Звездная пыль - Крэнц Джудит. Страница 45

Твоей матери сейчас двадцать лет. Публика знает ее как Тессу Кент. Она собирается уехать в Шотландию на съемки фильма. Она стала кинозвездой в шестнадцать лет, когда тебе исполнилось только два года. Я не знаю, когда она намерена рассказать тебе правду, но я каждый вечер молюсь, чтобы это произошло как можно быстрее. Как только Тереза расскажет тебе правду, я уничтожу это письмо. А до этого дня твоя мать Тереза и твои любящие бабушка и дедушка обречены жить во лжи, лишая тебя настоящей матери.

Ты очень хорошая, ласковая, воспитанная девочка, Мэри Маргарет. Ты подарила мне огромное счастье, но я никогда не считал, что это счастье принадлежит мне по праву. Я благословляю тебя каждый день моей жизни. Прости меня, если можешь.

Твой дедушка

Шандор Хорват».

Читая письмо, Мэгги машинально встала из-за стола, перешла в ванную комнату и заперлась там. Она дважды прочитала письмо, потом прочитала его в третий раз, пытаясь справиться с шоком. Она все поняла сразу, но не позволила себе осознать написанное. Читая письмо деда снова и снова, Мэгги старалась разобраться в запутанной истории, словно это могло что-то изменить. Она прочитала письмо в последний раз, и наконец его содержание обрушилось на нее, беззащитную и растерянную.

Строчки письма породили в ее теле странное ощущение пустоты и боли, ей стало трудно дышать. В горле застрял комок, словно она неловко сглотнула.

Мэгги переполняло желание убежать, спрятаться, исчезнуть из этого мира, где царят ложь, предательство и тайны. Они опутывают ее со дня ее появления на свет. Она почувствовала себя уничтоженной, раздавленной, лишенной индивидуальности, голой, осмеянной. Ей не за что было ухватиться в этой жизни. Нежеланное ничтожество, нежеланное, нежеланное. У нее нет никаких прав, нет собственного дома. Она просто ошибка природы. Она грех, в котором надо признаться, выброшенная игрушка, позор семьи, вещь, которую надо спрятать и никому никогда не показывать.

Мэгги опустилась на ковер и долго сидела так. Потом она отбросила письмо в сторону, сжалась в комок, прикрывая голову руками, стараясь занять как можно меньше места. Ей было так больно, что она даже не могла заплакать. На какое-то благословенное мгновение все вокруг как-то исчезло и ни о чем не надо было думать. Мэгги помнила только одно: ее жизнь изменилась, и изменилась навсегда. Она жила в этом мгновении, без прошлого и будущего, на нее обрушились темнота и стыд. Ей было уютно в темноте, без движения, без чувств. Мэгги перестала существовать.

Но постепенно к ней вернулись силы и способность мыслить. Она Мэгги Хорват, а Мэгги Хорват — человек, личность. Неважно, что она была нежеланным ребенком, теперь-то у нее не отнимут жизнь. Мэгги Хорват существовала, пятилетняя девочка выросла и стала почти совсем взрослой женщиной. Написанное дедом письмо прочла не малышка Мэри Маргарет, а выпускница школы Мэгги Хорват. Для нее теперь существовало только одно — она Мэгги Хорват, а Тесса ее мать.

Мэгги встала и посмотрела в зеркало. Она выглядела точно так же — счастливая девушка, проснувшаяся рано утром. Только теперь ее переполнял гнев. Мэгги казалось, что она чувствует запах ярости. Его источали поры ее кожи. Боль сменилась ненавистью, которую она с трудом сдерживала. Глаза ее сверкали, щеки полыхали огнем, сердце отчаянно билось.

В считанные минуты Мэгги оделась для поездки на Манхэттен. Она собрала маленький чемодан, схватила сумочку и спустилась вниз. Там она задержалась лишь на минуту, чтобы взять ключи от машины Мэдисон со столика в холле. Когда девушка выходила из дома, до нее донеслись звуки из столовой — подавали ленч. Мэгги еще не сдала экзамен на получение водительских прав, но водила уверенно, так что через полтора часа она припарковала машину на стоянке рядом с гостиницей «Карлайл», где должна была остановиться Тесса. По пути в Нью-Йорк она сосредоточилась только на дороге и на том, чтобы не привлекать внимания полицейских. Мэгги оставила чемодан в машине, с сияющей улыбкой во шла в отель и назвала свою фамилию портье.

— Прошу вас, поднимайтесь, мисс Хорват, — сказал он, позвонив наверх. — Мисс Кент занимает апартаменты номер девятьсот.

