Перекресток одиночества 4: Часть вторая (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 25

Во время доклада я стоял на ребре спасшей меня каменной «лопатки» и смотрел я только вперед. На последовавший ожидаемый вопрос я спокойно ответил, что вернусь сразу, как только исследую следующие сто метров восходящего тоннеля. А чтобы прервать возражения и заставить их задуматься над кое-чем поинтересней, я в конце добавил:

— Толком рассмотреть не успел, но там дальше проход вроде как перестает сужаться, а вот склон становится гораздо круче. Пройду столько, сколько смогу — и быстро обратно.

— Не забудь связаться с нами, Охотник! Мы оповестим о активности Столпа в проходе.

— Конечно. У меня нет ни малейшего желания угодить под эти энергетические выплески, чем бы они не являлись… Скоро буду! Конец связи…

В убежище я вернулся уже изрядно задубевшим. Руки слушались плохо, но я все же сумел добраться до тяжелой шкуры, откинуть ее и вползти внутрь. А дальше мне уже оставалось только вяло отбиваться, пока четыре проворные руки вытряхивали меня из меховой одежды, избавляли от свитеров со штанами, а следом содрали и остальное. Буквально рухнув на меховую постель, я ничуть не возражал, когда меня накрывали двумя нагретыми медвежьими шкурами, равно как не стал отказываться и от стопки самогона. Понятно, что согреваться алкоголем глупо, но мне он был нужен скорее для нервного успокоение, а может и как снотворное — я очень торопился поскорее заснуть, чтобы быстрее восстановить силы. Вот только одной стопки может и не хватить — надо добавить сытной тяжелой еды, чтобы срубило моментально. И заглянувший мне в глаза Чифф мое состояние прекрасно понял:

— У тебя глаза как огонь подо льдом… как бурлящий кипяток в ледяной бочке усталости…

Сравнения прекрасно отразили мои текущие ощущения — ровно так я себя и ощущал. Тело до краев налито свинцом, каждое движение дается болью, а от даже самого слабого усилия мышцы спины и плеч мгновенно сводит противной судорогой. Перед глазами плавает серый туман усталости, звуки доносятся как сквозь вату или водяную пробку. Я поэтому и вернулся — понял, что физически уже просто не могу продолжать, хотя пробыл в леднике не больше пяти часов. Но устало только тело. А вот разум у меня просто пылает и рвется продолжать начатый поход. Я все же сделал открытие. И сразу же повернул обратно…

— Дверь — выдохнул я с улыбкой, не в силах остановить трясучку промерзшего тела — Там ж-железная дверь в с-стене… я с-сфотографировал. Там р-разного хватает по м-мелочи… спасшую меня яму тоже с-сфотал…

— Где смартфон? — в глазах Милены плавала жалость, но эта эмоция быстро исчезала, сменяясь суровым интересом истинного исследователя — Дайте мне его смартфон. Срочно!

— Он раз-рядился и ум-мер — выдохнул я, тяня дрожащие руки к кружке с горячим чаем.

— Он воскреснет! — твердо заявила Милена, вытаскивая устройство из кармана куртки — Он воскреснет даже против своей воли…

Бесцеремонно протиснувшись надо мной глубже в шатер, она свернулась клубком в уже удивительно быстро обжитом небольшом пространстве, положила его на шкуру, достала из сумки обмотанный изолентой паурбанк и замерла в ожидании, пояснив удивленным этой задержкой старикам:

— Сразу с холода заряжать нельзя!

Кружку меня Филимон не дал, начав поить меня с ложки. Он старательно думал, смешно надувая щеки, в то время как остальные терпеливо ждали моего оттаивания. Людей прибавилось. Помимо Филимона тут появился еще один луковианец, занятый сейчас неспешным колупанием дальней стены — насколько я понял при беглом взгляде, он сооружал что-то вроде полок. Вещей, кстати, тоже прибавилось — желтая советская кастрюля с красными цветами, стопка порезанных медвежьих шкур, связка хвороста, несколько секций печной трубы, пара свертков с неизвестным содержимым… Обживалась здесь не только Милена, но и остальные.

