Битва за Севастополь. Последний штурм - Нуждин Олег Игоревич. Страница 76

Общий итог немецкого наступления за 1 июля был впечатляющим. Только по предварительным данным, были взяты значительные трофеи и около 12 500 пленных. Сравнительно легкое продвижение вперед в течение предшествующих двух дней давало немцам надежду на столь же быстрое завершение сражения. Поэтому в качестве главной задачи на 2 июля перед XXX корпусом были поставлены захват полуострова Херсонес и зачистка побережья от разбитых частей Приморской армии.

В целом противник считал, что сражение за Севастополь уже выиграно. Вечером по немецкому радио прозвучало специальное сообщение об этом событии, сопровождаемое исполнением немецкого и румынского гимнов. Вскоре была получена поздравительная телеграмма от А. Гитлера.

В течение дня 1 июля капитан 3 ранга А.Д. Ильичев вел переговоры с начальником штаба флота адмиралом И.Д. Елисеевым о переправе командования и войск армии на кавказский берег. В радиограмме, полученной в 11. 20, содержалась рекомендация направлять корабли к пристани в районе 35-й батареи. В свою очередь, адмирал И.Д. Елисеев в 14.10 поинтересовался: «Можете ли принять «Дугласы»?». На что был получен ответ: «Можем». Однако к концу дня, когда противник приблизился к позициям советских войск в районе 35-й батареи и аэродром оказался под обстрелом, эвакуация по воздуху стала невозможна.

Информация об идущих к Херсонесу кораблях быстро распространилась среди командиров и политработников, достигла она красноармейцев и краснофлотцев, заставив их собираться на берегу в районе причалов. Как вспоминал впоследствии полковник И.Ф. Хомич: «У меня все время звучала цифра 14 кораблей. Эта цифра как гвоздь всем нам въелась, все говорили об этих 14, их ждали дни и ночи и дрались до последнего человека» [473].

По указанию генерала П.Г. Новикова намеченных к эвакуации командиров и политработников собрали к 21.30 у левого командно-дальномерного пункта 35-й батареи. Была здесь и группа командиров из 95-й дивизии. На построении присутствовали начальник штаба подполковник А.П. Кокурин, начальник артиллерии полковник Д.И. Пискунов, начальник связи майор И.Н. Пазников, зампотех дивизии майор А.Ф. Золотарев, а также командир батареи П.И. Захарченко, командир 161-го полка майор И.П. Дацко, командир 241-го полка майор Н.А. Дьякончук, инструктор политотдела В.Р. Вышинский, командир 57-го артполка майор А.В. Филиппович, военком 91-го отдельного батальона связи батальонный комиссар И.Д. Ершов и др. Собрав командиров, А.П. Кокурин подошел к люку, чтобы провести внутрь 35-й батареи свой комсостав, но туда пропустили только его самого, после чего люк закрылся [474]. Остальные командиры остались на поверхности без управления, без связи и без войск.

В 23.00 противник прорвал оборону в районе 35-й батареи и блокировал ее командный пост, находившийся от нее в 450 метрах. Возникла опасность захвата батареи немцами. В этой ситуации было решено взорвать 35-ю батарею. К подрыву готовились раньше, запаслись взрывчаткой, десятью большими глубинными бомбами, в качестве детонаторов – несколько килограммовых тротиловых патронов.

Итоги дня

Причины, обусловившие такое решение на эвакуацию, объяснил в мае 1961 г. на конференции, посвященной 20-летию начала героической обороны Севастополя 1941–1942 гг., сам адмирал Ф.С. Октябрьский. В своем заключительном сообщении он заявил следующее: «Севастополь был блокирован с земли, с воздуха и моря. В конце июня при помощи воздушных сил блокада достигла наивысшего предела. Даже подводные лодки не были в состоянии достигнуть берегов Севастополя, а о достижении их надводными кораблями и говорить не приходилось. В этих условиях встал вопрос: как быть? Если эвакуировать армию, то были бы потеряны армия и флот, оказавшийся сильно уменьшенным из-за потерь в боях. В конечном счете была потеряна армия, но сохранен флот» [475]. На что один из ветеранов обороны, занимавший в июне 1942 г. должность представителя Особого отдела Приморской армии при госпиталях капитан В.Л. Смуриков вспомнил другую фразу адмирала, произнесенную им на одном из последних совещаний: «Не дам больше топить корабли» [476].

