Изгнанница для безликих_многомужество (СИ) - Фаолини Наташа. Страница 33

Тит прилип ко мне, как банный лист, с недовольством посматривая на вторую кровать, которую оперативно собирали в спальне Элим, Рем и Варт спустя полчаса.

- А можно нам тоже ночевать в хозяйской спальне? – заглянули безымянные безликие в проем открытой двери.

- Еще чего! – огрызнулся Тит, сильнее сжимая мою руку, - ищите себе другое место, здесь вам не кемпинг для туристов!

- Ладно, - кивнул безликий, -  тогда мы приляжем на полу за дверью.

- Готово, - довольно улыбнулся Рем, деловито стряхивая невидимую пыль с рук, после того, как закрутил последний винтик в доску, - теперь осталось решить, кто будет спать здесь, а кто рядом с Кли на ее кровати.

В тот момент все взгляды снова скрестились на мне. Почему-то до этого мне казалось, что вопросов больше не появится.

- Решайте сами, я устала, - бросила, плюхнувшись на кровать и зарывшись под одеялко.

Удивительно, но как только голова коснулась подушки, я крепко уснула, даже притворяться не пришлось.

ГЛАВА 25

- Кли, малышка, иди сюда, - звучал приятный и звонкий женский голос, знакомый до разрывной боли в сердце.

Я открыла глаза и недоверчиво осмотрелась, уже готовая к подставе. По сетчатке очей ударил режущий, чистый свет, понадобилась минута, чтобы привыкнуть к освещению и перестать щуриться, прикрывая глаза ладонью.

Место, в котором очутилась, я не узнавала. Но складывалось ощущение, что нахожусь в лесу, как в том, в который забрела в первые дни, когда пряталась от безликих. Шелестели листья, столбы деревьев окружали со всех сторон, укрывая прореженными кронами, я стояла на поляне, осыпанной опавшими листьями, и впереди меня было две развилки.

Первая – та самая, откуда шел свет, дорожка была заметной, яркой, к ней тянуло, я чувствовала тепло, исходящее оттуда. А еще в конце этой дороги стояли люди. Я не сразу поняла, кто это, но стоило сделать несколько шагов, как фигуры и очертания лиц стали узнаваемые.

- Мама… папа… - прошептала я, чувствуя, как из глаз полился град соленых слез, орошая щеки.

Молодая пара стояла в конце, почти у самих деревьев, скромно взявшись за руки. Девушке было не больше тридцати, мужчина чуть старше. Они мило мне улыбались, и невысокая женщина с недлинными пшеничными волосами и светлыми глазами помахала, подзывая подойти ближе. Моя улыбка была такой же, только я мало так искренне улыбалась.

Щуплый мужчина с первого взгляда располагал к себе, казался добрячком. Растрепанный и рассеянный, с квадратными очками на высокой переносице и небрежной щетиной, о которой он не позаботился с утра, потому что был выходной. У него была ямочка на подбородке и удивительно изумрудные глаза. Кажется, отец был учителем истории, но тогда, в семь лет он мне казался суперменом.

Впервые за много-много лет я так четко видела их лица. Я не забыла их, как убеждала себя все это время. Я помнила каждую черту внешности самых дорогих людей.

- Клэментина, дорогая, подойди, - снова прозвучал ласковый голос мамы, она еще более широко улыбнулась мне.

Я на автомате сделала несколько шагов вперед, не веря своим глазам, но что-то дернуло посмотреть налево. Развилка уводила чуть дальше. Там была тьма, но почему-то до боли знакомая.  Лишь присмотревшись, увидела темные фигуры в черных плащах среди деревьев. Они были устрашающими, но страха или чувства опасности не вызывали, наоборот, я с удивлением отметила, что душа отвечала теплом на то, что видели глаза.

- Кли, не вредничай! – строго проронил отец, меняя ласковый взгляд на хмурость, я повернулась обратно к родителям, а внутри все натянулось, словно струна, я чувствовала подвох, вдруг все вокруг оказалось каким-то подозрительным.

- Почему вы никогда не снились мне, а теперь внезапно пришли? – тихо спросила.

- Потому что мы любим тебя, дорогая, - ответила мама.

- И я вас люблю, - выдохнула сипло, а сердце болезненно сжалось, то, - но мне не место рядом с вами. Вы мертвы. А я жива.

