Приют изгоев - Кублицкая Инна. Страница 56

Сабик кивнул. Мальчик был, конечно, прав: какая разница, как выглядят чудовища, которых не было? Сабик задал этот вопрос, просто чтобы потянуть время. Ведь это страшно трудно – принять на себя ответственность за такое решение. Это конец карьере при Дворе, конец благорасположению Императора и Императрицы, презрение друзей, ссылка куда-нибудь в дальний гарнизон…

Ведь придется отдавать приказ, по которому его отряду надлежит всячески трусливо бежать встречи с врагом, который беспрепятственно и нагло идет по твоей земле, оставляя за собой горе и разорение, – пусть даже .с врагом непонятным и непобедимым. А все говорило именно о полной непобедимости Абрак-саса, а следовательно, о бессмысленности схватки с ним. Тем более – схватки неподготовленной…

Значит, надо решаться. Хотя бы для того, чтобы сохранить отряд, который, возможно, пригодится позже…

Сабик поднял со стола серебряный колокольчик и позвонил. Вошел полковник Акубенс.

– Пожалуйста, полковник, распорядитесь. Мы снимаемся с этого места, – сказал Сабик резко. Он старался не смотреть в глаза Акубенсу. – Мы выступаем, – Сабик подошел к карте, – по дороге на восток. Как можно более поспешно… Мне неприятно вам это говорить, полковник, но от встреч с противником мы впредь будем уклоняться… И пожалуйста, позаботьтесь о господине Феретиа, мне кажется, ему необходим врач.

Мальчик встал, сделал неловкий поклон и, покачиваясь, вышел.

Акубенс, не сказав ни слова, посляиовал за ним.

Сабик сел за стол, дописал к письму несколько фраз, размашисто расписался, взял из своего походного бюро лимонно-желтый узкий конверт, в каком единственно прилично посылать письмо близкой родственнице, надписал его, вложил внутрь несколько исписанных мелким четким почерком листов и запечатал сургучом.

Только после этого он встал и вышел из шатра.

За несколько минут лагерь успел неузнаваемо измениться: солдаты быстро и споро собирали палатки, затаптывали костры, укладывали пожитки и поправляли оружие.

Полковник Акубенс стоял немного в стороне и смотрел на север.

– Вы что-то увидели там, полковник? – спросил Сабик, подходя к нему.

Акубенс повел бровями, оборачиваясь к князю. Лицо его изменилось – потеряло привычную каменную неподвижность, как бы опало вниз, так что Сабик с удивлением заметил, что полковник гораздо старее, чем он к тому привык с юношеских лет. в глазах старого вояки была тревога, которая, впрочем, моментально исчезла, едва он услышал голос князя.

– Я задумался, ваше высочество, извините, – сказал он.

– Пожалуйста, полковник, распорядитесь, чтобы это письмо было отправлено немедленно. – Князь протянул ему конверт.

Акубенс его принял, махнул кому-то рукой и передал мгновенно возникшему откуда-то из темноты ординарцу.

Сабик тоже поглядел на север.

Там еще ничего не было видно…

Еще ничего…

Ничего…

Ничего особенного…

– Ваше высочество, – донесся до него голос полковника.

Сабик вздрогнул. Ему показалось, он задумался не более чем на секунду; оказалось, прошло по крайней мере несколько минут. Лагерь был практически свернут, и отряд неровными шеренгами, угадывающимися на фоне темной линии горизонта силуэтами, уходил на восток.

«Однако! – сообразил Сабик. – На север лучше не смотреть. Кажется, колдун уже близко».

– На север лучше не смотреть, – сказал он негромко полковнику. – Похоже, начинают действовать чары.

– Мы уже готовы, – сказал Акубенс.

– Тогда в путь, – кивнул Сабик, окончательно сбрасывая оцепенение. – Нельзя терять ни секунды.

Они самым постыдным образом удирали на восток: на самой большой скорости, которую могли себе позволить.

Молодой Феретиа, хотя и устал, взял на себя что-то вроде охранительной функции: он то скакал впереди, то отставал до арьергарда; цепко вглядывался вперед и назад, разыскивая и, слава Богам, пока не находя никаких следов продвигающегося с Севера войска Абраксаса. Полковник дал ему свежего коня, но и того он вполне мог загнать до пены.

