Его М.Альвина (СИ) - Черничная Алёна. Страница 7

Слышу, как рядом уже буквально давится от смеха Аня. А мне кажется, что я оказалась в каком-то дурацком цирке.

Выпихиваю подругу из деканата и, сдержанно попрощавшись с Натальей Ивановной, скрываюсь за его дверями сама.

Хохот Ани эхом разносится по пустому коридору на весь этаж. Сдерживая в себе нарастающий шквал нецензурных слов и мыслей, подпираю спиной стену и просто смотрю на то, как кому-то очень смешно. Жаль, только не мне… Ведь не ее ждет «милый» домовой.

– Хороший совет же, – лыбиться Аня, утирая слезы из уголков глаз. – Может, тебе реально попробовать: молочко, конфетки… дружба… – На последнем слове она игриво подмигивает.

Я молча и в упор смотрю на Аньку, мысленно прокручивая в голове ее дальнейшие действия. Вот сейчас она посмеется, пойдет на пару, отсидит репетицию и вернется в комнатушку общежития, где ее не ждет никакая похабщина в виде зачетных сисек и никто не указывает, когда и как ей пиликать на своей скрипке.

А вот мой провод от инструмента был возвращен лишь вчера утром, когда Данил все же соизволил выползти из своего убежища. Заспанный, помятый во всех смыслах: и лицо, и футболка со спортивными штанами.

Он, как из-под земли, появился в гостиной, загородив широкими плечами весь дверной проем. Смерив меня взглядом, который идеально подходит пустому месту, просто без слов швырнул забранную себе вещь на стол во время моего завтрака. Именно швырнул. И после этого беззвучного представления, не дожидаясь моей реакции, мой «замечательный» сосед вернулся в свою спальню, а я так и осталась сидеть, изумленно поперхнувшись завтраком.

За два дня прошедших выходных мы в прямом смысле не виделись. Мне показалось, что мой сосед вообще больше не выходил из комнаты. Лишь ночью услышала шум льющейся воды в ванной. И я ни разу не видела, чтобы Данил ел. Никакая чужая еда так и не появилась за эти дни в холодильнике. Только то, что покупала я сама.

Даже сегодня утром собиралась на учебу в полной тишине. И о том, что я в квартире не одна, мне напомнили огромные мужские кроссовки, брошенные на придверном коврике.

Мне, конечно, все равно, чем Данил питается и чем занимается. То, что мы толком и не пересеклись за все выходные только на руку, но это однозначно не может не казаться странным. И как бы там ни было, мириться с таким соседством я не собиралась. Правда, все мои планы только что рухнули окончательно: вернуться в общежитие я пока не могу.

– Ты идёшь? – Аня дёргает меня за лацкан пиджака, вырывая из лёгкого ступора.

– Нет,– отрицательно мотаю головой, – у меня на сегодня все.

– Домой спешишь? – Анька в который раз задорно подмигивает.

А я лишь цокаю языком, закатываю глаза и, стуча каблуками ботинок по паркету, оставляю подругу посреди коридора в полном одиночестве.

Мне не хочется домой. До ужаса, до уверенного чувства, что лучше буду бесцельно шататься по улицам ещё пару часов, чем приду туда, где, кроме дискомфорта, мало что ощутимо. И я бы шаталась, если бы не мерзопакостная погода за окном. Мелкий, колющий холодными каплями дождик в дуэте с яростными порывами ветра. Только от дождя я прячусь под зонтом, а вот от собственного настроения сбежать не удаётся. Так душно и тяжело на душе, что я плетусь под дождем домой. Меня не мотивирует идти быстрее даже легкая футболка, надетая под пиджак и тонкие джинсы – все это точно не подходит для подобных прогулок.

Оказавшись на пороге квартиры, понимаю, что зря рано радовалась нашим редким встречам с Данилом. То, что он где-то за пределами своей комнаты я понимаю мгновенно. Дверь в его комнату распахнута настежь, а из недр квартиры доносятся громкие звуки.

Я быстро скидываю обувь, пиджак, делаю три глубоких вдоха и выдоха и осторожно захожу в гостиную. Увиденная картина мира вынуждает ахнуть и припечатать нижнюю челюсть к полу. Как?! Как вообще такое возможно?! Меня не было всего полдня, а тут…

Все, чего хочется, так это топать ногами, материться и орать, когда взгляд охватывает пространство кухни-гостиной. Но я лишь слышу свой скрежет зубов и чувствую, как начинает сводить судорогой пальцы от того, с какой силой я сжимаю кулаки.

