Повелитель миражей (СИ) - Крынов Макс. Страница 49

Хобгоблины споро разоблачали нежить, и передавали мне экипировку, которая отправлялась в кольцо. Почти на две трети забил свой пространственный артефакт. И забрал бы больше, если бы от прикосновений ткань не крошилась и не разлеталась в пыль. Время уничтожило бесценные артефакты.

Было бы неплохо, если бы рядом с нежитью валялся хоть один труп их противника — тогда было бы понятно, с чем именно они воевали. А так, увы, придется искать ответ на этот вопрос самостоятельно. Вряд ли нам нужно будет биться против существ, которые смогли бы выжить взаперти сотни лет. Роботы? Пожалуй, нет. Будь это завод, я еще поставил бы на защитную систему, но тогда и ранг миссии должен быть повыше. Големы тоже отпадают: хоть Древние и изучали всевозможные виды магии, но в испытательном центре големам точно делать нечего.

Существам, которые вынесли команду хорошо экипированной нежити, не хотелось попадаться на глаза. Значит, дальше отправится приманка.

Стоило мне пожелать, как рядом возник гоблин.

— Тебе нужно найти врага и привести сюда, — объяснил я мысленно. Если повезет, гоблин не только увидит противника, но и останется незамеченным, либо уведет их в сторону от нас.

На этот раз я подключился не только к зрению и слуху гоблина, но и к обонянию, и даже к тактильным ощущениям. Я отрешился от тела, чувствуя все, что чувствует юнит.

Безоружный коротышка крался по коридору, опасливо поглядывая в запыленные стекла и приоткрытые двери. В лабораторных помещениях разруха, пыль и раскиданные в спешке вещи. Только чем он дальше шел, тем больше в вековой пыли попадалось следов, оставленных голыми ногами. В лабораториях попадались вывороченные из стен мониторы, разобранная и раскуроченная аппаратура. Похоже с отсутствием в осколке разумных я погорячился.

Гоблин полслеповато щурился — амулета у него не было, а темные коридоры освещались только редкими светодиодными табличками над дверьми — созданные для того, чтобы обозначить выход в условиях пропажи электричества, таблички на изотопных батарейках продолжали светить спустя сотни лет.

Я рассматривал глазами гоблина попадающиеся на стенах схемы, направляя его в центр лаборатории. Юнит крался по коридорам около часа, когда в тишину вплелись новые звуки, и неслись они как раз со стороны, куда шел коротышка.

Там кто-то скулил. Ну или подвывал — не знаю, как будет точнее.

Гоблин и прежде не шумел, а теперь и вовсе замер, чтобы ни скрип бетонной крошки под стопами, ни шуршание тряпок его не выдало. Юнит при жизни был трусливым, как и любой из их племени, и теперь не спешил отказываться от привычного поведения. Хорошо, что уговаривать гоблина идти дальше не нужно: стоило только приказать, и коротышка пошел вперед, наплевав на страх. Снова камешки зашуршали под зелеными ногами, и снова раздался тот же скулеж, только более отчетливый и протяжный.

В осколках вообще редко бывает что-либо приятное, и зачастую оно связано только с оценкой добытого. Но этот вой мне не нравился особенно — от него волосы вставали дыбом.

Спустя минуту я получил подтверждение своим предчувствиям, когда гоблин завернул в очередной коридор и увидел скулящее существо.

Это помещение было размером с триста-четыреста метров. На потолок подвешены светящиеся дверные таблички. Долго его не разглядывал — меня привлек железный стол посреди помещения. Точнее, тот, кто на этом столе лежал, примотанный медной проволокой за ноги и руки. Матово черный, худощавый гуманоид лет сорока, голый, небритый и нечесаный. Но меня его гигиена волновала меньше, чем две пары рук.

Древний.

Впервые вижу живого представителя цивилизации, которая, по мнению нашей расы и некоторых прочих, устроила грандиознейший ивент с осколками сотням миров.

В тусклом свете отлично видны почерневшие кисти рук и ног. Похоже, пленник здесь находится очень долго. Ставлю навык иллюзий против золотой монеты, что он находится здесь с момента подрыва. Вряд ли кто-то поймал Древнего и приволок его в лабораторию, чтобы приковать к столу.

