А еще я танцую - Мурлева Жан-Клод. Страница 12

Ладно, кажется, я увлеклась.

Но, видите ли, это все из-за того, что я неравнодушна к детям. Они переворачивают мне душу и сердце. Заставляют сходить с ума от любви. И от печали.

Не собиралась вас в это посвящать, но рассказ о том горе, каким стало для вас исчезновение Веры, всколыхнул во мне собственные воспоминания.

Постараюсь покороче. Извините за телеграфный стиль – все, что надо, вы прочитаете между строк. Двенадцать лет назад у нас с мужем родился ребенок.

Мне было двадцать два года, и я только что похоронила отца. Через три месяца и восемь дней на свет появился мой сын. Филимон.

Мужа я к тому времени успела разлюбить. Он вел себя грубо – по-моему, я вам об этом уже говорила.

Филимон родился с сердечной недостаточностью. Он прожил ровно семнадцать дней.

Я чуть не свихнулась. Меня на несколько месяцев определили в так называемый санаторий – вам не надо объяснять, что это было за заведение. Там меня с утра до ночи накачивали антидепрессантами. А потом я каким-то чудом вынырнула на поверхность.

Чуть собравшись с силами, я развелась с мужем. И – никому не нужная, без гроша в кармане – переехала к матери, то есть сюда, в этот самый Ле-Клуатр.

Мы с матерью прожили вместе почти девять лет. Благодаря ей я постепенно пришла в себя. Посещала психоаналитика. Поступила учиться – на заочное отделение. С головой погрузилась в учебники и другие книги, хваталась за что угодно, лишь бы не думать о том, что со мной случилось. Получила диплом и наконец начала работать. Первое время в одной общественной организации, потом открыла свое дело.

В прошлом октябре моя мать скоропостижно скончалась при обстоятельствах, о которых я расскажу вам как-нибудь потом. Я повесила на дверь своего кабинета табличку «Нет по причине похорон» [6] – как в песне Брассенса («Завещание», слышали ее?). И больше туда не возвращалась.

Теперь вы знаете (почти) все. Кроме того, что касается пресловутого пакета, который я отправила вам около месяца назад. Спасибо, что все еще не вскрыли его. Во имя дружбы, благотворной для нас обоих, осмелюсь попросить вас не делать этого и впредь.

Что-то я ужасно разволновалась – из-за того, что рассказала вам о Филимоне и своей матери. О своих утратах.

Поймите, милый Пьер-Мари, разве могу я поделиться этим с директором банковского отделения? История-то совсем не гламурная. Вряд ли она ему понравилась бы.

При всем при том я не теряю надежды когда-нибудь встретить человека, который полюбит и мои округлости, и мои угловатости. Если эта жемчужина попадется мне до того, как станет слишком поздно, я бы очень хотела подарить своему Филимону братишку или сестренку. Но пока что у меня другие заботы. Прежде всего я должна провести расследование по поводу того, о чем мне сообщила моя тронутая Одетта. Займусь этим на неделе и буду держать вас в курсе. Мне очень понравилось ваше сравнение с недосчитанными цыплятами – у меня такое впечатление, что у нас с вами их полный птичий двор! Судя по всему, вы по своей профессиональной привычке упрекаете себя в этом. И напрасно! Плюньте на порядок и хронологическую последовательность. Жизнь хаотична, и не мне вам это объяснять. Лучше рассказывайте мне все, что приходит вам в голову, я это обожаю.

Со своей стороны я собираюсь перечитать ваш «гонкуровский» роман в надежде отыскать в нем след женщины, которую вы так пылко любили, – уверена, она прячется в нем за каждой строкой. Кроме того, попробую вычислить, какие куски вы писали запершись в туалете. Вот позабавлюсь!

Подумайте о моем предложении насчет детской литературы и дайте мне знать. Разумеется, вы не сможете включить в детские книжки пассажи о своем увлечении женскими округлостями, и я понимаю ваше разочарование… Но если дело только в этом, напишите эротический роман и опубликуйте его под псевдонимом!

