Игры богов - Крышталев Владимир Анатольевич. Страница 33

Я верил, что она говорит правду, но не мог с ней согласиться. Может быть, просто потому, что это противоречило моим представлениям о психических процессах. А я считал себя человеком, достаточно осведомленным в данной области. Впрочем, человеку-то, как известно, свойственно ошибаться, так что все относительно.

Вопреки моим ожиданиям мы не отправились в ту сторону, откуда пришли, а продолжили экскурсию по парку. Я спросил у Маргарет, не лучше ли ей было бы отдохнуть, на что она ответила:

– Я совсем не устала.

Ну конечно. А кто же тогда несколько минут назад был не в силах даже просто пошевелить рукой?

Мне не пришлось произносить эту фразу вслух. Марго отреагировала на мою мысль и так:

– Это уже прошло. Не беспокойтесь, на самом деле ничего страшного со мной не происходило. Иногда такие вещи проделывать даже полезно – это как тренировка. Вы когда-нибудь занимались чем-либо до полного изнеможения?

– Бывало, – ответил я, и в моей памяти мгновенно всплыла картина: полосатое небо над головой, где синие полоски чередуются с ярко-оранжевыми, холодный ливень, давно промочивший меня до нитки, уходящая к пустому горизонту бесконечная дорога, и я – отмеряющий бегом уже четвертый десяток километров, пытаясь успеть перехватить последний отбывающий с этой планеты корабль.

– Тогда вспомните, что вы ощущали после.

Что я ощущал после? Когда меня втащили в каюту, сняли мокрую одежду и уложили на койку, укрыв теплым одеялом? Блаженство. Просто блаженство, по сравнению с которым, вероятно, померкнут все райские наслаждения вместе взятые.

Я взглянул на Маргарет, и в ответ на мой взгляд она беззаботно встряхнула головой так, что рыжие волосы колыхнулись волной. Ее улыбка была одновременно невинной и кокетливой:

– Вот видите, вы должны бы завидовать мне.

– Да ну? – я отфутболил в кусты камешек, попавшийся под ноги. – Если мне захочется испытать нечто подобное, я хорошенько разгонюсь и врежусь головой вон в то дерево. И потом, конечно, буду испытывать огромное удовольствие от осознания того, что все уже позади. А все вокруг будут дружно мне завидовать. Примерно так?

Моя спутница рассмеялась и, словно повинуясь внезапному порыву, пробежала вперед, пританцовывая и касаясь руками листвы росших вдоль тропинки кустов. Метрах в двадцати от меня она остановилась и обернулась.

– Неужели я так плохо выгляжу? – крикнула она весело.

Нет, выглядела она совсем не плохо, и она знала это сама. Сейчас Маргарет напоминала мне школьницу, радующуюся весне и хорошей погоде. Не хватало только бантика или ленты в волосах.

Это заставило меня задуматься над ее превращениями. В кафе на Сайгусе мне она показалась ничем не примечательной женщиной, по возрасту не моложе тридцати пяти. Встретившись с ней вчера у нее дома, я изменил нижний предел возраста на двадцать пять, отметив, кроме того, что она все же примечательная особа. А сегодня я вообще зашел в тупик с определением возраста, и единственное, что я мог с уверенностью сказать по этому поводу, было то, что Марго уже достигла совершеннолетия. В противном случае у нее просто возникли бы проблемы с самостоятельными межпланетными путешествиями. Что же касается внешности… Ну, чтобы не заметить такую женщину в толпе, нужно быть слепым, причем непременно от рождения.

Вывод напрашивался только один: Маргарет умела очень ловко манипулировать впечатлением, производимым ею на окружающих. Такое казалось мне почти невозможным, однако за все годы странствий, прошедшие после окончания университета, я так и не приобрел качества, совершенно необходимого любому настоящему ученому, – игнорировать очевидные факты в пользу своих убеждений. Поэтому меня снова потянуло на мрачные мысли, изрядно отдающие цинизмом или паранойей. Чем сильнее мне нравилась Маргарет, тем больше я подозревал, что все ее поведение – это спектакль для одного зрителя. Для меня.

