Дом в тысячу этажей. Сборник фантастических произведений - Вайсс Ян. Страница 12

Он подошел к бывшему миллионеру и похлопал его по заросшей рыжей щетиной груди.

— Взгляните-ка, милорд, на этот экземпляр. Рыжие — народ выносливый и живут долго. Он будет хорошим рудокопом!

— Ладно, адмирал, — ответил милорд, — в шахту его.

Матрос что-то пометил в своем блокноте, и двое молодчиков отвели рыжего в другой конец зала.

— Одного отправить на склад! — вспомнил милорд и подошел к парикмахеру, который дрожал, как басовая струна. Милорд словно бы ненароком щелкнул его по носу и сухо сказал: — Пятьсот шестьдесят седьмой этаж!

Матрос записал, и парикмахер очутился в противоположном углу.

Затем адмирал обратил внимание на влюбленного, в отчаянии простирающего руки к железным дверям, которые хранили тяжелое молчание.

— Сэру Марко нужен молодой раб, — сказал он, будто утешая, — вам повезло…

— Семьсот тридцать третий! — процедил милорд и двинулся дальше.

— На улице Эсмеральды Кран требуется дворник, — забормотал бойкий старичок, подбегая то к одному, то к другому, и наконец остановился перед бывшим монархом.

— Метлу удержишь? — сочувственно спросил он.

Пухлый экс-король онемел и оскорбленно завертел головой.

— Это король Арамис Двенадцатый, — сказал матрос, заглянув в свой блокнот.

— Который? — переспросил милорд, словно не расслышал, который час. Потом вдруг зловеще гаркнул: — В ад его!

— На небо, на небо, — успокоил старичок. — Мы только тряпье сжигаем, а из костей делаем пудру для вест-вестерских красоток. А души улетают на звезды, ха-ха-ха! — Он так рассмеялся, что даже черные очки запотели. И когда он их снял, то оказалось, что глаза у него ядовито-зеленые, злющие и жесткие, а добрые морщинки — это всего лишь маска.

— Ну хватит! — решил милорд. — Все остальное брак. Мусор! В печку их!

— А как же дворник? — Адмирал вновь нацепил очки и углядел напудренного юнца. Лицо у того было перекошено от страха и застрявших в горле рыданий. Матрос записал номер этажа и перевел молодого человека в группу напротив.

XIX.

— А теперь — девочек! — похотливо просюсюкал старичок и поправил на груди отклеившуюся звезду. Милорд, входя в соседнюю комнату, вытянул манжеты, чтоб заметнее были бриллиантовые запонки. Брок потихоньку прошел за ними.

Там на полу сплетался и расплетался клубок женских тел, а ведь всего несколько минут назад Брок видел, как эти женщины шагали в колонне. Любовницы и подруги, провожающие, провожаемые, одинокие гордые путницы, влекомые своей мечтой. Кляпов у них не было.

Сначала — принцесса! — мелькнуло в голове у Брока, когда он подбежал к толпе плачущих женщин. Но принцессы среди них не было. Она стояла поодаль, прижавшись к стене, гордая, вся в черном, и ждала своей участи без единой слезинки в глазах.

О, у него прямо руки чесались сейчас же на месте расправиться с этими двумя мерзавцами и освободить обманутых переселенцев! Но внутренний голос, безотказный инстинкт говорил ему, что надо выждать и отложить мщенье до той великой минуты, когда можно будет рассчитаться разом со всеми. Он бесшумно приблизился к принцессе, наклонился к ней и зашептал:

— Не бойтесь! Я с вами.

А когда она повернула к нему изумленное лицо и губы ее затрепетали, собираясь задать вопрос, Брок поспешно предупредил:

— Тише, тише, не надо спрашивать! Не шевелитесь! Они не должны ничего знать! Я все время рядом с вами. Но вы меня не ищите! — Он легко коснулся ее левой руки и прошептал: — Вот я! Это будет означать, что я рядом. Вы не возражаете?

— Нет! — Принцесса кивнула и едва заметно улыбнулась.

Между тем старый обманщик с лживой маской добряка пытался ласковыми речами остановить потоки слез, причитаний, проклятий, которые низвергались на него.

— Дамы! Милые дамы! К чему эти слезы и причитания! Фу, какими некрасивыми становятся от плача ваши носики!

