Шуруп - Васильев Владимир Николаевич. Страница 15

Видимо снимали. Потому что Виталий задержался в рамке ничуть не дольше Терентьева и идентификация его, судя по зелёным сигналам-огонькам, прошла вполне штатно.

Когда шлюз с гулом задраился, Терентьев многозначительно произнёс:

– Ну, всё! Ты в норе, приятель.

Виталий оглянулся – по эту сторону шлюза не было ни рамки, ни охраны, только сенсор рядом с дверью, примерно на высоте груди. Прям как перед лифтом.

– Ты прав, если нужно выйти на базу – топчи кнопень, и ребята тебя выпустят, – перехватив его взгляд, сказал Терентьев. – Даже если с ребятами вдруг что не то – шлюз всё равно должен раздраиться, только учти: когда ребят за шлюзом нет, там и дышать, скорее всего, нечем. Так что про гермокостюм заботься самостоятельно, коли жить охота. Усёк?

– Усёк, – кивнул Виталий.

– Между прочим, всё сказанное – это часть инструктажа по технике безопасности, а заодно и дежурный ввод нового сотрудника в курс дел. Тоже учти.

– Учту! – искренне пообещал Виталий.

Терентьев на него одобрительно покосился – видимо, ему понравились по-военному лаконичные ответы входящего в курс дел подчинённого.

– Схему помещений норы изучишь в первую голову, она есть на рабочем столе, – добавил Терентьев. – Да, да, у тебя будет свой стол. Отдельный кабинет только у мастера, а наши столы в одной комнате, но сразу предупреждаю: бывать мы там будем нечасто. Потому и вещи с корабля обычно не забираем. Но схему изучать потом. Сначала к мастеру на ковёр.

Они как раз подошли к стандартной двери со стандартной табличкой. Стандартным шрифтом на табличке значилось: «Майор Прокопенко».

Табличка выглядела новенькой и свежей и, скорее всего, прикрепили её совсем недавно.

Дверь перед ними открылась сама собой.

Кабинет был небольшим и достаточно скудно обставленным. Письменный стол, пара стульев, встроенный в стену шкаф-купе, четыре секретера, тоже встроенных, два тяжёлых сейфа один подле другого. Трехрогая вешалка у двери. Вот и всё. Ковра, к слову сказать, никакого не было, пол был выстлан обычной керамической плиткой, как и везде на лунных базах.

Посреди кабинета, покачиваясь с пяток на носки и заложив руки за спину, стоял контр-адмирал в парадной флотской форме с обширным иконостасом орденских планок на груди. Фуражка контр-адмирала висела на вешалке.

– Здравия желаю, мастер! – обратился к начальству Терентьев и браво козырнул. – Нового кадета доставил, в пути без происшествий!

– Здорово, штабс! – адмирал с ехидцей усмехнулся.

– Ага, – оживился Терентьев. – Вот и перекрестили меня. Штабс, говорите?

– Не поручиком же тебя называть, – проворчал адмирал и неожиданно протянул помалкивающему Виталию руку. – Ну, здравствуй, кадет! Добро пожаловать в жопу мира!

– Здравия желаю! – твердо ответил Виталий и пожал начальству руку.

– Вольно, – скомандовал адмирал и сел за стол. Терентьев тут же же шмыгнул к стулу у стены, одновременно дав Виталию знак садиться непосредственно перед мастером.

В данный момент адмирал открыл ящик в правой тумбе и перебирал там что-то невидимое.

– Документы на стол! – велел он, не глядя на Виталия.

Виталий без промедления выложил на центр столешницы удостоверение личности.

Мастер перестал копаться в ящике и накрыл документ Виталия рукой.

– Штабс! – обратился он к Терентьеву. – А ты чего расселся? Вчера разработка пришла, иди, изучай.

– Что, уже? – на глазах поскучнел Терентьев.

– Покой нам только снится, – проворчал адмирал. – Давай, давай, вечером вылетаете.

– Слушаюсь, мастер… – Терентьев со вздохом встал и, ободряюще подмигнув Виталию, вышел из кабинета.

– Значит так, – заговорил адмирал через некоторое время, внимательно рассматривая удостоверение Виталия. – Фамилия у тебя в принципе годная, но чуть более вычурная и редкая, чем следовало бы. Поэтому будешь пользоваться другими. Зачем и почему – штабс тебе уже, наверное, объяснил. Объяснил?