Но в том-то и закавыка, что она была естественна. А тогда, в кафе? Сейчас мне казалось, что тот холодный голос без эмоций принадлежал не ей. Но зачем себя обманывать – я видел ее другой. И два образа просто не уживались друг с другом в моей голове. Что-то здесь неправда, и хотел бы я знать что.

– Посмотрите-ка сюда, – позвала меня Маргарет. Там, где она стояла, тропинка делала поворот, уходя куда-то вправо, так что мне не было видно, что она там хотела показать. Я подошел поближе.

Объектом, привлекшим внимание моей спутницы, было огромное дерево неизвестной мне породы. Оно стояло отдельно от других, но выделялось не только этим. Оно было старым.

Вообще-то, до этого я не видел в парке старых деревьев. Ничего удивительного, ведь Менигуэн был заселен людьми только около шестисот лет назад. Причем, как я предполагаю, основав колонию, люди не бросились сразу же размечать территорию под парк. Это было еще позже.

Уже поэтому дерево, указанное Маргарет, заслуживало особого внимания.

Но его возраст все-таки как-то отступал на второй план в глазах впервые увидевшего его в сравнении с весьма экстравагантным внешним видом. Дело в том, что этот древний гигант носил на себе явственные отпечатки удара молнии.

Я посмотрел на небо. Там по-прежнему не было ни облачка.

– В наблюдательности вам не откажешь, – заметила Маргарет. – Это действительно след от удара молнии. И это дерево хранит свою историю. Хотя я не знаю, что в ней правда, а что вымысел.

– Какая же это история? – я продолжал с интересом рассматривать местного старожила. Большая часть его ветвей еще зеленела, вбирая дневной свет маленькими листочками причудливо изрезанной формы. Но с одной стороны листьев не было вообще, и сухие ветки, торчащие в небо, безнадежно портили впечатление. Взятое в целом дерево представляло собой прекрасный символ единства жизни и смерти – более наглядный, чем старые восточные символы мудрости.

Маргарет тоже о чем-то задумалась, не спеша отвечать на мой вопрос. Мы остановились.

– Пойдемте, – наконец предложила моя спутница после довольно длительного молчания. – А история, кстати, поучительная. Когда на Менигуэн прилетели первые колонисты, они высадились не где-нибудь, а именно здесь, на территории нынешнего Калго. Даже здание их мэрии сохранилось – оно совсем недалеко отсюда. Если хотите, мы можем сходить туда. Сейчас это музей… В общем, первые колонисты жили в этом самом районе. Климат тогда был, – Маргарет пожала плечами, – ну, такой, как и сейчас. Любопытно, что за всю историю Калго здесь не прошел даже слабенький дождик. Кажется, такая погода стояла здесь всегда. Вот кроме одного случая, который в наши дни многие считают просто забытой сказкой.

– Вы меня уже заинтриговали. Что за сказка?

– Шериф полиции поселка Калго любил поиграть в карты. Играл он не очень хорошо, но, поскольку имел за своими плечами поддержку полицейского департамента, его побаивались. Сейчас это кажется смешным, однако тогда все было по-другому. Тем более что Менигуэн оказался отрезанным от остального цивилизованного мира.

Шерифа побаивались. А потому он никогда не проигрывал по-крупному. Порой его противникам приходилось мухлевать против себя, лишь бы не оставить почтенного власть имущего недовольным игрой. Так шериф играл, играл – и через некоторое время окончательно уверовал в свое везение. И как-то, немного перебрав хорошего пива, он вызвал на карточный поединок лучшего игрока в Калго – совсем молодого парня, которому казино не раз предлагало работу. Тот долго отказывался. Шериф начал кипятиться и силой усадил парня за стол. Ларри – так звали парня – молча встал и направился прочь. Шериф схватил его за руку и бросил на стул, начав угрожать. Свидетели утверждали, что в этот момент обычно спокойный Ларри едва сдержал себя, чтобы не сорваться. Он сказал:

– Хорошо! Будь по-вашему. Только приготовьте свои деньги заранее.

– Парень, – рассмеялся шериф, – я буду настолько благородным, что отдам тебе все, что ты сегодня проиграешь. Не могу же я оставить хорошего человека без цента в кармане!