Обнимаю вас. Согласна, что снег – веская причина, чтобы считать жизнь прекрасной. Но у меня за окном – только дождевые струи, нещадно колотящие по моим первым проклюнувшимся нарциссам. Глупые, они решили, что пришла весна, и вот им наказание. В будущей жизни перееду на юг и посажу кактусы. Хотя нет! Лучше пассифлору! До скорого, мой дорогой непишущий писатель!

Не забывайте писать мне!

11 марта 2013

Пьер-Мари, я в смятении! Только что перерыла всю свою библиотеку – «Сумеречной мелодии» в ней нет! Ладно, надо успокоиться. Должно быть, я плохо искала. Но какая обида! После вашего письма мне так хотелось ее перечитать. Э-эх!..

12 марта 2013

Дорогая Аделина!

Вы не говорили мне, что ваш муж вел себя грубо; вы сказали только, что он был редкой сволочью. Итак, редкая сволочь вас поколачивала. Но вы высокая крупная женщина, неужели вы не могли дать ему сдачи? Обязательно надо было! Когда у кого-нибудь из моих детей возникали аналогичные проблемы в школе, я всегда давал ему один и тот же совет: не вступай с драчуном в разговоры, просто двинь ему в морду. Веру это бесило. Она считала, что нужно постараться понять того, кто распускает руки, и убедить его больше так не делать. Умом я с этим согласен, но в душе остается желание хорошенько врезать гаду, и оно пересиливает.

Для своих юных лет вы успели проделать весьма извилистый жизненный путь! Если я внимательно читал ваши письма, то, судя по самым значительным событиям – или тем, которыми вы сочли нужным со мной поделиться, – ваше существование до настоящего времени протекало следующим образом (поправьте меня, если я ошибусь).

Вы родились в 1979 году. С 1979-го по 1991-й росли вверх и (немного слишком) вширь; в 1992-м (вам тринадцать лет) вы открыли для себя, что ваш отец гомосексуалист и ведет двойную жизнь. Начиная с 1993 года вы стремительно толстели. В 1994-м ваш отец ушел из дома; в 1999-м (вам двадцать) вы вышли замуж за редкую сволочь, склонную махать кулаками; в 2001-м (вам двадцать два года) вы узнали о смерти отца и родили сына (Филимона), скончавшегося в возрасте 17 дней. С 2001-го по 2003-й вы пребывали в депрессии. В 2003-м (вам двадцать четыре) вы перебрались в Ле-Клуатр, к матери. С 2003-го по 2012-й вы приходите в себя. В 2012-м (вам тридцать три) умирает ваша мать. В 2013-м вы вступаете в переписку с писателем Пьером-Мари Сотто.

Вы на меня сердиты? Справедливо. С моей стороны чудовищно перечислять через запятую превратности вашей судьбы. Но вы сами виноваты, не давая мне почти никаких поводов порадоваться за вас. А теперь представьте на секунду, что удача, вместо того чтобы бежать от вас без оглядки, повернулась к вам лицом.

Итак, вы родились в 1979 году. С 1979-го по 1991-й счастливо росли в дружной и любящей семье; в 1992-м (вам тринадцать лет) вас приняли в юношескую сборную Франции по гимнастике; в 1993-м (вам четырнадцать) вы досрочно окончили среднюю школу, побив национальный рекорд; в 1999-м (в свой двадцатый день рождения!) вы познакомились с Франком – наследником цементной империи Лафаржей, влюбились в него без памяти, а в 2003-м (вам исполнилось двадцать четыре года) вышли за него замуж. Ваши родители благодаря вашей помощи переехали в имение под Ниццей площадью восемь гектаров; с 2003-го по 2008-й вы произвели на свет четырех детей (двух девочек и двух мальчиков – дважды королевский набор!), а в 2013-м писатель Пьер-Мари Сотто обратился к вам с просьбой написать вашу биографию, но вы ответили ему отказом.

Простите меня, Аделина, мне самому совестно, но с моей стороны это не более чем самооборона. Есть вещи, которых я не выношу; вещи, вынуждающие меня выписывать зигзаги, отшучиваться или, как говорят регбисты, выбивать в аут. Смерть ребенка – одна из таких вещей. Я говорил вам, что предпочитаю свадьбам похороны, и обещал рассказать почему. Теперь, когда мне известно, что вам пришлось пережить, я, пожалуй, откажусь от этого обещания.