Драгоценность черного дракона (СИ) - Вельская Мария. Страница 46

Впрочем, расставаться с жизнью она вовсе не торопилась.

Не говоря больше ни слова, их новый знакомый приблизился к двери, касаясь её едва-едва кончиками пальцев, словно прощупывая. Прикрыл глаза, втягивая воздух крыльями носа. Вдалеке раздался чей-то вопль и грохот решетки. Тайла поморщилась, потерев виски. Мужчина качнул головой, хмурясь.

- Плохо, — заметил он спустя пару секунд, — эта дверь не пропустит ни одно агрессивное заклинание, ни одну частичку силы, направленную на разрушение. Без ключа её не открыть…

Мозг лихорадочно заработал, пытаясь продумать выход. Без ключа не получится… атаковать нельзя… А если? А что, если?

Не говоря больше ни слова, не позволяя себе передумать и продумать все последствия, она шагнула вперед, легонько коснувшись пальцами резных сверкающих узоров. Руку обожгло магией Жизни, но Йаррэ стерпела, стискивая зубы. Она это сделает. Во что бы то ни стало. Неизвестно, как скоро среагируют на вторжение стражи — и тогда уже живыми они не уйдут.

Руки словно ошпарило кипятком. Так, что на глазах выступили слезы. Донесся тихий вскрик Таи, злая ругань алькона, но было уже поздно. Она сосредоточилась на собственной силе, свернувшейся мягко внутри. Погладила её, лаская и дергая, вытаскивая наружу. Та поддавалась неохотно и лениво. Нет, здесь нужно что-то другое.

Её гнев. Её ненависть? Здесь они не помощники. Её тоска по теплу семьи. Благодарность за защиту. Искреннее сочувствие её народу. Желание спасти и спастись. Счастье от тепла чужих рук. Любовь, которая шла рука об руку со смертью.

Ладони налились холодом — даже боль от ожогов утихла. Голова закружилась, тело замерло, она чувствовала, как растекается потоками по телу эйфория от использования дара. Как он концентрируется вокруг всего тела белесой дымкой, как звенит, как ластится, рвется на свободу, распирая изнутри — и… выплеснула силу Благословения. Сила чистой Тьмы здесь бы не помогла. Она благословила проклятую дверь, всем сердцем пожелав, чтобы та исцелилась от навешенных на нее запоров и заклятий, чтобы она распахнулась, приветствуя свою госпожу и целителя.

Это была безумная идея. Невероятная, наверное, глупая.

Накатило опустошение. Йаррэ едва успела отдернуть руку, чтобы не упасть на дверь всем телом, когда её подхватили сильные руки мужчины, прижимая к чужому телу. Думать не хотелось, как и выслушивать чужой раздраженный рык. Дверь была все также заперта, а верхние ярусы начали наполняться звуками и шумами.

— Что ты на…

Он не успел договорить, когда раздался хлопок, от которого их всех повело. По лицо потекло что-то горячее — носом пошла кровь. Она уткнулась лбом в грязно-серую рубашку, тяжело дыша, когда услышала тихий восторженный шепот над ухом.

— Благословленная… надо же…

— Что?

— У тебя получилось, — мужчина кивком указал на дверь, не спуская её с рук, и сделал шаг вперед. — нам стоит поторопиться.

Свет. Вязкий, тяжелый, больной свет, зараженный страданиями и ненавистью. Именно он заставил дайрэ Кейна отшатнуться, тихо шипя и скаля клыки. За дверями был длинный коридор, вдоль которого висели лампы с таким ненавистным, слепящим Светом, а в конце него виднелась ещё одна дверь. Сердце гулко стучало, сжимаясь от дурных предчувствий.

— Свет Жизни. Вот твари, они десятилетиями медленно его убивали.

Голос Тайлы отрезвил, заставляя встряхнуться. Сможет ли она благословить и эти светильники?

— Не вздумай! Ты и так на удивление сильна для своего возраста. Уже почти Высшая. Но и нам невыносимо тяжело бороться с Жизнью.

— Что же тогда делать? — ей казалось, что время буквально утекает сквозь пальцы, что ещё чуть-чуть — и будет поздно.

— Делать… Ладно. Это должно было когда-нибудь случиться. Какая уж разница, — тихий шепот обжег ухо.

Объятья стала крепче, руки мужчины напряглись. Она увидела, как расширились глаза подруги, как она побледнела, прижав руку ко рту. Запрокинула голову, пытаясь понять, что происходит — и вздрогнула.

