Ультрамарины - Наварро Мариетта. Страница 10

Сигнальщик на своем посту, внимательно следит за концентрическими кругами на экране. Может, не так уж долго она отсутствовала.

— Что нам сообщают радары?

— Ничего. Сами взгляните. Мы одни посреди белой пустыни.

XI

— Капитан, есть какие-нибудь идеи?

Она не вздрагивает, услышав голос старшего помощника за спиной. Еще не услышав его, она почувствовала его приближение, она знала, что он появится и прояснит ее туманную голову.

— Я вижу только белый океан и небо… тоже белое.

— Диковинная хлопковая скатерть.

— Ты заметил? Не видно даже наших собственных резервуаров.

— Да. Экипаж волнуется. Туман здесь редкость.

Она поворачивается. Они давно знакомы, и ей нелегко ему сказать о волнении. Он взвешивал слова — собственные и чужие — и все-таки решился заговорить от имени экипажа. Его взгляд ничего не требует, но ждет ответа. Она с радостью пожала бы ему руку в благодарность за такт.

Она кивает в сторону карты, сама удивляется дырке, которую проткнула карандашом несколько часов назад.

— Я знаю, что все волнуются. Я обдумывала ситуацию. Никаких препятствий не видно, суши тоже. Вероятно, это резкое колебание температуры. Придется попробовать как-то адаптироваться к изменению климата. Придется потерпеть и держать ситуацию под контролем.

Прежде чем он успевает ответить, она продолжает, будто в голову внезапно приходит безобидная мысль:

— У нас на борту есть глухонемой моряк? Среди румын, поляков, новеньких? Тех, кто работает внизу. Такой блондин со странными глазами. Ты понимаешь, о ком я? — Она произносит эти слова тонким неуверенным голосом и сожалеет о своей интонации и о том, что говорит.

— Не думаю, — отвечает он, — я со всеми проводил индивидуальные собеседования перед отплытием. А что? Какие-то проблемы?

— Никаких. Просто размышляю.

— Но есть кое-что еще, капитан.

Она удивляется тому, как изменился его голос, и тому, что он назвал ее капитаном, подчеркнув серьезность происходящего, ведь в обычной жизни они обращаются друг к другу по имени, а на суше порой пересекаются где-нибудь в баре и вспоминают рейсы.

— Кажется, нам не удалось набрать нужную скорость. Мы всё проверили, технических проблем нет. И топлива, безусловно, достаточно, и никаких протечек.

— Ясно. — Она делает паузу, потому что в груди давит и ей не нравится это ощущение. — Продолжайте искать, в чем проблема, и держите меня в курсе.

— Мне надо немного передохнуть, — говорит сигнальщик после ухода старпома.

— Вы правы. Мне тоже пора. Я не заметила, что коллеги уже готовы к смене.

Она знает, что каюта ни от чего ее не защитит, даже от ее собственной жестокости. И все-таки она туда возвращается, умывает лицо. Ложится на пол, чтобы почувствовать пульс корабля.

Они умудрились потерять несколько узлов всего за пару часов. Туман отбрасывает их назад, словно любовник, который хочет расстаться. О нет, океан, неужели ты отвергнешь нас подобно самому предательскому берегу?

— Двигатели работают на полную мощность, ничего не помогает. Такое ощущение, что корабль сам решает, с какой скоростью плыть, — говорит старпом, прищуриваясь и усмехаясь. — Но ты же любишь сложности.

Она сделала усилие, чтобы улыбнуться.

Что ты с нами делаешь? Корабль-зверь, чего ты боишься? Что ты хочешь нам сказать? Что ты хочешь доказать? Тебя смущает туман? Или ты решил бороться за независимость, когда мы сделали остановку? Корабль-монстр, я надеюсь, это не бунт с твоей стороны, не психоз прямо посреди океана? Ты не чувствуешь такой же тяжести, как я?

Отвечай, зверь. Ты же видишь, я тебя слушаю. У тебя есть какая-то задняя мысль? Хочешь внезапно нырнуть, подобно киту, и утащить нас на дно морское?

