Серебряная богиня - Крэнц Джудит. Страница 46

Бутси Джейкобе в тот год немедленно откликнулась на ее письмо, сообщив, что они остро нуждаются в ассистенте. Когда Дэзи поближе познакомилась с предложенной ей работой, она поняла, что их «острая нужда в ассистентах» была постоянной и вполне обоснованной, поскольку мало кто мог удержаться на этой весьма ответственной, но низкооплачиваемой должности. Но у нее не было иного выхода. Ей, как не члену профсоюза, платили всего сто семьдесят пять долларов в неделю, но этого хватало на жизнь и даже на то, чтобы откладывать понемногу на оплату счетов Дэни. Если принять во внимание, что Дэзи работала по двенадцать часов в сутки, почти ничего не тратя на себя, то ее прежний образ жизни казался ей сказкою. Конечно, без тех тридцати тысяч долларов, что они выручили за яйцо Фаберже из ляпис-лазури, ей никогда не удалось бы справиться с оплатой чеков до тех пор, пока она не нашла новый источник пополнения своего бюджета. Спасибо за то детишкам, позирующим верхом на пони! Храни их господь!

Дэзи хорошо помнила, как все это началось. Джок Мидлтон, игравший когда-то в поло вместе с ее отцом, получил письмо от Анабель, в котором та просила его присмотреть за Дэзи в Нью-Йорке. Джок пригласил ее на уик-энд в свое семейное поместье в Фар-Хиллз, в ту часть Нью-Джерси, что служит землей обетованной для всех помешанных на своем увлечении лошадников. Дэзи прихватила с собой костюм для верховой езды, просто так, на всякий случай, если ее принудят сесть на лошадь, и замечательно пропела субботу, катаясь целый день верхом с ватагой старших внуков Мидлтонов. Вечером того же дня, во время парадного ужина, она была представлена миссис Мидлтон как княжна Дэзи Валенская. В воскресенье Дэзи в качестве ответной признательности за гостеприимство нарисовала карандашный портрет старшего внука Мидлтонов верхом на пони. Она подписала его просто «Дэзи», как привыкла подписывать свои работы.

Несколько недель спустя она получила письмо от миссис Мидлтон, в котором та сообщала, что рисунок Дэзи приводит всех в восторг, и интересовалась, не согласится ли княжна нарисовать также портрет Пенни Дэвис, десятилетней дочери их соседей. Миссис Дэвис готова заплатить пятьсот долларов за рисунок карандашом или шестьсот пятьдесят — за акварель. Миссис Мидлтон очень извинялась за то, что осмеливалась заговорить о деньгах с дочерью князя Стаха Валенского, но миссис Дэвис настаивает на своем. Миссис Мидлтон ужасно смущена, что обращается к Дэзи с подобным предложением, но ее соседка не оставляет ее в покое ни на секунду. Дэзи достаточно просто сказать «нет», и та больше не посмеет ее беспокоить.

Дэзи тотчас же рванулась к телефону, чтобы немедленно согласиться. Она даже была готова предложить написать портрет маслом, но вовремя опомнилась — ведь у нее не было денег на холст и краски.

Когда Дэзи приехала в огромное имение Дэвисов «Монтселло», ей была представлена Пенни, уже облаченная в самый лучший свой костюм для верховой езды. С первого взгляда на девочку Дэзи заметила ее напряженное, застывшее лицо и страх, читавшийся в глазах.

— Мне кажется, княжна, что нам не мешало бы позавтракать всем вместе до того, как вы приступите к делу, — заявила миссис Дэвис. — А еще хочу вас предупредить, что вас ждет «Кровавая Мэри» после того, как сеанс закончится.

— Это очень заманчивое предложение, но прежде мне хотелось бы прокатиться верхом вместе с Пенни, — ответила Дэзи, которой вовсе не улыбалось работать с моделью, скованной беспричинным ужасом и, совершенно очевидно, не желавшей слышать ни о каких портретах.

— Так как насчет ленча?

— Мы перекусим позже. Пенни, как ты смотришь на то, чтобы натянуть какие-нибудь джинсы и пойти показать мне конюшню?

Когда девочка вернулась, немного расслабившись, Дэзи шепнула ей:

— Тут есть где-нибудь поблизости «Макдоналдс»?

Пенни быстро осмотрелась по сторонам и, убедившись, что мать ее не услышит, едва шевеля губами, прошептала в ответ:

— Есть, примерно в девяти километрах отсюда, если скакать верхом напрямик, но только мама не разрешает мне ходить в это заведение.

