Приют изгоев - Кублицкая Инна. Страница 29

Пока ее не было, Сабик, оказывается, не просто прогуливался по комнате: книги со стола были собраны в одну стопку, кресло пододвинуто, а на столе появились ваза с фруктами и деревянный ларец с сухим несладким печеньем; на тумбочке у стены под пузатеньким серебряным чайником горела спиртовка.

– Вот теперь я вижу девушку, а не то привидение, что свалилось мне на балкон, – приветствовал он появление Эйли.

– Да ну, – отмахнулась девочка от незаслуженного комплимента, – знаю я, на что похожа… Я сяду?

– Да-да, конечно. – Сабик пододвинул и без того удобно стоящее кресло.

Эйли забралась в него с ногами и подоткнула полы так кстати длинноватой ей куртки под холодные ступни.

– Сейчас я угощу тебя чаем, – проговорил князь, доставая из шкафчика поднос, на котором стоял чайный сервиз на две персоны.

Эйли хотела возразить, но передумала: было неплохо попить горячего, даже если это будет отвар чабреца – впрочем, сейчас пахло как будто иначе.

– Ты всегда ходишь босиком? – поинтересовался Сабик.

– Только сегодня, – хмуро сказала Эйли. – Пришлось оставить башмаки на крыше – в них было слишком скользко.

– Это поморские башмаки?

– Мы называем себя таласарами, – ответила Эйли. – Да, это таласские башмаки.

– Я думал, что у… таласаров обувь приспособлена к скалолазанью.

– У таласар, – поправила Эйли автоматически. – У кромников – да. У тех, кто и вправду лазает по скалам. А на Отмелях… – Она пожала плечами, как бы говоря: ну зачем на Отмелях такая обувь, и добавила: – К тому же наши скалы не покрыты золотой эмалью.

Князь разлил по чашкам чай.

– Тебе можно пить вино? – спросил он, приподнимая коричневую бутылку с плотно притертой пробкой.

– У нас все пьют вино. Дети тоже. Правда, разбавленное.

– Это бальзам на травах, – объяснил Сабик. – Мне кажется, тебе не помешает. – Он капнул бальзама в чашку Эйли и не забыл про себя.

От сильного порыва ветра дрогнула балконная дверь.

– Снова дождь начался, – заметила Эйли. – Ты забрал с балкона свою игрушку?

– Игрушку?

– Аркебузет, – пояснила Эйли.

– Ах да, – вспомнил Сабик. Он вышел на балкон и вернулся с оружием в руках. – Придется его как следует почистить. Он лежал в луже… Так ты называешь это игрушкой?

Эйли кивнула. Сабик сел в кресло напротив нее, повертел аркебузет в руках и бросил его в угол.

– Почему?

Эйли решила блеснуть своей эрудицией, почерпнутой из уроков в Лицее.

– Ну, во-первых, – начала Эйли самоуверенно, – все эти аркебузы долго заряжаются. Пока ты его заряжаешь, пройдет несколько минут, а лучник всего за одну минуту успеет выпустить в тебя добрую дюжину стрел.

– Ты умеешь стрелять из лука? – спросил князь.

– Я стреляла только из арбалета, – ответила Эйли. – Я плохой стрелок. – Она продолжила: – Во-вторых, пуля пробивает кирасу ничуть не лучше арбалетной стрелы.

– Ты пробовала?

– Нет, но мне рассказывали.

– Кто?

Эйли поведала о Батене с Плато, офицере, которого разжаловали в рядовые, сослали на Край и там сбросили вниз.

– И он летел вверх тормашками вниз все две мили? – улыбнувшись, спросил князь.

– Нет, ярдов десять.

– И не смог подняться наверх? Хиловаты у нас в Империи офицеры…

– Кто бы дал ему подняться? Не для того его скинули, – резонно возразила Эйли.

– Понятно, – серьезно кивнул князь. – Но мы отвлеклись. Итак, в-третьих?

– В-третьих, эти самые пули летят в цель куда хуже стрел и болтов. И в-четвертых – это просто глупо выбрасывать с каждым выстрелом по унции свинца.

– Мушкетная пуля весит около двух унций, – заметил князь.

– Две унции! – поразилась Эйли.

– Доспехи она пробивает. Вот с меткостью и скорострельностью действительно есть проблемы, – согласился князь. Где-то пробили большие дворцовые часы.

– А ты знаешь, сколько времени? Тебя не будут искать?