Лежа на потрепанном коврике в своей каюте, она вглядывается в небо сквозь потолок, пытается узреть палящее солнце сквозь завесу тумана. За последние часы стало очень жарко, жарче, чем во время купания. Одной рукой она расстегивает рубашку, ищет, что бы такое полегче надеть, распускает волосы, чтобы прикрыть плечи. Она вдыхает воздух полной грудью и чувствует его плотность и сырость. Никакие кондиционеры, термостаты и воздуходувы, создающие иллюзию нормального климата, не могут противостоять тропическому пеклу и ледяным потокам. Снаружи не лучше: соленая вода, запах мазута, от которого скребет в горле. Надо было последовать их примеру: нырнуть, искупаться, проторить собственную дорожку, наполнить нос и рот морской водой раз и навсегда, очиститься от жира корабельных двигателей.

XII

За несколько часов они переходят от абстракции синего моря к конкретике собственной работы, каждый вспоминает резервные навыки, усвоенные за жизнь, наименования, технические уловки — все ради устранения поломки. И пока они прилагают усилия, сосредоточиваясь на электронике, на маршруте, на форме гаек, в голову приходят мысли о приключениях, о путешествиях, о пугающих штормах и бурях.

Они не могут отделаться от мыслей об Атлантике и Атлантиде, о загадочных треугольниках и кораблях-призраках, тем временем противоречия множатся.

— Ничего сверхъестественного. Все должно работать.

— Когда я был студентом, — взволнованно произнес один худой парень, — случился инцидент. Настоящая государственная тайна. Невозможно точно узнать, что именно произошло. Но корабль, который направлялся к Азорским островам, вдруг повернул на север к Ньюфаундленду. С теми, кто был на борту, связь не восстанавливалась. Целую неделю никто не знал, живы они или нет, остановились они где-то или разбились о рифы. Все сначала думали, что корабль захватили, экипаж взяли в заложники, но время шло, а выкуп не требовали, пиратами и не пахло. Я не знаю, пытались ли отправить им навстречу полицию, таможню. В общем, однажды корабль остановился, членов экипажа нашли, но никто не смог объяснить произошедшее. Случилось что-то, что сохранили в тайне, что-то, о чем лучше не ведать.

— Что обсуждаем?

— Ничего, еще один специалист по призракам нашелся.

— Смейтесь, смейтесь, но поломку пока никто так и не обнаружил.

— А есть еще одна история, — вдруг заговорил другой, — раз уж мы обсуждаем великие тайны и в сотый раз проверяем технические неполадки. Это история о корабле, на котором случился переворот: кто-то решил захватить власть, чтобы не попасть в пункт назначения, чтобы устроить псевдокораблекрушение и тихонько сбежать на другой континент с частью груза.

— Не рассчитывайте на меня в таких приключениях, учитывая то, что мы перевозим.

— А ты знаешь, что мы перевозим?

— Несложно догадаться. Какие-нибудь пошитые в Китае майки, литры колы, мебельные гарнитуры.

— Зерновые. Фрукты в холодильниках.

— Может, взрывоопасные вещества, ядерные батареи.

— А никто не знает историю отца нашей капитанши? Он в восьмидесятые плавал.

— Прекрати, это слухи, ничего не доказано.

— Это легенда, мой милый, с каких пор на кораблях запрещено рассказывать легенды?

— Ну расскажи, я ее не знаю.

— Это история о великом капитане, каких мало — он повидал весь мир; о том, как он преодолевал бури и проходил сквозь любой шторм, каждый моряк знает. Однажды приключилась легкая буря, а корабль направлялся в Южную Америку.

— Ты несешь какую-то чушь, но ладно, продолжай.

— Нет, нет, я уверяю тебя, это была Аргентина. В общем, плавание проходило удачно, корабль ожидали в Ла-Плате, собирались навстречу. И вдруг ничего. День, два, три, никаких новостей, контакт утерян, и ни одно судно не в состоянии обнаружить корабль там, где он вроде бы только что был. Все разволновались. Позвали водолазов, подмогу. И внезапно через неделю вновь поступает сигнал: корабль пришел. Просто опоздал. Но на неделю затерялся где-то в пространстве и времени.