Повелитель миражей (СИ) - Крынов Макс. Страница 56

Мчусь по воздуху вперед, останавливаюсь возле круглой площадки, похожей на Стоунхендж — по кругу высятся такие же столбы. В середине площадки парит громадный шар, в котором с ураганной скоростью летают сотни тысяч воспоминаний.

Ничего не отвечаю в реальном мире — погружаю в шар ладони. Стоило засунуть в шар ладони, как в мое призрачное лицо попытался ударить порыв стылого ветра, но подхваченные снежинки бессильно пролетают сквозь мою фигуру.

Задаю поисковой запрос. Быстро ловлю образы произошедшего, аккуратно ретуширую и отпускаю кружиться в ураганном вихре дальше.

Тут не собираюсь искать кошмары, как и вмешиваться больше необходимого — вливаю четверть запаса маны в окружающий мир, давая брату самому распоряжаться полученной энергией. Захочет — станет внимательнее на пару дней. Может, откроет для себя новое хобби, или вложит всю силу в мороз своего внутреннего мира, став еще более колючим в мире реальном. Захочет — станет лучше отвечать на уроках. Выше потолка не прыгнет, но концентрироваться на бытовых делах станет проще, пока энергия не иссякнет.

А может — здесь даже появится учебный стол, выточенный изо льда. Или иной воплощенный образ.

Я уже хотел выдернуть ладони из этого шара, но в руки прыгают образы, которых я вообще не искал. Воспоминания брата обо мне самом.

Зацикленный, будто на гифке, образ, где я, зло и пакостно улыбаясь, раз за разом забираю у Степана дискету.

Как я с противной улыбкой выдергиваю шнур приставки, потому что мама наказала брату убраться, а он даже кровать не заправил, сразу засев за игру.

Я не помню за собой таких поступков, как не помню никакого негатива в сторону брата. Но тут не удивительно — все это происходило больше пятидесяти лет назад.

Мой образ в его памяти мрачнее, чем я выгляжу в жизни. Подсознание мальчишки рисует ожоги более уродливыми, выражение лица — всегда мрачным, равнодушным, либо с изуверской улыбочкой.

Брат меня не любит. Да и не за что, наверное. Что я ему, сегодняшнему, сделал хорошего? Ничего. Это в будущем мы вполне сдружились.

Задумываюсь — стоит ли затереть его негатив? Слегка подправить образы? Дел всего ничего — потратить остатки энергии, но сделать ярче воспоминание, когда я ему ту самую дискету вернул. Пара дней работы, и брат станет для меня лучшим другом.

Не делаю ничего из того, что пришло в голову, выхожу из мирка брата.

Из памяти ребят я узнал, как именно удалить видеозаписи и оставил необходимые вложения — сейчас Егор, друг Степана, этим занимался. Парнишка был твердо уверен, что флешка камеры забита и её срочно нужно очистить через телефон. И желательно — записать что-нибудь поверх удаленных файлов.

Я закончил с детьми. Сейчас я мог развернуться и с чистой совестью и спокойной душой уйти тренироваться дальше, уже в одиночку. Но я все не уходил.

Раньше у меня не было никаких мыслей по поводу брата. То есть, вставать во главе рода я не желаю, и как в прошлой жизни, думал отдать это право Степану — единственная мысль, которая у меня была на его счёт. Но до совершеннолетия брата ещё далеко, что мне делать с ним сейчас?

Можно не делать ничего, пусть растет, как растет. Можно потихоньку зарабатывать репутацию хорошего брата, уделяя минимум денег и времени. Купить ему ящик дискет для приставки, пару раз в месяц в парк сводить, выдать денег на развлечения или купить ему собственный самолетик, вертолётик или квадракоптер.

А можно действительно стать хорошим старшим братом. Наверстать то, что упустил. Это сложнее, требует больше времени, но меня грызет ещё не до конца атрофировавшаяся совесть. Не за коррекцию воспоминаний, а за свои давние поступки. За то, что выплескивал на мелкого злобу. За то, что не был хорошим собеседником и другом.

Что я знаю о брате? Об этом парнишке — практически ничего. Я даже про его приставку вспомнил из-за диалога про дискету с дельфинчиком.

А вот каким Степан станет в будущем, я знаю больше. Отличный управленец, хороший глава рода, просчитывающий соперников гораздо лучше, чем я. Но сейчас меня интересуют его увлечения.

