Мадам придет сегодня позже - Кубелка Сюзан. Страница 9

У меня было такое!

Меня, правда, удивили строгие предписания — никогда бы не сочла Фаусто таким консерватором, но в платьях недостатка у меня не было. Часть своего гардероба я всегда покупала в Вене. А французы без ума от «австрийского стиля». Они обожают национальный костюм.

У меня их предостаточно.

Я выбрала свое любимое зимнее платье в национальном стиле, сшитое на заказ из замши небесно-голубого цвета с зеленой опушкой на рукавах и у горловины и пуговицами из оленьих рогов от груди до колен. Красный пояс, зеленые туфли, бусы из топазов.

Сюда бы хорошо подошли серьги. Порой я выгляжу слишком уж строго, аскетично, и блеск в ушах придаст мне больше уверенности. Но из всех серег мне подходят только большие кольца, притом только определенного размера. По-настоящему безукоризненных я пока еще не встречала, но рано или поздно, я в этом уверена, они мне попадутся. А пока я лучше не буду носить никаких. Только волосы, расчесанные щеткой до блеска. И два гребешка, чтобы обуздать копну. Капелька духов. Я была готова!

Никогда не забуду наше первое свидание. Когда я мысленно оглядываюсь назад, оно мне кажется еще более странным, чем тогда.

Инструкциями по выбору платья дело не ограничилось. Фаусто потребовал еще и суперпунктуальности. Я должна была явиться ровно в девять, и он настаивал на том, чтобы ни на минуту раньше или — боже упаси! — позже. И поскольку я ничего не хотела испортить в первый же раз, я уже в восемь вышла из дома. Опять шел сильный снег. А когда в Париже выпадает снег, всюду начинается хаос.

Заказать такси было невозможно. «Перегружено», — объявили мне по телефону.

Все же мне повезло. Я вышла на улицу, и красная «хонда» подхватила меня прямо на углу улицы Гренель.

В машине было слишком жарко, водитель нервничал, мы с трудом продирались через вечерний поток машин и густую пелену белых хлопьев на авеню Боске и через Сену, и, хотя путь был недолог, я едва не опоздала. Лишь без пяти девять я стояла на авеню дю Президент Вильсон.

Но что это была за дверь! И какой шикарный дом! Огромный, словно замок. Мозаика на полу, колонны, мрамор, повсюду зеркала. Лестницы устланы зелеными коврами, лифт из латуни, дерева и стекла. Это был самый фешенебельный дом, в который я когда-либо была приглашена в гости, и я радовалась, как ребенок. Французы редко приглашают к себе домой. Чаще всего они встречаются в ресторанах. И хотя, благодаря своей профессии, я бывала во многих роскошных квартирах, приглашение в такой дом — большая редкость.

Ровно в девять я нажала кнопку звонка. Дверь тут же отворилась. Дворецкий в темной ливрее впустил меня внутрь.

— Добрый вечер, мадемуазель. — Он взял у меня пальто. — Вы пришли вовремя. Прошу. Вас ожидают.

Я проследовала за ним по длинному коридору в библиотеку. Настоящую, да будет замечено, а не какой-нибудь стилизованный салон с обоями под книжные корешки, двумя томиками Флобера и одним словарем в качестве культурного эрзаца. Нет! Здесь действительно читали. Это было видно сразу. Четыре стены до самого потолка были заставлены резными полированными полками с изумительными томами. По углам стояли уютные кресла, мягкие диваны, маленькие столики с зелеными настольными лампами, в камине пылал огонь. Эта комната как бы притягивала вас. Даже я не смогла бы спроектировать лучше. Но она была пуста.

Нет, не совсем!

Старый господин сидел в высоком кресле у камина, склонив голову над шахматной доской. Он был изящен, почти хрупок, с густой седой шевелюрой. На вид ему было лет восемьдесят. И хотя я видела его впервые, да еще при тусклом свете, я сразу поняла: вот истинный хозяин дома.

— Добрый вечер, Тиция! — Голос Фаусто испугал меня. Я оглянулась. В дверях стоял он. В брюках из сизого сукна и белом пуловере, спортивно-элегантный. Еще выше ростом, чем мне запомнилось. Еще красивее. Я почувствовала в нем внутреннее напряжение и даже нервозность.

— Как поживаете? — Он быстро поцеловал меня в обе щеки.

