше всех знаете.

— Нет, лучше всех — это Глеб Максимилианович, они вдвоем считай каждый вечер что-то обсуждают. Хорошо так обсуждают, если окна летом открыты, то даже у меня обсуждения эти слыхать бывает.

— Поэтому и спрашиваю у вас, мне столь громкие обсуждения не очень нравятся. К тому же вы вроде вообще один знали раньше, что Наранбаатар-хаан…

— Нет, это-то многие знали, просто все кто знал, считали это делом не особо значимым. Он же Бурят!

— Ну да. А вот вы задумывались, почему товарищ Бурят… почему его считают непогрешимым правителем?

— Потому что его таким назначил масс Богдо Гэгэн. Ну, если на христианский манер считать, это как если бы апостол Петр его своим представителем на земле объявил.