Из дальнего угла помещения послышался шорох. То, что я при беглом осмотре принял за кучку тряпья, зашевелилось и поднялось — худая вытянутая фигура ростом под два метра. И шорох услышали не только чуткие уши гоблина, но и Алод. Пленник снова издал свой стон-вой и забился, пытаясь вырваться. На лице его отразился неподдельный ужас.

Я оценил одетую в рванье фигуру, серую кожу, короткие когти. Лич. Даже архилич. Когда-то плащ наверняка был отличным артефактом, только вот время обошлось с ним безжалостно — артефакт зиял дырами, рукава оборваны.

Нежить посмотрела в мою сторону.

— Кто бы мог подумать, что после ожидания в два с половиной века я встречу босоногого лягушонка, — пропел лич на одном из диалектов древнеэльфийского. Пропел медленно и неуверенно, будто вспоминая, как правильно разговаривать.

Думаю, он удивился, когда гоблин откашлялся, и на том же языке, с диким акцентом, — сказывалось не приспособленное для такого горло, — спросил:

— А для чего ждал?

— Заходи, — качнул лич головой. — Поговорим.

Я перехватил контроль над телом и шагнул за порог лаборатории, осматриваясь.

То, что я принял за странный узор на стенах и потолке, оказалось мельчайшими рунами, выцарапанными шилом, гвоздем или когтями нежити. Миллионы рун по всему помещению. Понять смысл знаков получилось очень даже просто: рунные цепочки повторялись, усиливая друг друга, и один и тот же смысл таился в каждом третьем сообщении — сдерживание безумия, закрепление разума. Откат изменений.

И знаки уже начали выцветать, теряя силу. Начиная с низа стен руны сперва ярко вспыхивали, а потом — угасали. Процесс пошел, пусть и медленно.

При внимательном осмотре помещение напоминало одновременно алхимическую лабораторию, кузнечный цех и камеру пыток. Приспособленный под котелок стеклянный кувшин над рукотворной алхимической печью. Груда деталей ждут своей очереди возле горна. В очертаниях кузнечного молота угадывается переплавленный протез, расчерченный рунами укрепления.

Лич смотрит на меня, не указывая на исчезающие руны и не стремясь рассказать как можно больше за как можно меньшее время.

Странная ситуация. Впервые я не сражаюсь, встретившись с кем-то в осколке. И впервые говорю о чем-то с представителем иной цивилизации, который не пытается меня убить.

— Осмотрелся?

Я кивнул.

— Хорошо, — склонил голову лич. — Только в ту комнату, — когтистый палец указывает на дверь в конце помещения, — лучше не заходи, а зайдя — постарайся не смотреть на алтарь смерти в центре комнаты. Такой пылинке в лучах вечности, как ты, лучше не видеть средоточие вечной силы.

— Ладно. А как именно вы оказались здесь без способа покинуть эти

— Нас вел маг пространства по образу, выбитому из другого Алода. А вот этот древний закрыл нам дорогу домой. Их было девять, и они убили портальщика, а я уж постарался, чтобы он не умер за века моего заточения, развлекая меня криками.

— Как именно закрыл? — спросил я, желая услышать про технику работы с порталами, но лич понял меня не так.

— Древние обладают даром к магии пространства, лягушонок. Будь иначе, они не смогли бы открывать порталы, стравливая расы и виды, и дробить наши миры на куски.

— Как ты умудрился поддерживать в нем жизнь?

— Скелеты мышей через норы носят мне травы, зерна — если умел в алхимии, можешь продлевать жизнь разумному очень долго. На двести тридцать седьмой год у котелка я даже получил титул вечного зельевара. Иронично — мертвый поддерживает жизнь.

Мне было бы интересно увидеть мир, в котором располагается Исследовательский центр. Увы, лич продолжил:

— Этаж выше завален полностью тысячами тонн земли и камня — начав копать, я бы похоронил себя и весь этот этаж, но не разгреб бы и десятой доли этого груза. Чудо, что мне удалось найти на нижних этажах клетки с мертвыми животными.

Лич вёл себя доброжелательно, но я не обманывался: проклятье скоро заработает, и монстр захочет меня убить. Вдобавок к этому нежить никогда не была другом живому человеку. Невозможно дружить с тем, кого ты воспринимаешь кормовой базой и заготовкой под такую же нежить.