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Отлично. Пойдемте, моя дорогая, я представлю вас своему двоюродному дедушке.

Двоюродный дедушка? Такого в моей жизни еще не было.

Первое свидание, и двоюродный дедушка в придачу? Я всего ожидала — от небольшого ужина с друзьями до тет-а-тет, но никак не двоюродного дедушку в красном шелковом халате, долго разглядывавшего меня темными умными глазами и приветливо кивнувшего, приняв меня к сведению.

— Надеюсь, я не помешаю, — сказала я, пожав ухоженную, на удивление маленькую руку, — пожалуйста, продолжайте игру.

— Только доиграю партию, — заверил старый господин, которого звали Кронос. — Кажется, я как раз выигрываю. Вы что-нибудь понимаете в шахматах, мадемуазель?

— Я люблю смотреть, как играют, — ответила я, и именно этим мне пришлось заниматься весь остаток вечера. До двух ночи.

Трудно поверить, но мы не пошли ни на танцы, ни куда-нибудь поесть. Дворецкий сервировал чай, подал шампанское, булочки, вино, сыр, пирожные, минеральную воду, ликер. Да, это было самое оригинальное свидание в моей жизни.

Однако я себя чувствовала на редкость непринужденно. Покоем и защищенностью веяло от благородной обстановки, от множества книг, изящного старого господина и пышущего здоровьем молодого. Мне казалось, что я знаю их вечность.

К тому же я сама неплохо играю в шахматы, и рискованные атаки дяди Кроноса буквально увлекли меня. Он был блестящим стратегом. Я многому научилась в ту ночь. И когда он ровно в два ночи поднялся, все еще на удивление свежий, мне было даже жалко. Я бы с удовольствием просидела так до самого завтрака.

— Вы приятная гостья, мадемуазель, — изрек он и опять внимательно оглядел меня. — Вы принесли мне счастье. Я выиграл. Кстати, хотел вам сказать: у вас красивое платье. Очень элегантное. Я человек старой закалки, знаете ли, и считаю, что женщины не должны носить брюк. Платья смотрятся на них гораздо милее. Вы так не считаете?

— Безусловно, месье. Вы абсолютно правы.

— Не сочтите это бестактностью, мадемуазель: вы обручены? Замужем? Или разведены?

— Ни то, ни другое, ни третье, месье.

— У вас есть дети?

— Тоже нет, месье.

— Вы очень хорошо говорите по-французски. Откуда это?

— Я изучала языки. А также графику и историю искусств.

— Вы очень молодо выглядите, мадемуазель. Вы уже закончили учебу?

— Да, — сказала я, развеселившись, — я защитилась и работаю архитектором по интерьеру.

Он обрадованно улыбнулся.

— Весьма любопытно. Ежели так, дорогая мадемуазель, я подвергну вас небольшому экзамену. Полагаю, вы отличаете красивые вещи, когда видите их?

— Всегда. Даже во сне!

— Фаусто говорит, вы венка? Погодите, я вам кое-что покажу!

Он подвел меня к застекленной витрине в коридоре, которая мне уже бросилась в глаза, когда я проходила мимо. Там были собраны истинные сокровища. Ценные чашки и вазы, античные позолоченные подсвечники, веера со всех концов света — резные, с вышивкой и росписью. Шкаф был полон. Тем не менее я сразу догадалась, какую вещь он хотел мне показать, восхитительную музыкальную шкатулку. Филигранной работы, из позолоченного серебра, с накладками из эмали самых великолепных цветов. Сверху на крышке сидела синяя птичка-колибри почти в натуральную величину, искусно выполненная и изящная.

Кронос показал на шкатулку.

— Вы знаете эту вещь, мадемуазель?

Мой взгляд случайно упал на Фаусто, подошедшего вслед за нами. Его лицо было сковано страшным напряжением. Нет, больше! Он выглядел так, будто от моего ответа зависела вся его дальнейшая судьба.

— Конечно, я узнаю ее даже с закрытыми глазами. Австро-Венгрия. Музыкальная шкатулка XVIII века. Если вы ее заведете, птичка запоет и будет вращаться. Очень красивая, уникальная работа. Раритет!

Кронос расплылся в счастливой улыбке и закивал.

— Да, да, да! У вас хороший глаз. Позвольте узнать, мадемуазель, чем занимается ваш отец?

— Он художник.

— Пользующийся успехом?