— Благодарю вас.

Когда Мэгги вышла из лифта, она увидела, что Тесса стоит на пороге своего номера и протягивает к ней руки. В ее улыбке проскальзывали возбуждение, нерешительность и непривычная для нее робость. Слова торопливо слетали у нее с языка:

— Мэгги! Моя дорогая Мэгги! Это Мэдисон, должно быть, сказала тебе. Я хотела сделать тебе сюрприз. Мне так много надо сказать тебе. Ты так изменилась, так выросла и повзрослела за прошедший год. Поцелуй же меня, моя милая Мэгги!

— Мне что-то не хочется, — холодно ответила девушка и прошла мимо Тессы в номер.

— Но не настолько же ты повзрослела, чтобы не поцеловать меня? — Тесса была изумлена и сбита с толку.

— Это ты уже давно взрослая женщина, Тесса.

— Что? — Улыбка застыла на губах молодой женщины.

— Тебе сейчас тридцать два. Не слишком ли ты стара, чтобы лгать собственной дочери?

Они молча смотрели друг на друга. На лице Мэгги читался холодный, гневный вызов. Она разглядывала лиио матери и видела, как вянет ее улыбка.

— Я специально прилетела, чтобы рассказать тебе об этом. Я не могла сделать этого раньше…

— Лгунья.

— Нет, честное слово…

— Ты лжешь! Я никогда больше не поверю ни одному твоему слову, никогда, никогда, никогда!

— Господи! Я не могу винить тебя, Мэгги, но ты хотя бы выслушай…

— Разве тебе не интересно узнать, откуда мне все стало известно?

Тесса, пораженная, молчала. Она отвернулась, чтобы только не видеть обвиняющих глаз Мэгги.

— Сегодня утром я получила письмо от человека, который уже много лет лежит в могиле. От Шандора Хорвата. Не моего отца, на похоронах которого я была вместе с тобой, а твоего отца, Тесса. Он не доверял никому, не верил, что мне скажут правду. Ведь он тебя неплохо знал, верно? Именно поэтому тринадцать лет назад он написал мне письмо. Мой крестный должен был отдать мне его в день моего восемнадцатилетия. Оно оказалось первым подарком к моему дню рождения.

— Ты не понимаешь! — Тесса буквально рухнула на диван в гостиной. — Я и не ждала, что ты сможешь понять, но подумай: мне было только четырнадцать лет. Че-тыр-над-цать. Постарайся понять хотя бы это, ведь тебе самой было четырнадцать так недавно. Ты можешь представить, что это для меня значило.

— Разумеется, я понимаю. Шандор мне все объяснил. Любая четырнадцатилетняя девочка поняла бы тебя. Ты поступила совершенно нормально. Если бы ты не была католичкой, ты бы сделала аборт. Почему ты не отдала меня на усыновление?

— Мой отец не согласился на это, — Тесса в ужасе закрыла рот рукой.

— Так и было написано в письме. Он хотел еще одного ребенка. Иначе ты бы именно так и поступила, правда?

— Вероятно. На этом настаивала моя мать.

— А ты, ты сама как хотела поступить со своим ребенком?

— Не знаю, не помню. Я просто хотела, чтобы все это оказалось сном. Как я могла заботиться о тебе? Я поступила так, как мне велели родители. Я обязана была повиноваться им, чтобы выжить, вот и все, что я помню. И ты не была тогда Мэгги, ты была просто ребенком, который должен был появиться на свет.

— Я тебя не виню, — сказала Мэгги совершенно спокойно.

— О Мэгги… — Тесса повернулась к дочери, в ее прекрасных глазах вспыхнула надежда.

— Я обвиняю тебя в том, что случилось потом. Я обвиняю тебя в том, как ты обошлась с пятилетней девочкой, которая верила в тебя и считала тебя совершенством. Я обвиняю тебя в том, что ты отправила меня жить к этим холодным, ужасным людям, когда вышла замуж за Люка. Я сотню раз видела свадебные фотографии… Меня даже не пригласили на торжество. Мне было только пять, и ты вполне могла стать моей матерью, когда вышла замуж. Я жила бы с тобой. Ведь мои родители погибли, и тебе никто не мешал предъявить на меня права. Но, став женой Люка, ты бросила меня навсегда. Почему ты оказалась такой бессердечной, почему поступила так с маленьким ребенком, со своей собственной дочерью? Я обвиняю тебя в том, что мне пришлось прожить тринадцать лет вдали от тебя с семьей Уэбстер, у которых не нашлось для меня ни капли любви. Если не считать Барни, моим единственным другом в этом доме стала кухарка.