Дорога уходила в холмы; Феретиа отделился от отряда, поскал к вершине одного из холмов, с которого хорошо просматривалась местность на севере.

– Они уже видны, – доложил он с тревогой, возвратившись. – Ваше высочество, запретите своим людям оглядываться. Тот, кто оглянется, увидит смерть.

Сабик еще раз удивился старинной вычурности речи северян, но последовал совету мальчика; впрочем, слухи, разошедшиеся уже среди солдат отряда, не пробуждали в них желания тягаться силами с колдуном. К счастью, холмы скоро скрыли отряд от продвигающихся на юг войск Абраксаса.

На ночь Сабик распорядился встать по возможности скрытно, чтобы не заметил противник; понятно, частью удобств пришлось пожертвовать.

Они остановились на лесной поляне.

Молодой Феретиа заснул почти сразу же, едва коснулся земли; Сабик попросил полковника приставить к мальчику толкового денщика из старослужащих солдат; мальчик был сейчас, пожалуй, единственным человеком, который мог помочь отряду.

Утром оказалось, что отошли они недостаточно далеко, чтобы избежать чар колдуна: всю ночь всех, кроме Феретиа, мучили кошмары, знакомые лица вдруг превращались в чудовищные маски, а те, кто устремлял взгляд на северо-запад – уже северо-запад, а не север! – надолго застывали в непонятной задумчивости. Сабик приказал отойти еще на две мили к востоку, и теперь влиянию чар Абраксаса поддавались только немногие наиболее впечатлительные люди. Сабик решил, что такое состояние его вполне устроит – полезно иметь что-то вроде компаса, указывающего направление на противника.

И стрелкой этого невидимого компаса был молодой Феретиа. Сабик сразу понял, что отправить мальчика в Столицу сейчас он не сможет. Не поедет мальчишка в Столицу – сочтет, что его отправляют из жалости, и, не ровен час, застрелится от позора из одного из своих «мартынов». К тому же, сейчас он был им необходим как разведчик. Кажется, на него действительно не распространялось колдовство.

Молодой Феретиа почти все время спал, просыпаясь разве что для того, чтобы поесть; впрочем, аппетита у него не было: просто хотелось есть – и он ел, с отвращением запихивая в себя пищу. Сабик даже пожалел, что не захватил с собой искусного повара: может быть, хоть кулинарные изыски помогли бы мальчику побыстрее прийти в себя. Феретиа не был ранен, установил лекарь, все обошлось несколькими синяками и ссадинами, однако, судя по всему, мальчик получил сильный удар по голове и, как следствие, сотрясение мозга, что вполне объясняло его состояние.

– Он весь вчерашний день скакал верхом, – напомнил князь Сабик.

– Пожалуй, не следовало бы ему это делать, – заявил лекарь.

Следующий день прошел в тревожном ожидании. Взгляды зачарованных солдат постепенно смещались на запад.

Сабик прикидывал по карте примерный маршрут колдуна, составленный по донесениям; получалось, что Абраксас продвигается на Юг почти строго по меридиану – насколько ему позволяли дороги. Сабик еще и еще раз обращал глаза на записку бывшей невесты, найденную в отосланных вещах; это было практически единственное донесение из тыла врага, правда, не сказать, чтобы очень вразумительное:

«Ваше высочество, ни в коем случае не приближайтесь к самому Абраксасу и к его слугам, одетым в серебристые плащи, ибо тот, кто их видит, теряет волю. Абраксас прошел Сегид, Тестал, Эрисихтон, Ферет и Косоа; здесь все подчинены его чарам, однако, едва он скрывается, чары развеиваются. Я не понимаю, что ему нужно: сокровищницу моего отца он почти не тронул – золото ему не нужно, драгоценные камни ему не нужны, даже власти ему достаточно только той, что вызывается его чарами. Князь Сагидский казнен им прилюдно – и народ ликовал. Тестальский царь и князь Эрисихтонийский тоже казнены. Однако ни в Сагиде, ни в Тестале, ни в Эрисихтоне Абраксас не оставил ни наместников из своих приспешников, ни гарнизонов – его ничуть не волнует, что там теперь происходит. Может быть, мне удастся купить жизнь для моих родителей; я молю Богов, чтобы моих мать и отца минула горькая участь прочих правителей.