Танец с Дьяволом (ЛП) - Кеньон Шеррилин. Страница 54

Беспомощный, Зарек ждал, что женщина скажет что-нибудь.

Ее избитое лицо было пепельного цвета, она стояла, словно уничтоженная королева, прикрывая свое растерзанное тело разодранным окровавленным платьем.

— Этот изнасиловал тебя? — Теодосиус спросил у жены.

У Зарека пересохло во рту от этого вопроса. Нет — он должно быть неверно расслышал.

Она нестерпимо зарыдала, пока служанка пыталась утешить ее.

— Да. Это он сотворил со мной такое.

Зарек отважился взглянуть на Карлию, неспособный поверить в ее ложь. После всего того, что он сделал ради нее… После избиения, которое устроил ему ее любовник, когда он попытался защитить ее. Как же она могла так с ним поступить?

— Но моя госпожа…

Теодосиус жестоко ударил его в голову, не давая волю дальнейшим словам.

— Заткнись, ты никчемный пес.

Он повернулся к своей жене.

— Я же говорил тебе оставить его в помойной яме. Видишь, что получается, когда жалеешь таких созданий, как это.

Затем Теодосиус позвал своих стражников.

Зарека быстро вывели из комнаты и передали властям. Он пытался протестовать о своей невиновности, но римское правосудие руководствовалось одним простым принципом: виновен, пока не доказано обратное.

Его слово раба было ничем по сравнению со словом Карлии.

После недельной экзекуции, римские судьи сумели-таки добиться полного признания от него. Зарек сказал бы все, что угодно, только чтобы они остановили свою болезненную пытку.

Никогда он не испытывал столько боли, как за ту неделю. Даже отцовская жестокость не шла в сравнение с методами римского правительства.

Вот так ему вынесли приговор. Он, девственник, который никогда не знал женской плоти, должен быть казнен за изнасилование своей собственной хозяйки.

— Они выволокли меня из клетки и протащили по всему городу к центру, где уже собралась толпа народа, жаждущая плюнуть в меня хотя бы разок, — безжизненно прошептал он Астрид. — Они глумились и швырялись помоями, обзывая меня самыми последними словами. Солдаты отвязали меня от колесницы и бросили в гущу толпы. Они попытались меня поставить, но обе мои ноги были перебиты. В конце концов, они оставили меня на четвереньках, чтобы толпа могла закидать меня камнями. Знаешь, я до сих пор чувствую, как камни градом сыплются на мое тело. Слышу, как они кричат мне, чтобы я умер.

Астрид едва могла дышать, когда он закончил свой рассказ.

— Мне так жаль, Зарек, — прошептала она, и внутри у нее все болело за этого мужчину.

— Не надо снисходительности ко мне, — прорычал он.

Астрид прильнула к нему и поцеловала в щеку.

— Поверь мне, я об этом даже не думала. Я бы никогда не подумала снисходительно о том, кто обладал бы твоей силой.

Зарек попытался отстраниться, но девушка быстро обняла его.

— Я совсем не сильный.

— Нет, ты именно такой. Я даже не имею ни малейшего понятия, как ты смог вынести всю ту боль, которая тебе досталась в твоей жизни. Я всегда себя чувствовала одинокой, но мое одиночество не может сравниться с твоим.

Зарек слегка расслабился, когда Астрид прижалась к его боку. Как бы ей хотелось увидеть его в этот момент. Увидеть все эмоции в темных глазах.

— Знаешь, я совсем не сумасшедший.

Она улыбнулась.

— Конечно, знаю.

Охотник глубоко и устало вздохнул.

— Почему же ты не уехала с Джессом, когда у тебя был шанс? Ты бы уже могла быть в безопасности.

— Если я покину тебя до того, как будет вынесен вердикт, Мойры убьют тебя.

— И что из этого?

— А я не хочу, чтобы ты умирал, Зарек.

— Ты все продолжаешь твердить это, а я так и не знаю, почему.

«Потому что я люблю тебя». Слова застряли у нее в горле. Астрид отчаянно хотела найти мужество, чтобы произнести их вслух, но прекрасно понимала, что Зарек ни за что не примет такое признание.

Только не ее Прекрасный Принц.

Он зарычит и оттолкнет ее, потому что в его разуме такой вещи просто не существует.

Он никак не мог понять этого. А Астрид не знала, произойдет ли это когда-нибудь вообще.

Девушка хотела обнять его. Утешить. Но больше всего она мечтала любить его. Да так, чтобы эта любовь заставляла изнывать и парить над землей в одно и то же время.

Позволит ли Зарек когда-нибудь ей или кому другому полюбить себя?

— Что же мне сказать такое, чтобы ты поверил в это? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты рассмеешься, если я скажу тебе, что ты мне не безразличен. Ты выйдешь из себя, если скажу, что люблю тебя. Поэтому ответь ты, почему я не хочу твоей смерти.

Она почувствовала рукой, как заходили желваки на его челюсти.

— Как бы я хотел вытащить тебя отсюда, Принцесса. Ты не обязана быть со мной.

— Да, Зарек, не обязана. Но я очень этого хочу.

Зарек вздрогнул, когда Астрид произнесла самые прекрасные слова в его жизни.

Она изумляла его. Теперь меду ними не было никаких стен. Никаких секретов. Эта нимфа знала его, как никто другой. И она не отвергла его.

Зарек совсем не понимал девушку.

— Даже я сам не хочу находиться с собой рядом. Тогда почему же тебе это нужно?

Она пихнула его.

— Клянусь, ты, как трехлетний ребенок. Почему? Почему? Почему? Почему небо голубое? Почему мы здесь? Почему у моей собаки шерсть? Некоторые вещи просто есть, Зарек. И не надо в них искать какой-то смысл. Их нужно просто принять, как должное.

— А если я не могу?

— Тогда у тебя гораздо большие проблемы, чем та, что Танатос жаждет твоей смерти.

Он поразмыслил об этом немного. Сможет ли он принять то, что она предлагает ему?

Посмеет ли?

Зарек не знал, как быть другом. Как смеяться от удовольствия или быть милым. Для мужчины, которому было больше двух тысяч лет, он слишком мало знал о жизни.

— Скажи мне, Принцесса. Только честно. Как ты вообще собираешься судить меня?

Астрид не медлила с ответом.

— Я собираюсь оправдать тебя, если смогу.

Зарек горько рассмеялся.

— Я был осужден за то, чего не делал. И меня оправдали за то, что я натворил. Что-то здесь не так, тебе не кажется?

— Зарек…

— А примут ли они твой вердикт сейчас? — спросил охотник, перебивая ее. — Ты ведь не совсем беспристрастна, не так ли?

— Я… — Астрид помедлила, раздумывая. — Они примут его. Нам только нужно найти способ доказать им, что ты безопасен для окружающих.

— Ты не выглядишь уж очень уверенной в этом, Принцесса.

Она и не была уверена. Ни разу за все свое вечное существование Астрид не нарушала обет беспристрастности. А с Зареком это произошло.

— Ложись, Зарек, — сказала она, подталкивая его в плечо. — Нам двоим нужно отдохнуть.

Охотник последовал ее совету. К его огорчению и полнейшему восторгу, Астрид положила голову ему на грудь и уютно устроилась там. Он никогда не обнимал так женщину и обнаружил, что копошится рукой в ее длинных белокурых волосах, раскладывая их у себя на груди. Зарек склонил голову, чтобы взглянуть на нее.

С закрытыми глазами Астрид лениво чертила круги у него на груди, вокруг соска, который набух под его черной байкой.

Он смог почувствовать такую близость с ней, которая была просто неописуемой. Если бы Зарек знал как, то он даже бы пожелал остаться с ней в таком состоянии навечно. Но мечты и надежды были также чужды ему, как любовь и доброта.

В отличие от Астрид, охотник не видел будущего.

Единственное, что он отчетливо понимал в своей голове, была смерть.

Даже если Танатосу и не удастся убить его, все равно не будет никакого смысла в том, чтобы желать остаться с Астрид.

Она была богиней, а он — рабом. В ее мире для него было места не больше, чем в реальности смертных.

Один. Он всегда был одинок. И таким останется.

Было совсем не важно, выживет ли он в схватке с Танатосом. Охотник был жив лишь тогда, когда Астрид была в безопасности.

Вздохнув, Зарек закрыл глаза и заставил себя снова заснуть.

Астрид прислушивалась к спящему охотнику. Его рука была в волосах девушки, и даже во сне, он обнимал ее, как будто боялся, что упустит свою нимфу.