— Верните мне моего Яничка! Отдайте мне его! — рыдала розовая девочка, все еще ничего не понимая. — Я же не могу лететь без него!

— Похищение, похищение! — истерично выкрикивала кинозвезда. — Бандиты! Воздушные пираты!

Дочь миллионера, забыв о поэте, горько оплакивала свои чемоданы.

— А ну, замолчите, — разозлился человек с моноклем, — не то придется отведать наших груш! А они у нас жесткие…

— Улыбки, улыбки, дорогие дамы, нам нужны ваши улыбки, — затараторил старый адмирал. — Улыбнитесь, пока не поздно!

Но стоны, плач и ропот не утихали. Громче всех шумела старая графиня. Она звала на помощь, требовала полицию, ругалась, сыпала угрозами:

— Негодяи! Подлецы! Только попробуйте поднять руку на беззащитную аристократку! Где же ваши звезды? На небе? Вам бы лишь грабить, водить дураков за нос! Пираты! Отдайте, бандиты, мой чемодан, верните мои деньги!

Тут подал голос милорд:

— Безгранична галантность нашего благородного Муллера (он благочестиво поклонился), но всему есть предел, особенно когда речь идет о явном браке! Грушу! — скомандовал он, и не успела графиня глазом моргнуть, как один из молодчиков загнал ей в рот стальной кляп. Остальные тотчас умолкли.

— Вот видите, дорогие дамы. А теперь, пожалуйста, улыбку! Эта девочка, милорд, не слишком красива, но вряд ли ей больше семнадцати.

— Еще бы, — усмехнулся монокль, — в самый раз для кабаре дона Эремиса…

За розовой девочкой последовали дочь миллионера, грустноокая супруга профессора ботаники, потом две бледные хорошенькие сестры-двойняшки, совершенно на одно лицо, в коротких юбочках и детских гольфах. Они держались за руки и ничегошеньки не понимая, звали отца. Молодчики с плетьми отвели их всех в угол комнаты, где, подвешенный к потолку, колыхался роскошный турецкий шатер, устланный плюшем, с красными кругами пуфов.

XX.

Наконец настал черед принцессы. Брок насторожился. Старик адмирал, поправив безупречную складку на брюках с желтыми лампасами, учтиво, в наигранном удивлении, подошел к ней.

— Принцесса Тамара! — воскликнул он. — Какая неожиданность! Черный бриллиант, потерянный и найденный вновь… Бархатная бабочка хотела упорхнуть от нас к небесам… Сколько ж мы вас искали по всем этажам!

— Никто не искал, и никто не терялся, — оборвал его милорд, — в Муллер-доме никогда ничто не терялось и не потеряется!

Но запавший старческий рот все бубнил:

— Принц Ачорген, третий секретарь нашего благодетеля и Повелителя, полюбил вас с первого взгляда… Ему первому вы станцуете хрустальное фуэте, или второму, если пожелает Сам… Говорят, наш благодетель и Повелитель уже справлялся о вас и ваших успехах в танцах. Беда, если вместо симпатии вам придется испытать Его гнев!

Принцессу отвели в шатер. Брок метнулся за ней. Старичок тоже устроился в шатре и подал знак рукой. Внезапно шатер окружили металлические стены. Под куполом вспыхнула лампочка, и упакованный в металлический футляр шатер начал падать вниз.

В герметически закрытой кабине Броку трудно было определить скорость падения, вдобавок ничто не шелохнулось и падение проходило без малейшего шума и тряски. Кабина словно и не двигалась, но он чувствовал, что они с бешеной скоростью летят в пропасть. На мгновение перед глазами у него вспыхнул знакомый желтый огонек, но он сразу отогнал видение.

Старый сводник внимательно разглядывал заплаканные лица. Кое-кто еще всхлипывал, по чьей-то щечке еще текла слезинка, но рыдания стихли. Они устали отчаиваться, да и в глаза рвутся новые, любопытные картины — вон они, так и мелькают. Адмирал в этом мчащемся вниз колоколе вел себя с дамами на удивление корректно. Он сидел в сторонке, подтянув брюки и зажав ладони между колен, видимо, чтобы не возникло подозрения, будто он намерен приставать к своим соседкам. Фуражку он сдвинул на затылок и заговорил с притворным добродушием: