Прокачаться до сотки 5 (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович. Страница 38

— А кнутом по роже? — в руках богини появляется оружие.

— Так я увернусь же! — разводит руками Балагур.

— Ты сам напросился! — размахивается.

— Мама, прекрати! — Руслана заслоняет собой Балагура.

— Не мешай мамке буянить! — Вовка отодвигает девушку в сторону.

— Ты ещё и защищаешь его? — возмущается Леофаста.

— Я хороший! — поддакивает Вовка.

— Заткнись! — не очень вежливо, зато хором просят мама с дочкой.

— Ну, всё хватит! — встаю с камня. Эльф ещё недавно с грустным видом на нём восседавший, аж подпрыгнул, от удивления. — Устроили тут. Стыдно смотреть. На минуту оставить нельзя. Кстати Леофаста, тебе очень идёт это платье. Идеально подчёркивает фигуру. Даже не задумывался насколько у тебя тонкая талия. А уж про вкус молчу. Сразу чувствуется тонкая душевная организация и чувство стиля. Хотя, что говорить. Ты собой любую одежду украшаешь. Мне, кажется, даже если мешок надеть и то будет глаз не оторвать. М-м-м… — покачиваю головой.

— Грх… Хи-хи… Думаешь? — Леофаста стеснительно затеребила пальчиками плёточку.

— Уверен, на сто процентов. Вот кого хочешь, спроси, если мне не веришь. Вон люди посторонние. Можем у них поинтересоваться, — без зазрения совести, перевожу стрелки на НКВДшников. Будут знать, как торговаться, за хабар, который я добуду. Возможно, даже потом и кровью.

Богиня оборачивается и впивается взглядом в стоящего самым ближним орка. Тот сглатывает и, чиркнув себя по горлу, и щёлкнув по зубу, выдаёт:

— Зуб даю, век воли не видать!

Тем временем, сурово командую:

— Руслана, стой молча и не отсвечивай.

— Вот ещё… М-м-м… — девушка пытается возмутиться, но замолкает, ибо трудно говорить с зажатым ладонью ртом.

— Команды надо выполнять сразу, с радостью и энтузиазмом, — поучает блондинку Вовка, стремительно утягивая её назад, за спины наших ребят и девчат, с глаз матушки долой. — Претензии высказывать потом, шёпотом и в одиночестве.

Глаза Русланы в очередной раз меняют цвет. Нормально. Так глядишь иллюзии разрушатся, и отстанет от меня с этим замужеством.

А я тем временем подскочил в Леофасте, и, подхватив её под локоток, потянул в сторонку, подальше от чужих ушей.

— Ты чего красота моя неописуемая, буянишь?

— Ты зачем, гад такой, меня с сестрой поссорил?

— Я? — ткнув себя пальцем в грудь, делаю большие глаза.

— Ты!

— Дал вам в руки оружие, открыл портал, выпихнул туда драться?

— Нет, но…

— Повторяю вопрос. Чего буянишь?

— Ты же всё подстроил! — всплёскивает руками.

— Я?

— Ты!

— То есть это я, — начинаю загибать пальцы, — дал вам в руки оружие, открыл портал…

— Ты что издеваешься? — притопывает ножкой.

— Я?

— Ты!

Поднимаю вверх руку, с растопыренными пальцами:

— То есть это я, дал вам в руки оружие, — загибаю мизинец, — учти, в эту игру я могу играть до самого вечера.

— Бесишь!

— Я? — тычу в себя пальцем.

— Ты! Так стоп! Прекрати или я за себя не отвечаю! — топает ножкой.

— Всё что ты можешь со мной сделать, — приобнимаю красотку за талию, — это догнать, завалить и отсосать.

— Да я в целом только, за. Хи-хи. Но боюсь, дочка не поймёт, — вздыхает.

— Не поймёт, — соглашаюсь.

— И что делать?

— Не палиться, — усмехаюсь.

— Как же я себя ненавижу, — опускает голову.

— За что же это?

— Знала же, что дочка на тебя запала, решила помочь ей, и вот, нате вам, результат, — разводит руками. — Сама втрескалась, хоть волком вой. Ещё и дочка, уйдёт с этой проклятой планеты, а я останусь загибаться с тоски здесь.

— Прям так загибаться?

— А ты попробуй, хотя бы десять тысяч лет, да пусть даже тысячу прожить в мире, где ничего не меняется. Я уж молчу про более долгий срок. Хорошо Всеслав надоумил Эдема игру устроить. Хоть какое-то развлечение было.

— Так наладится со временем всё. Снова начнёте играть.

— И что? Один фиг, всё одно по одному.