– Наверное, – ответила Эйли.

– Наверное да или наверное нет?

Эйли просто пожала плечами.

Сабик посмотрел на нее, потом встал и вышел в спальню. Вернулся он почти сразу; в руке у него был тонкий плащ.

– Накинь хотя бы это, – сказал он. – К сожалению, я не могу предложить тебе подходящей обуви.

Эйли встала. Князь набросил плащ ей на плечи, завязал тесемки, а она накинула на голову капюшон так, чтобы лица было не видно.

– Пойдем, я провожу. – Сабик накинул на себя точно такой же плащ и тоже спрятал лицо под капюшоном. Они вышли в коридор и через несколько ярдов начали спускаться по винтовой лестнице.

– Высоковато, – прошептал Сабик, – но мне просто нравится жить в этой четверти Дворца…

Они вышли во двор, не спеша, как и все прогуливающиеся, дошли до подъезда, в котором жила Эйли; а что до капюшонов, то по случаю дождя в плащах и накидках были многие. Эйли хотела попрощаться с новообретенным братцем внизу и бежать к себе, но Сабик настоял, чтобы подняться вместе с ней, и проводил до самых покоев. Это было приятно – почувствовать себя хоть на мгновение настоящей дамой. На прощание он поцеловал ей руку.

Открыв дверь, Эйли сразу же попала в лапы рассерженных Минтаки и Шаулы.

– Негодная девчонка! – шипели они, напрочь забыв насчет «вашего высочества» и прочих галантностей. – Ты знаешь, что получается из девушек, которые в твои годы бегают в домино на свидания с кавалерами?

Эйли плотнее запахнулась в плащ, чтобы дамы, не приведи Бог, не увидели, в каком виде она возвращается «со свидания».

– Это был не кавалер, – сказала она высокомерно. – Это был мой брат.

– Откуда у тебя здесь брат? – с нажимом произнесла Шаула.

– У меня здесь есть брат, – сказала Эйли четко. – Князь Сабик, сын Альхены.

Минтака задохнулась от негодования.

– Его высочество князь Сабик, – сказала она. – Не забывайся!

– Это ты не забывайся! – резко осадила ее Эйли. – Я тоже не безродная девчонка!

Минтака осеклась. Шаула быстро глянула на нее, потом на Эйли, сказала осторожно:

– Ваше высочество, мы беспокоились о вас…

– Да? – подняла бровь Эйли. – Ну, вот я – жива и невредима. Можете успокоиться и идти спать. – Она обвела женщин надменным взглядом. Жаль, что она не может сейчас спросить совета у матери. Впрочем, она была уверена: мать за выходку, подобную сегодняшней, велела бы ее высечь; но ведь то мама – она имеет право. Эйли повторила: – Можете идти спать. Вы мне сейчас не нужны.

И женщины, переглянувшись, повиновались.

Эйли проснулась рано, почти затемно. Несмотря на то что проспала она всего ничего, около трех часов, чувствовала она себя вполне выспавшейся. Она полежала в постели, вспоминая события этой ночи. Да, натворила она вчера. Если Минтака напишет, как обещала, маме, та будет очень недовольна и прикажет наказать Эйли. Надо было срочно принимать превентивные меры.

И она знала какие.

Эйли встала, выбрала самое скромное, синее, платье и простенькую вуаль из тутового шелка; по совету матери, она старалась как можно реже щеголять в одеждах из морского шелка. Остановилась перед зеркалом, пригладила гребешком короткие, До плеч, волосы, накинула край вуали на голову, после чего тихо вышла в соседнюю комнату и осторожно разбудила госпожу Шаулу.

– Что? Кто? А? – испуганно забормотала та. Эйли приложила палец к губам:

– Тише, давайте не будем будить остальных.

Шаула села в постели.

Эйли опустилась на корточки и шепотом сказала, что да, она признает, что вчера вела себя легкомысленно, надеется, что Шаула и Минтака не очень сердятся на нее – она же не затевала чего-нибудь дурного, просто заговорилась с князем Сабиком и, кажется, проговорила дольше, чем следовало.

– Он угостил меня чаем, а потом проводил домой…

Шаула осуждающе покачала головой.

– А сейчас я должна сходить к Бахрейе и испросить прощения, – продолжила Эйли.

– Хорошо, – сказала мгновенно смягчившаяся Шаула. – Обождите несколько минут, ваше высочество, я сейчас оденусь.