По лицу мортэ Кейна ползла темная чешуя, его черты исказились, напоминая больше хищного зверя. На мгновение он поставил её на пол, сбрасывая рубаху — и за спиной мужчины распахнулись два огромных темных крыла. Изломанных. Разодранных. Но все ещё живых. Она ощутила его боль, но не успела сказать ни слова, когда мужчина, коротко рыкнув на Таю, оставил её у двери, снова подхватив Яру на руки. Он завернул её в крылья, крепко обнимая и отгораживая от света, и сделал шаг вперед.

Жар. Боль. Глухое отчаянье. Грохот падающих светильников. Вонь от подпаленной кожи. Как он это терпит? Ей тоже доставалось — хоть и немного, но этот коридор и спустя долгие годы казался одним самых страшных кошмаров в жизни. Абсолютная беспомощность — и надежда лишь на того, кто держит в объятьях, скрипя зубами от злости. А тебе самой остается только молить высших, чтобы они дошли, чтобы все обошлось, вцепившись мысленно в тонкую ниточку связи с Клинком, и стягивая на себя как можно больше его силы. Тьма, только бы дойти. Только бы выжить. Только бы…

От удара раскрытой чешуйчатой рукой вторую дверь просто сплющило, снося с петель. Кажется, в этот момент алькон не думал о том, что может повредить тому, кто находится по ту сторону двери, но… там снова были закрытый коридор с камерами и факелами Жизни. Запах паленого усилился, послышался скрип зубов. А она только и могла, что кусать губы, вжимаясь в чужое тело, вливая в него свою силу тоненькой струйкой.

— Тварр-ри!

Полный боли рык, перешедший в стон — и она не выдерживает, выныривает из-под защиты крыльев, сглатывая он внезапной обжигающей боли. Но в этот момент ей на это плевать. На обжигающий лед пола и сдирающую кожу факелы, на вонь, пропитавшую воздух и рычащего на дне души дракона.

Она смотрит, впитывает каждой клеточкой тела, чтобы никогда, никогда этого не забывать. Чтобы точно помнить, за что они сражаются. За то, чтобы больше никогда не видеть высохшие тела чужих экспериментов — детей, подростков, женщин и мужчин, искаженные предсмертной мукой, изуродованные насильственным вмешательством в их природу.

— Они… ставили эксперименты. И оставляли неудавшиеся гнить здесь.

Такая запредельная, бессмысленная жестокость.

— Тебе не нужно было этого видеть.

— Нет, как раз нужно.

Глаза в глаза. Факелы уже погасли, но во тьме им обоим было гораздо комфортнее.

— Здесь вообще остался кто-то живой?

— Да, я чувствую… — взмах в конец правой стороны камер, — там… едва-едва теплится жизнь.

— Идем.

Если она задумается ещё хоть на мгновение, то сойдет с ума от боли, разрывающей душу.

Он снова подхватил её на руки, не слушая возражений — и быстро зашагал вперед.

Да, эта дверь была гораздо массивнее — и была сплошной, ни решеток, ни окошка.

— Снова заклятий понавешали… Как же они боялись, твари.

Она даже не стала ничего спрашивать — сила сама толкнулась в руки, просилась пролиться исцеляющим дождем, что она и сделала с радостью, оставив от двери одну труху.

Огромная пустая клетка с серыми стенами. Посредине — возвышение, больше похожее на кресло для лежачего больного, а на нем — мужчина. Белый, как полотно, с высохшей кожей, прикованными руками и ногами, зафиксированной головой и туловищем… опутанный светящимися нитями, похожими на тоненькие провода, с ног до головы.

Ненависть высунула драконью голову, облизываясь. Даже голова закружилась.

— Мой Повелитель! — отчаянный безумный шепот за спиной.

Чужие закрытые глаза, которые будто силились открыться. Она вгляделась — и вздрогнула от понимания. Их не схватили все ещё только благодаря этому полумертвому алькону. Он держал нити заклятий, тратя последние силы. Кажется, это поняла не она одна. Мортэ Кейнар тихо выругался, шагнув к пыточному постаменту — длинные когтистые пальцы завораживающе запорхали в воздухе, от них полетели темно-сиреневые искры, истаивая в обломках сброшенного факела.

У него ещё и все тело в ожогах… Какой силой обладал отец мортэ Кинъярэ, если после стольких лет заключения он был все ещё жив?