- Тогда уходи отсюда быстрее, Кли, - вдруг грустно проговорил отец, и мама печально улыбнулась, - мы еще увидимся, но сейчас не твое время.

Я кивнула, последний раз посмотрела на родителей. И отвернулась. Мне до боли хотелось к ним, обнять, поговорить, рассказать, как жила, услышать, как они бы хотели быть рядом все года моего взросления, словно и не было этих пятнадцати лет. Но понимала, что это не мои родители. Они давно покоятся с миром.

Как только ступила на темную дорожку, окутанную тьмой, стали доноситься другие голоса.

- Кли, не оставляй нас, - шептал кто-то отчаянно.

- Очнись, прошу тебя, - это уже кто-то другой.

Я как заведенная шла вперед, отчетливо понимая, что так и нужно. Зная, что там впереди я кому-то необходима. И это мой путь, самый правильный.

Стоило дойти до деревьев, тело окутала тьма, она обнимала и обволакивала, убаюкивала, я закрыла глаза и поддалась ей, расслабила тело и открыла душу.

Глаза открыла уже в комнате, стала рассматривать потолок с играми теней. Кажется, был день, но шторы задернуты, и солнечный свет почти не поступал в комнату.

Тит обнимал меня, уткнувшись носом в шею. У кровати стоял стул и на нем сидел задремавший Элим, скрестив мускулистые руки на груди. Рядом сидел Трой, он не спал, но смотрел куда-то в стену. Я осмотрелась еще, но никого в комнате больше не обнаружила.

Голова нещадно болела, горло першило так, словно во рту не было и росинки целую неделю. Попыталась пошевелиться, но тело ответило натужно и с болью. Возней разбудила Тита. 

- Кли! – спохватился он, нависнув надо мной и перепугав Элима и Троя, которые тоже кинулись к кровати, - ты как?

- Нормально, - неуверенно ответила я, - только голова болит. И воды хочется.

- Ты не приходила в себя три дня, Кли, - со страхов в голосе поведал мужчина, поднося к моим губам стакан воды с тумбочки.

Пока пила, заметила, что Тит и Трой очень странно на меня косятся. Доносились отголоски их эмоций – восхищение и страх. Только Элим заторможенно, но заботливо гладил меня по волосам, выказывая исключительно облегчение от того, что очнулась.

Тит вскочил, отдернул штору, в комнату полился дневной свет, не теряя ни секунды, мужчина снял небольшое зеркало со стены в лаконичной деревянной раме и поднес к моему лицу.

Я с удивлением стала себя рассматривать. Лицо было прежним, лишь немного осунулось, внимание сразу приковалось к другому явлению – один глаз поменял цвет. Пока радужка правого глаза оставалась приглушенно зеленой, левый стал карим, даже не так – он был черным, зрачка не рассмотреть. И пусть с эстетической стороны это смотрелось необычно и даже красиво, я перепугалась, зажимая рот руками.

- Почему? – только и смогла выдавить еле слышно, видя в отражении испуганную себя.

- По легендам такое происходит с теми, кого Бездна признает, как самых способных. Часто глаза меняют цвет и у наместников.

- Только не говорите мне, что теперь и я наместник бездны, как те двое, что ко мне приходили, - выдохнула дрожащим голосом, рассматривая, как в отражении глаза наполняются слезами.

- Нет, конечно, нет, - стал успокаивать меня Тит, обняв и прижав к себе, - это все легенды. Да и невозможно подобное, ты свет, а не тьма, Кли. От этого не спрятаться. Все силы бездны не смогут подавить истинный свет. Ты всегда будешь сиять ярче любой звезды на вечернем небосклоне.

Уткнувшись в плечо мужчины, я разрыдалась, сквозь всхлипы стала доверчиво рассказывать безликим, что видела родителей.

- За мертвецами во снах идти нельзя, - раздался глухой голос Тита, - это бездна подзывала тебя. Хорошо, что все закончилось так. Ты умирала, - его голос ощутимо дрогнул, - мы теряли тебя, но внезапно вчера вечером жар стал спадать.

- Но родители были такими… настоящими. От них исходил свет. Мне хотелось поддаться.

- Все не то, чем кажется, Кли. Свет не означает добро, а тьма не указывает на зло. Даже то, что каждого из нас, детей бездны, тянет к тебе, как к мощному источнику света означает, что все связано.