Нелегал. Том 2 (СИ) - Корнев Павел Николаевич. Страница 18

Так стоит ли тогда тянуть резину?

— Займусь наукой! — решительно заявил я.

— Уверен?

— Да!

Георгий Иванович никак мой выбор комментировать не стал, откинулся на спинку кресла и сказал:

— Тогда с должности секретаря дисциплинарного комитета тебя завтра-послезавтра турнут. Скажешь — почему именно так? Давай! Прокачай ситуацию! Все исходные данные у тебя на руках!

Тут уж я с ответом торопиться не стал, встал со стула, прошёлся по кабинету.

— Вихрь попробует вернуть в студсовет то злополучное дело, Сева надавит на меня, я продолжу стоять на своём. Служба охраны предложит новую кандидатуру секретаря, руководство студсовета тремя голосами против одного её примет. Пока суд да дело, у оперчасти выйдут сроки, и они будут вынуждены рассмотреть вопрос о благонадёжности ревнивого аспиранта. В итоге его отправят в санаторий закрытого типа, и вроде как всё получится само собой.

— Молодец, — похвалил меня Городец. — но не зацикливайся на том случае, смотри шире.

— Вяз меня не сожрал, а Вихрь сможет. Вроде пустяк, но авторитета у него прибавится. Репутации Стройновича такой манёвр тоже на пользу пойдёт, раз уж он меня в прошлый раз прикрыть сумел, а вот на президиуме студсовета это не лучшим образом скажется. На перевыборах кто-то из них при вашей посильной помощи точно отсеется. Ну и вы с Альбертом Павловичем своих людей в дисциплинарный комитет проведёте. Брак и Жёлудь там теперь будут, так?

— Так, — подтвердил Георгий Иванович. — Заслужили.

— Да я не спорю.

— И хорошо, что не споришь. — Куратор наставил на меня указательный палец. — Сессию не завали! В конце месяца твою группу планируют задействовать по линии особого дивизиона, так что времени на пересдачу может и не оказаться. В идеале все долги уже на следующей неделе закрыть.

Прозвучало это заявление столь обыденно, что я отнюдь не сразу осознал его смысл. Потом только уже встрепенулся.

— Задействовать — это как?

Георгий Иванович пожал плечами.

— Надо понимать, устроят аттестацию в боевых условиях. Подробностей не знаю, не мой профиль. Но аккуратней там.

— Ага, — кивнул я. — Буду.

И невольно передёрнул плечами. Невесть с чего стало не по себе.

Часть первая

Глава 4/1

В штаб корпуса вызвали в среду, двадцать второго числа. Ранним утром на квартиру заявился вестовой и вручил повестку, согласно которой мне надлежало явиться на приём к начальнику особого дивизиона — подполковнику Дерябе.

Волей-неволей закралось подозрение, что благодаря кураторам в очередной раз угодил в жернова ведомственных интриг, отчасти успокоило лишь примечание «форма одежды парадная». Если б вызывали на ковёр, не до таких мелочей было. Наверное.

Волосы с момента последней подстрижки у меня отрасти ещё не успели, так что я наскоро избавился от щетины, облачился в форму и встал перед зеркалом, оглядел свои награды: знаки «За отличную службу» и «Защитник республики», медали «За храбрость», «За боевые заслуги» и «За отличие в охране общественного порядка».

Последней меня удостоили за изобличение Резника, что с подачи Эльвиры Генриховны и Эдуарда Лаврентьевича по всем отчётам проходило как ликвидация агентурной сети Гросса. Думал, Георгий Иванович запрёт её в сейф, но тот лишь похлопал меня по плечу.

— Шила в мешке не утаишь. Носи!

Но куда носить-то? Не в институт же! Сегодня первый раз при полном параде в свет выберусь.

На улице шёл дождь вперемешку с мокрым снегом, и после недолгих колебаний я уставной шинели предпочёл плащ. Пока добирался до штаб-квартиры ни разу об этом выборе не пожалел, а там, дабы не смущать неподобающим видом высокое начальство, сразу снял своё кожаное чудовище и оставил его в дежурке.