— Но мне-то можно, а я тебя приглашаю. Поскакали?

Девочка удивленно взглянула на Дэзи, и глаза ее загорелись.

— А ты и вправду княжна?

— Точно! Но для тебя я — Дэзи.

— И княжны действительно любят ходить в «Макдоналдс»?

— Даже королям это нравится. Пошли, Пенни, мне хочется поскорее проглотить биг-мак.

Пенни указывала дорогу по полям между изгородями. Десять минут спустя после двойного биг-мака Дэзи уже знала, что Пенни считает всю эту затею с портретом «дурацкой». Действительно, кому, черт побери, понравится перспектива до конца дней любоваться собой, изображенной на портрете со скобкой на зубах?

— Пенни, обещаю тебе, клянусь, я не собираюсь рисовать твою скобку. Если хочешь, я могу даже изобразить, какая ослепительная у тебя будет улыбка, когда ее снимут. Но подумай вот о чем. Конный портрет — это в равной мере портрет и лошади, и всадника. Через год-другой, когда ты подрастаешь, Пинто придется продать, а так у тебя останется ее изображение на память. Слушай, ты осилишь еще один? Я, например, собираюсь. Отлично, тогда мне, может быть, удастся выпросить побольше соуса.

— Дома на ленч предполагается заливная форель.

— Угу! А что, интересно, подадут на ужин?

— Жареную утку. Это будет нечто фантастическое. Мама пригласила на нее всех знакомых.

— Очень хорошо, — философски заметила Дэзи, — утка меня привлекает намного сильнее форели.

Всю вторую половину дня совершенно освоившаяся Пенни охотно позировала, и Дэзи сделала дюжину эскизов. Она также много снимала ее «Полароидом», позаимствованным на студии. Все это должно было содействовать Дэзи в написании акварели, которую она собиралась закончить уже дома.

Когда в воскресенье шофер Дэвисов отвозил Дэзи домой, она вспомнила, с какой церемонностью представляла ее вчера вечером миссис Дэвис своим многочисленным гостям, приглашенным на званый ужин, именуя ее, подобно миссис Мидлтон, не иначе как «княжна Дэзи Валенская». После четырехлетнего пребывания в Санта-Крусе, где все звали ее просто Валенской, Дэзи почти совсем забыла про свой титул, но сейчас ей пришло в голову, что он может оказаться весьма кстати, по крайней мере, в этой стране любителей лошадей. Поскольку рисование портретов детей верхом на пони, вероятно, могло стать наилучшим коммерческим приложением ее таланта, Дэзи, стиснув зубы, решила выжать из своего княжеского происхождения все, что можно, до последнего пенни. Закончив акварельный портрет Пенни Дэвис, она тщательно подписала его, старательно выводя каждую букву: «Княжна Дэзи Валенская». Шестьсот пятьдесят долларов для Даниэль стоили того!

Постепенно молва о Дэзи начала распространяться по округе, и она стала получать все новые заказы на детские портреты верхом. Цены на ее работы повышались, и теперь, четыре года спустя, Дэзи уже могла запрашивать и получала по две с половиной тысячи долларов за акварель. Эти заработки, которые начались незадолго до того, как подошли к концу деньги, вырученные Дэзи за Фаберже, позволяли ей оплачивать содержание Даниэль, не обращаясь за помощью к Рэму. Дэзи никогда не рассказывала Анабель, откуда у нее берутся деньги, так как не хотела посвящать ее к то, что после банкротства «Роллс-Ройса» осталась без гроша в кармане. Точно так же она никому на студии не говорила, почему проводит так много уик-эндов, летая то в Аппервиль, штат Виргиния, то в Юнионвиль, штат Пенсильвания, то в имение вблизи Киниленда, штат Кентукки. Дэзи понимала, что на службе ее считают законченной великосветской штучкой, но, поскольку она хорошо справляется со своей работой, кому какое дело до того, как она проводит свободное время. Конечно, Кики знала о ее занятии. Очень скоро в определенных кругах общества стало признаком хорошего тона иметь портрет своего ребенка верхом на пони, выполненный княжной Дэзи Валенской.

Когда Дэзи была вынуждена покинуть Санта-Крус, чтобы найти себе работу, ей пришлось наконец рассказать Кики про Даниэль. У нее не осталось иного способа объяснить свой уход из колледжа всего за четыре месяца до выпускных экзаменов.