– Объяснил, – кивнул Виталий.

– Во-от! А принцип, уверен, довести до сведения поленился, знаю я его, лентяя. Так вот кадет, люди нашего отдела обычно работают под различными несложными фамилиями, но не совсем уж затасканными. Например, Ивановым тебе точно не быть, а вот Иванниковым или Иваницким – легко. А ещё лучше фамилии типа Агеев, Агафонов, Артамонов, Астахов – ты представишься, а у окружающих в голове осядет только что фамилия, русская, простая и начинается на «А». Зато с именами никаких закавык: всегда будешь Виталием, как штабс у нас всегда Коля. Чтобы не путаться.

«Ага, – подумал Виталий. – Терентьев у нас, стало быть, Коля. И вряд ли он вообще Терентьев…»

Удостоверение Виталия осталось лежать перед мастером, а сам мастер снова пошарил в ящике стола и вынул сразу три других документа, с виду совершенно неотличимых. Заглянул в один, во второй.

И заговорил:

– Больше всего русских фамилий на букву «пэ». Поэтому все новички отдела первый псевдоним всегда на «пэ» носят, даже я в новой должности. Значит, будешь ты в ближайшие полгода-год Виталием Панкратовым. Держи.

В новом удостоверении значилось всё то же, что и в настоящем, изменилась лишь фамилия. И ещё голограмма была чуть-чуть другая – может быть, сделанная спустя несколько секунд, но все же лицо успело приобрести хоть самую малость, а другое выражение. Тут Виталий выглядел спокойнее и увереннее в себе, нежели на привычном документе.

– Едем дальше, – продолжал мастер, убрав лишние удостоверения в стол (настоящее осталось лежать перед ним). – Жетон тебе пока не положен, получишь по окончании стажировки. Подписку ты дал, копия пришла. Личное оружие!

Адмирал встал и, прихватив удостоверение Виталия Шебалдина, подошёл к сейфам. Документ канул в недра одного из них, а взамен оттуда была извлечена кобура стандартного образца, не новая – местами чуть потертая, где-то слегка изменившая цвет, но готовая служить ещё долгие-долгие годы, как и любая вещь, если она сделана добротно, да ещё из качественных материалов.

Заперев сейф, мастер не за стол вернулся, а подошёл к Виталию с кобурой в руках. Разумеется, Виталий вскочил.

– Держи, кадет. Что такое личное оружие объяснять не буду, ты не первый год форму носишь. Но это первое твоё оружие, которое ты видишь не только на стрельбах и почти никогда не будешь сдавать в оружейки. Поздравляю.

– Благодарю, господин адмирал!

– Мастер! Не адмирал – мастер! Я этот мундир только ради тебя надел. Обычно я в майорском.

– Благодарю… мастер, – повторил Виталий взволнованно.

– Служи как следует! Эр-восемьдесят – элита войск. Может, мы и маленькая деталь огромного механизма, но зато одна из самых важных, уж как пить дать. Если поляжет эскадрилья, соединение, даже флот – найдется, чем и кем заменить их заменить. Нас заменить некем, по крайней мере – сразу. Помни это.

– Так точно, мастер!

Адмирал вернулся за стол, но не сел – оперся обеими руками о столешницу, нависнув над ней, как крейсер над посадочным пятачком.

– Глянь хоть! – сказал он добродушно.

Виталий расстегнул кобуру. Этого, в принципе, и следовало ожидать – заурядный офицерский лучевик, тоже не новый. Кому-то он принадлежал раньше. С предохранителя его снимать Виталий, конечно же, не стал – не хватало опозориться перед начальством.

– Вынь батарею, – велел адмирал.

Виталий повиновался, а спустя пару секунд застыл, глядя на неё.

С виду батарея опять же была неотличима от стандартной. Но сбоку на ней имелся контроль-контакт. А это значило…

– Понял фокус? – поинтересовался адмирал снисходительно.

Виталий, наконец, сумел оторвать взгляд от батареи и поднять на мастера.

– Это… это не лучевик? – не очень уверенно произнёс Виталий, а затем жадно взглянул на предохранитель.

Так и есть, переключатель имел третье положение и механическую фиксацию. Но в глаза это не особенно бросалось.

– Да, кадет, на самом деле это плазменник. Так что на борту поаккуратнее. Ну и… желаю пореже вынимать из кобуры.