Степан увлекается военно-исторической миниатюрой. Покупает и раскрашивает оловянных солдат Европейской пехоты, Троянской войны. Собирает ополченцев Русского царства и юнитов Наполеоновской армии. Помню, в его кабинете ни одна полка была забита исторической литературой. Возможно, моему брату навык «полководца» подошёл бы гораздо лучше, чем мне. Если я выбрал навык, то он сумел бы выжать из этого максимум, я уверен. Планировал бы зачистку осколков тщательно и справлялся бы с превосходящим противником даже малыми силами. В то время как в обычном поединке я предпочитаю завалить врага мясом, либо — вдарить посильнее, а если соперник ещё стоит, вдарить еще раз, и еще сильнее. Просто когда в твоем распоряжении пространственный шторм, или — телепортация противника в небеса или в закрытый осколок, тебе больше не нужно выдумать всякие хитрые схемы по уничтожению врага. Я тоже умею планировать схватку и предугадывать действия соперника, но этот навык если ещё не заржавел, то изрядно запылился.

Но не факт, что брат сейчас захочет возиться с солдатиками, будь они настоящими или оловянными. До каких-то увлечений нужно расти. Возможно, сейчас он не обратит никакого внимания на мелкие фигурки, чтобы спустя пятнадцать-двадцать лет утонуть в этом увлечении.

В голове мелькают десятки идей, что можно предложить брату. Выбираю из них самую самую полезную.

А потом оставляю детей приходить в себя, разворачиваюсь и ухожу в душ. И до самого вечера не вспоминаю ни про брата, ни про тренировки. Скроллю, а уже вечером стучусь в дверь Степана.

В глазах ребёнка застыла опаска. Обычно мои визиты не добавляют ему хорошего настроения.

Только в этот раз все будет иначе.

— Чего? — испуганно спросил брат. Взгляд дернулся к приставке. — Я сделал уроки!

— Да расслабься, я тут по-другому поводу. Ты говорил, что станешь сильнее меня. Хочешь потренироваться?

— В чем?

— Я недавно выбрал у Алтаря Древних бонус к магии иллюзий, и теперь могу управлять ими. И отчасти могу научить тебя делать то же самое.

— Ты опять меня обманываешь, — уверенно говорит брат.

Закрываю глаза, вытягиваю перед собой ладонь. Минута на образ, и вот у меня на ладони лежит металлический брелок в виде дельфина.

Брат застыл ошарашенный. Он видел выступления фокусников и иллюзионистов по телевизору, на ютубе, даже вживую видел, но никогда ещё магия не оказывалась на расстоянии вытянутой руки Степана.

Перехватываю брелок за цепочку и протягиваю брату. Степа бережно берет вещь и рассматривает.

— Скажу сразу — я не смогу научить тебя подобному, потому что для такого нужно пройти посвящение у Алтаря и выбрать магию иллюзий. А отец наверняка будет против.

Во взгляде брата появляется обида, но я продолжаю, прежде чем Степа успел спросить, не издеваюсь ли я:

— Но кое-чему я могу тебя научить, если хочешь. Иллюзионисты могут видеть внутренний мир других людей, я же могу показать тебе твой, если ты согласен.

Брат все еще витает на волнах чуда, произошедшего на его глазах. Следуя наставлениям, он послушно садится на кровать, упирается спиной в стену и закрывает глаза.

Будь у нас сеанс классического гипноза, расслабиться у брата не вышло бы. Не рядом с человеком, который его несколько лет шпынял. Но у иллюзиониста с полувековым стажем получится преодолеть сопротивление не только согласного на фокусы ребенка, но и у защищенного всевозможными амулетами взрослого мужчины с закаленной волей.

Я закрываю глаза и появляюсь во внутреннем мире брата в своем реальном теле. Не стоит пугать брата призраком.

Мороз ощутимо щипал тело. Создаю себе валенки, шубу и ватные штаны. Стало потеплее, но все же мороз ощутимый.

А теперь — самое сложное. Нет, я не создаю в сознании брата его образ, потому как он ничем не будет отличаться от созданной мною куклы, и управлять ею смогу лишь я. Наоборот — мне нужно мягко выдернуть брата в его собственный мир.