В приёмной подполковника я неожиданно для себя столкнулся со старшим лейтенантом Пономарём, который первое время руководил подготовкой нашей группы, и кое-что стало проясняться.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! — поприветствовал я наставника.

Тот протянул руку.

— Здравствуй, Пётр! Давно не виделись.

Я приметил бледность кожи, осунувшееся лицо и запавшие глаза, а ещё — две новых нашивки за ранение, сложил одно с другим и предположил:

— Вы никак из госпиталя?

— Фактически — из двух, — усмехнулся старший лейтенант. — В Окресте контузило, так меня для поправки здоровья на юг отправили, морским воздухом подышать.

— Жарко там было?

— Да уж не холодно.

Распахнулась дверь, из коридора в приёмную вошёл Герасим Сутолока. Снял шапку, стряхнул с неё снежинки, поздоровался с нами. Он ещё только убирал на вешалку пальто, когда на столе коротко тренькнул телефонный аппарат.

— Проходите, вас ожидают! — объявил адъютант, вернув трубку на рычажки.

Я поборол совершенно иррациональную неуверенность, поднялся со своего места и двинулся вслед за старшими товарищами. Подполковник Деряба оказался высоким статным господином лет сорока — подтянутым и светловолосым, и был он мне совершенно точно знаком. На приёме у Врана поименовал меня прапорщиком именно начальник особого дивизиона.

При нашем появлении подполковник поднялся из-за стола и поздоровался за руку с Пономарём и Сутолокой, а меня покровительственно похлопал по плечу.

— Поздравляю с производством в офицеры, товарищ прапорщик! — сказал он после этого и усмехнулся. — Надеюсь, на сей раз обойдётся без разжалований.

— Служу республике, товарищ подполковник! — отозвался я.

Деряба ответил пристальным взглядом и спросил:

— Группа готова к выполнению боевого задания? — Он тут же выставил перед собой руку. — Отчёты я читал, интересует твоё личное мнение. Готова группа к операции в тылу врага? Да или нет?

Что я мог на это ответить? Разумеется, коротко выдохнул:

— Готова!

Подполковник кивнул и обратился к Сутолоке.

— А ты что скажешь, Герасим?

— Обучение идёт с незначительным опережением графика, последние три месяца все тестовые задания сдавались на высший балл.

— И всё же: да или нет?

Герасим колебаться не стал.

— Да.

Начальник особого дивизиона вновь кивнул и объявил:

— Прапорщик Линь, с завтрашнего дня поступаешь в распоряжение старшего лейтенанта Пономаря. Сбор в семь утра на аэродроме при учебном центре. Документы в приёмной. Свободен!

Документов оказалось много. Не мало — так уж точно. Приказ о присвоении звания, о призыве на действующую военную службу и постановке на довольствие, распоряжение о назначении командиром разведывательно-диверсионной группы в составе отдельной роты старшего лейтенанта Пономаря, разнарядка на форму и снаряжение, новое удостоверение. Не забыли даже подготовить справку для института, дабы меня не отчислили за прогулы, благо все зачёты и экзамены я уже сдал.

Службу реабилитации должны были уведомить в общем порядке, но одной только учёбой и работой на Звонаря мои обязательства отнюдь не ограничивались, поэтому, спустившись на первый этаж, я и позвонил из закреплённого на стене телефонного аппарата майору Городцу. Тот выслушал мой доклад и коротко приказал:

— Поднимайся!

Несмотря на немалый чин, Георгий Иванович секретарём не обзавёлся, да и комнатушка его размерами недалеко ушла от каморки уборщицы, ещё и располагалась в глухом закутке, а к двери были прикручены лишь медные цифры, таблички не имелось вовсе. У того же Эдуарда Лаврентьевича кабинет был не в пример просторней.

Вопреки моим ожиданиям, подробностями встречи с начальником особого дивизиона Городец интересоваться не стал, вместо этого выложил на стол отчёты по работе с заокеанскими соискателями и принялся вычерчивать на листе писчей бумаги какую-то сложную схему. Время от времени он уточнял отдельные детали, хмыкал и делал пометки, а потом кинул карандаш и нахмурился, встопорщив усы.

— Не вижу смысла форсировать работу с твоим контактом. Сдаётся мне, от нас только этого и ждут.