Действительно, для адмирала перспектива остаться без флота – крайне тяжелое обстоятельство, сделать в такой ситуации выбор было очень непросто. Вопрос только в том, какими соображениями, отказавшись от эвакуации Приморской армии, руководствовался Ф.С. Октябрьский, – объективной ситуацией или личным капризом? Или, говоря проще, были ли у вице-адмирала возможности вывезти на кавказский берег войска Севастопольского оборонительного района? [477] Этот вопрос до сих пор волнует исследователей, а единства мнений все еще нет. Да и не может, наверное, быть…

2 июля

Схема № 13

В ночь на 1 июля и в течение дня к 35-й батарее стекались бойцы и командиры, гражданские лица, их насчитывалось до 10 тыс. человек. Все надеялись, что за ними придут транспорта и заберут на Кавказ.

Для тех, кто планировал эвакуацию, перед глазами стоял печальный опыт предшествующей ночи. Они понимали, что совладать с такой толпой будет практически невозможно, если по какой-либо причине план эвакуации будет нарушен. Оставшийся командиром морской группы А.Д. Ильичев спрогнозировал возможный сценарий развития событий: «Посадить только офицерский состав – всех не сможем. Тут могут разыграться бои между своими за места у пристани» [478].

Им был разработан примерный план и расставлены приоритеты для погрузки. Первоочередное право посадки было предоставлено группе высшего и старшего комначсостава во главе с генералом П.Г. Новиковым. Одновременно или вслед за ними должны быть погружены тяжелораненые. И только потом очередь должна была дойти до остальных. На всякий случай вокруг причала был выставлен заслон из автоматчиков. Но как моряк капитан 3 ранга А.Д. Ильичев не мог не понимать, что снять с крохотного причала несколько тысяч человек за короткую июльскую ночь невозможно. Поэтому его опасение возникновения беспорядков было вполне обоснованным.

В ночь на 2 июля генерал П.Г. Новиков стал готовиться к убытию в Новороссийск. В 23.00 1 июля к нему был вызван капитан 2 ранга И.А. Заруба: ему было поручено обеспечить доставку генерала на катер. С ним к эвакуации готовились еще 20 человек армейских командиров. Тут к И.А. Зарубе обратился какой-то майор с просьбой помочь пробраться на катер генералу, так как тот ранен [479]. Вышли через амбразуру башни. Капитан 2 ранга И.А. Заруба на ходу успел заметить, что в это время ее спешно готовили к подрыву, не обращая внимания, что на батарее оставалось еще около 500 человек.

По версии полковника Н.А. Васильева, события развивались несколько иначе. Когда генерал П.Г. Новиков с группой командиров решил покинуть один из каземетов батареи, собравшиеся вокруг нее командиры и политработники не дали ему пройти к выходу. Генералу с сопровождающими пришлось протискаться к уборной, откуда он вместе с комиссаром А.Д. Хацкевичем и другими пролезли в люк, а через него – в разветвленные трубопроводы. Ползли по ним в полной темноте, и многие сбились с пути и выбрались не в тех местах, где требовалось. Полковник Н.А. Васильев, начальник медико-санитарного отдела армии военврач 1 ранга Д.Г. Солоковский и ряд других командиров выбрались на поверхность в районе 1-й башни. До причала оттуда было слишком далеко, и полковник Н.А. Васильев вернулся на батарею.

Там он встретил начальника штаба береговой обороны полковника И.Ф. Кабалюка, а также полковников И.Ф. Хомича, Н.Ф. Скутельника, интенданта 1 ранга В.Н. Салаутина, майоров Н.И. Садовникова и Потапова. Вся группа двинулась к причалам. Издалека они стали свидетелями посадки на катера группы генерала П.Г. Новикова.