— И что никакого варианта свалить? Всеслав вон носится же по вселенной, — чещу в затылке.

— У других богов есть ареал обитания. Когда цивилизация расползается от звезды к звезде, боги следуют туда, где есть вера в них. Наш же мир закрыт, ни чужим богам сюда нельзя, ни нам отсюда. Как представлю, что ни дочь свою, ни тебя, никогда больше не увижу, так хочется сдохнуть. Но, увы, я бессмертна. Так что остаётся только смириться и влачить своё жалкое существование.

— А если это изменится?

— Как?

— Ну мало ли… — отвожу взгляд, поняв что сболтнул лишнего.

— Ты что-то знаешь? — преданно заглядывает в глаза.

— Нет. Просто всякое бывает, — развожу руками.

— На Эдеме, не бывает, — вздыхает. — Разве что… — в глазу, не закрытом повязкой, разгорается огонёк.

— Эй-эй, угомонись!

— Да-да. Хи-хи… Я поняла. Я молчу. Ни словечка никому. Только скажи, всё сделаю. Хи-хи… Вырваться с этого поганого мира. Хи-хи… Тихо-тихо. Это секрет. Эдем не должен узнать.

— Лео, ты это? Ты чего? — обеспокоенно смотрю на, как будто, тронувшуюся умом красотку.

— Ничего. Ничего не слышала. Это секрет.

— Леофаста! — трясу девушку за плечо.

Богиня отскакивает от меня на пару шагов и со всего размаха, бьёт себя ладонью, сперва, по одной стороне лица, затем по другой.

— Ай-ай… — хватается за повязку. — Глазик мой, глазик.

— А что у тебя с глазом-то?

— А фигня, к вечеру заживёт, — отмахивается Леофаста. — Как думаешь, с дочкой удастся помириться? Как подумаю, что уйдёт с Эдема в обиде на меня, так хоть… — глаз снова начинает затягиваться поволокой.

— Так, стоп! — поднимаю руку. — Ты же мне веришь?

— Тебе? — с сомнением смотрит на меня и, вздохнув, сообщает. — Ты прожжённый манипулятор и плут. Но да. Тебя я верю.

— Я постараюсь вас помирить.

— Спасибо!

— Обращайся.

— Ну я пойду тогда? — неуверенно смотрит в сторону нашего коллектива среди которого затесалась её дочь.

— Нет, — качаю головой. — Сделай милость, постой рядышком. В роли суровой богини. Иначе, чувствую, они там до вечера хабар будут делить, — киваю на Степаныча, что азартно размахивая руками, спорил с кучкой НКВДшников, не менее активно жестикулирующих.

Но вся их малина закончилась, стоило явить свой светлый лик Леофасте. Хотя ладно, кому я тут наваливаю. Первое на что обращают внимание при явлении Леофасты, это не лик её, а очень даже конкретные дойки.

Так что мужикам в её присутствии тяжко, мало того что богиня, так ещё попробуй не пялиться. А куда деваться? Вдруг изволит разгневаться. Так ведь и не отвернёшься, вдруг ещё хуже станет. Так что мужички изображают стоиких оловянных торгашей, и смотрят в ехидный глаз. Получается плохо.

И я, в данной ситуации, явно нахожусь в очень выгодном положении. Не то, что меня не привлекают прелести богини, тут как говорится: «Если ты эстет, то эстет навсегда». Просто я эту дамочку видел во всевозможных ракурсах и позициях. Так что, по крайней мере, воображение не шалит, как дурное.

Однако, вернёмся к нашим баранам, что столпились и пялятся, делая вид, что они не такие и вовсе даже не очень сильно заинтересованы.

— Короче, хватит тянуть кота за все подробности. Мы ещё не знаем, сколько человек туда могут войти. В идеале, по утверждению богини Леофасты, если все живы, то войти сможет лишь один человек. Это вроде как бонус за повторное открытие. При этом, вошедший должен быть из тех, кто открывал дверь.

— А если кто-то погиб? — интересуется орк.

— В этом случае, пока не войдут открывавшие, дверь никого не пропустит.

— То есть трое ваших, при особом везение двое, — кивает Сергей. — Хотелось бы, чтоб наши оказались все живы, но шанс чертовски мал. Ты наглядно продемонстрировал, умение прятаться. Но вот твой пёс и дочь великой богини, они так могут?

— Пух, точно может, а вот Руслана-а-а… — задумчиво тру подбородок. — Леофаста, а твоя дочь умеет прятаться? Есть у неё такой навык?

— Есть, — кивает, поджав губы, — уж, что она умеет делать хорошо, так это прятаться. С кнутом тоже умеет обращаться.