– Ты вообще уже?! – Это все что срывается с моих губ, когда я обращаюсь к темно-русой макушке Данила, которая выглядывает из-за спинки дивана.

– И тебе привет, – спокойным басом выдает Данил, не поворачиваясь, и даже не престает залипать в приставку на телевизоре, висящего на стене.

На экране огромной плазмы мелькают какие-то гонки, перестрелки, а в моей голове – как бы его придушить, и чтобы на суде мне за это еще и медаль дали. Я продолжаю ошарашенно осматривать кухню и гостиную. Лучше бы Данил не прикасался к еде и дальше.

Идеально чистая, убранная кухня, которую я оставила за собой всего несколько часов назад, словно превратилась в поле битвы после какого-то кулинарного шоу. Грязная сковородка брошена на заляпанной каплями от масла индукционной плите, на белой гранитной столешнице разбросаны ложки, вилки, скорлупа от яиц. Аккуратно стоящие до этого в шкафу баночки со специями теперь в хаотичном порядке брошены прямо на столе. Пустая коробка из-под замороженной пиццы, парочка пустых бутылок колы, обертки от каких-то конфет и сладостей… Данил даже не удосужился убрать использованные тарелки в посудомойку. Я уже молчу про то, что просто невооруженным глазом вижу заляпанные поверхности серых дверей кухонных шкафчиков и ящиков.

– Убери, – проговариваю через зубы и стараюсь дышать медленно и глубоко, чтобы сдерживать неуемное желание просто схватить Данила за ухо и ткнуть во все это его носом.

– Чего? – отстраненно переспрашивает он.

Я делаю шаг к дивану и становлюсь почти напротив Данила, загородив собой часть экрана телевизора. Но мой сожитель особо и не реагирует на мое появление перед собой. Лишь сосредоточенно кусает губы и продолжает сидеть в позе Будды, опершись локтями на разведенные в сторону колени, начиная активнее дубасить пальцами по джойстику. Волосы взлохмачены, а удлиненная челка небрежно уложена ото лба назад, демонстрирует недовольную складку между широких бровей.

– Убери за собой на кухне, – повторяю громче и жестче, перемещаясь уже прямо в середину экрана.

– Минут через пятнадцать, когда закончу раунд, – без эмоций озвучивает Данил, пытаясь рассмотреть то, что происходит за моей спиной.

– Я хочу поесть нормально, а не в свинарнике.

– А я хочу, чтобы ты отошла от телевизора, потому что твой папа не стеклодув. Подождешь, ничего с тобой не произойдет, – равнодушно пожимает плечами, а я понимаю: он и не собирается поднимать свой зад.

Поэтому я проделываю примерно то же, что он сделал в субботнее утро только с моим инструментом: просто выдергиваю провод, соединяющий приставку и телевизор.

– Убери. Сейчас. – Важно киваю подбородком за его спину и оборонительно скрещиваю руки на груди.

Пару секунд Данил молча созерцает потухший экран, а потом обращает внимание на меня. Не просто смотрит исподлобья, а буквально взглядом вдавливает в стену, что я неосознанно отхожу назад. Так же молча Данил отбрасывает джойстик в угол дивана, неторопливо поднимается на ноги, растягивает крупные губы в неоднозначной улыбке, одергивает черную футболку, обхватывающую мощный торс. Следом демонстративно засовывает ладони в карманы спортивных штанов и, через два его шага мои пути отступления уже перекрыты стеной, а передо мной почти вплотную стоит крепкая мужская фигура.

Хочется слиться с обоями, когда я встречаюсь со взглядом зелено-карих глаз, пропитанных холодом. Данил просто прокалывает меня ими, смотрит сверху вниз – моя макушка едва достает ему до носа. По-прежнему держа руки в карманах, он стоит так близко, что я дышу не воздухом, а теплом, исходящим от его тела. Теперь я искренне начинаю верить в слова Кристины о том, что Данил хороший и проблем с ним не будет…

– Ты чего такая нервная? – усмехается он, а низкая вибрация его голоса отдает ощущением ваты под ногами. Я вздрагиваю, как от разряда тока, когда мужские пальцы касаются моих, легко разжимают и беспрепятственно забирают зажатый в них провод от приставки. – А как напряжены пальчики-то… Да и сама ты какая-то дерганая… Может, это связано с отсутствием парня? Или он тебя просто плохо трахает?