Школа обольщения - Крэнц Джудит. Страница 128

Он слишком молод для мужской менопаузы, думал Спайдер, тревожась все больше, и слишком стар для полового созревания, так что за черт с ним происходит? Он поплелся на кухню своего чудесного холостяцкого дома и открыл банку томатного супа «Кэмпбелл». Если уж это не поможет, ничто его не спасет.

Не помогло.

15

На последних неделях беременности Долли проявляла меньше рвения к дегустации новых блюд из «Кошерной кухни знаменитостей» или драгоценной потрепанной «Еврейской кухни Молли Голдберг», которую она нашла в букинистическом магазине. Аппетит у нее не пропал, объясняла она миссис Хиггенс, любящей домовладелице, жене капитана пожарной команды, просто трудновато становится подходить к плите достаточно близко. Обедать вне дома она тоже не могла, потому что за корью, придуманной Лестером для отваживания представителей прессы, последовало сообщение о свинке, которая не излечится «до завтра», до вечера вручения наград. Не то чтобы ее осаждали толпы журналистов, любой ценой требовавших интервью, просто три недели назад Лестер решил, что в обязанности рекламного агента входит и его переезд к ней домой, на случай, если этот агент понадобится среди ночи, например, для того, чтобы отвезти подопечную в больницу.

— Лестер Уайнсток, ребенок появится на свет не раньше чем через неделю после вручения наград, у нас есть еще восемь дней. Ты просто пользуешься слабостью несчастной беременной женщины, у которой не хватает духу сказать «нет».

— С женщинами я дьявол, — лучезарно улыбаясь, признал он. — Эй, ты умеешь строить глазки?

— Можешь меня научить, если других забот нет, — рассудительно ответила она.

— Долли, сердцем я чист, и к тому же все остальное будет вредно для ребенка. — Лестер чувствовал тесную связь с существом, которое каждую ночь толкает и тузит его, словно стремясь подружиться, раз уж ничего другого ему не остается, подобно узнику Зенды, стучавшему в стены тюрьмы.

— Давай построим глазки в другой раз, — сказала Долли.

Лестер вздохнул и вернулся к «Геральд икземинер», лос-анджелесской дневной газете.

— Господи! Поверить невозможно.

— Что случилось?

— Пожар в «Прайс Уотерхауз» сегодня утром. Слава богу, удалось потушить, а все окончательные результаты «Оскара» увезли куда-то в безопасное место, так здесь написано. Представляешь, какой был бы переполох, если бы все погибло в огне?

На Долли это не произвело никакого впечатления. Ее мысли были заняты едой.

— Пойдем, Лестер, миссис Хиггинс пригласила нас сегодня на ужин. Она беспокоится, что я неправильно питаюсь.

— Всю неделю я каждый день приношу китайскую еду, именно такую, какую ты хочешь, — обиделся Лестер.

— В том-то и дело. Она боится, что все эти дары моря не годятся для ребенка. Поэтому она приготовила тушеное мясо с капустой.

Лестер просиял. Он терпеть не мог китайскую кухню, хотя и не признавался в этом Долли. Это могло ее расстроить.

— Чудесно! Просто чудесно!

— Если бы я знала, что ты обожаешь тушеное мясо, я бы готовила его, пока могла, — с ангельским видом надула губки Долли.

— Я не об этом.

— Тогда что чудесно?

— Все. — Он вздохнул с довольным видом и опустился на колени у кресла Долли, прижавшись носом к ее носу и глядя на нее поверх очков, словно хотел, чтобы их глаза слились. Не достигнув успеха, он сдался и поцеловал ее в губы. К его радости, поцелуи пока были разрешены.

Долли довольно замурлыкала. Лестер Уайнсток так мил. И целуется потрясающе.

Ужин задержался, потому что мистер Хиггинс по прозвищу Шеф запаздывал. Наконец сели без него. Он появился, когда подавали второе.

— Прошу прощения, день был чертовски трудный, пришлось там торчать, пока все не уладится.

— Я понимаю, что ты тушишь пожары, Шеф, — с легким упреком сказала миссис Хиггинс, — но я не думала, что ты их еще и «улаживаешь».

— Бывают необычные пожары, — возразил он с таинственным видом.

— Что случилось, Шеф? Пожар в доме с дурной репутацией, или в доме любовницы мэра, или в особняке Хью Хефнера — все это я давно знаю. — Миссис Хиггинс говорила тоном вселенской мудрости, которую она напускала на себя, чтобы скрыть гордость, внушаемую положением мужа. — В конце концов мы все прочитаем в газетах.

— Но не об этом пожаре. О нем много болтать не будут.

— Ага… фальшивомонетчики, — с понимающим видом сказал Лестер.

— О нет, — откликнулась заинтересованная Долли. — Держу пари, приют для сирот или родильный дом.

— Вот черт, — прорычал Шеф. — Не нужно бы об этом болтать, ну да ладно, только между нами.

В конце концов, Долли, ты ведь что-то делаешь в кино, правда? Приятная для тебя новость. Пожар был в месте под названием «Прайс Уотерхауз», такая контора в центре. Ты знаешь, ребята, что каждый год вручают «Оскара»…

— Боже мой, — перебила Долли, — никто не пострадал? В газетах не писали.

— Ничего страшного. Все целы. Но вот потеха. Поджог устроил какой-то сумасшедший карлик. Его нашли, когда он раздувал огонь и хохотал как ненормальный. Говорит, это его месть, он годами добивался «Оскара» для лилипутов, а этим хотел привлечь внимание к несправедливости. Чудака увезли. Выгорела половина здания, ущерб от дыма огромен, по некоторым этажам опасно ходить.

— А что случилось с результатами голосования? — нетерпеливо спросил Лестер.

— Ах, это… Думаю, их держат в компьютере или еще где. Не волнуйтесь. Но конечные данные, или как их там, были в сейфе в кабинете, который пострадал сильнее всего, так что их пришлось перевезти.

— Слушайте, Шеф, это очень интересно, — сказал Лестер, его глаза блестели. — Может быть, мне удастся написать о вас в газеты: «Благородный шеф пожарников спасает конверты с „Оскаром“ или что-то в этом роде.

— Лес, инспектор предупреждал, чтобы мы поосторожнее болтали об этом и не внушали людям мысль о поджоге, понимаете.

— Да. Хорошо. Какая досада! Расскажите побольше, что сделали вы. Грандиозная история.

Шеф был рад сделать одолжение. Редко кто выказывал столь неподдельный интерес к подробностям его работы. Пока пожарные не понадобятся, о них никто и не вспоминает.

Спустя час после ужина Долли и Лестер поднялись к ней в квартиру прикончить бутылочку «Фрамбуаз». У Долли была теория, что никакой напиток, приготовленный из фруктов, не может повредить младенцу, потому что содержит витамины. Лестер покупал ей персиковый бренди, сливовый бренди, «Черри Хиринг», «Трипл Сек», ежевичное вино, но бутылка «Фрамбуаз» — малинового ликера — чем-то пленила его. Может быть, ценой? Напиток был очень дорогой, а он жаждал дарить Долли дорогие подарки. Он не знал, что ликер этот очень старый, очень редкий и необыкновенно, смертоносно опьяняющий, что даже француз не осмелится выпить больше двух-трех маленьких рюмок драгоценного напитка. И для Долли, и для Лестера малина была символом здоровья, и напиток, кристально чистый, почти безвкусный, но с изысканным ароматом, лился в горло легко и обильно, почти испаряясь на языке, стоило лишь его пригубить.

— По-моему, мы должны это сделать, — объявил он после долгого задумчивого молчания.

— Что? — заинтересовалась Долли.

— Снять с тебя напряжение. Для ребенка вредно, что ты все время пребываешь в напряжении.

— Лестер, какое напряжение?

— Ничего не знать о наградах. Я понимаю, не думай, что не понимаю, что ты находишься в огромном, ненормальном и в небезобидном напряжении.

— Ты такая прелесть, когда выпьешь. Сними очки и поцелуй меня.

— Непомерное, неизменное, неослабевающее, ненормальное, неестественное, неспровоцированное, непрестанное, непрекращающееся, нестерпимое, невыносимое напряжение!

— Глупенький мальчик, иди сюда!

— Что ж, если не ты, то я в ужасном напряжении, а это тоже вредно для ребенка. Он в напряжении, поэтому будит меня, и я начинаю волноваться. Он не хочет, но ничего не может поделать. Давай сделаем это.