Ну а я все никак не мог унять бьющую меня дрожь, а мышцы продолжала рвать жестокая боль.

— Там холодно — выдавил я, ощущая, как после нескольких ложек сладчайшего крепкого чая по горлу катится огненный водопад, падающий в то заледенелое сжавшееся нечто, что недавно было моим желудком — Там в разы х-холоднее по ощущениям. И там дверь… в стене с-справа… я едва мимо не прошел… но она там… дверь… Щас я оттаю как тот смартфон и оп-пишу подробней… Но как же там холодно… ненормально холодно…

Допив чай, я обмяк под шкурами и на следующие минут двадцать затих в блаженном бездумье. Это было что-то вроде мирной, но временами чуть пугающей дремы, когда перед полуприкрытыми глазами опять начинали ползти виды темного ледника, жуткого не свои видом, а таящейся в нем угрозе смерти… Я знал, что силой прогнать эти мысли, воспоминания и переживания невозможно. Тут надо немного поспать и разум очистится от избытка воспоминаний сам, заодно притупив зашкаливающие эмоции. Главное, что я жив и сумел не покалечится — был там случай, когда я едва успел выдернуть руку из ледяного капкана за секунду до того, как он захлопнулся.

— Зарядка пошла! — оповестила Милена и ее слова с трудом проникли сквозь пелену навалившегося сна. Я попытался кивнуть, но не смог и просто пробормотал, стараясь говорить погромче:

— Посмотрите все фото и видео… а я посплю…

— В следующий раз пойду с тобой! — твердо заявил Филимон — Я решил!

— Хорошо — вяло ответил я — Там последнее видео… посмотри его, Филя. Сможешь так же — пойдешь со мной. Не сможешь? Тогда не обессудь…

Не знаю сумел ли я договорить последнюю фразу — уже не мог сопротивляться усталости и провалился в черную холодную бездну сна и недавних воспоминаний…

Проснулся я через три с половиной часа — первым делом проверил мирно тикающие часы, заодно обновив им завод. Пошевельнувшись, с трудом сдержал стон — тело отреагировало всплеском тупой боли в ножных и спинных мышцах. А ведь организм у меня тренированный, приученный к подобным нагрузкам и погодным условиям. И если мне сейчас настолько хреново, то как же себя ощущают альпинисты, кто, к примеру в первый раз в жизни поднялся на вершину шеститысячника и спустился — и все это по снежным и обледенелым склонам, преодолевая трещины по перекинутым шатким трапам, таща на себя рюкзаки с кислородом и стараясь помочь более слабым…

Стоило об этом подумать и ростки зарождающейся жалости к себе мгновенно зачахли.

К черту утопание в жалости — лучше потратить это время на разминку. Этим я и занялся, продолжая лежать под шкурами и не останавливался, пока мое пробуждение не заметили остальные. Передо мной появилась тарелка с густым мясным супом, рядом встала уже знакомая кружка с чаем, а пока все чуть остывало, Чифф чуть ли не торжественно преподнес мне уже зажженную сигарету. Все что мне оставалось, так это перевалиться на бок, да поудобней устроить «отмякшие» и заработавшие конечности. Досуха выпив протянутый стакан воды, я сделал первую затяжку, задумчиво глядя в улыбающееся лицо Чиффа.

— Ты прямо рад — заметил я.

Глянув через плечо, увидел спящую позади меня Милену, заснувшую за составлением заметок.

— Обвал — шепнул продолжающий улыбаться луковианский ученый.

Напрягшись, я начал привставать, но он успокаивающе замахал руками:

— Не здесь. Обвал случился в том глубоком ущелье. Обрушилась часть свода и заблокировала идущие к нам вездеходы. Они передали об этом пару часов назад.

— А вдруг обманка? — я не торопился принимать хорошие новости.

Чифф улыбнулся шире:

— Мимо поста они не проезжали. Пока задержка у них уже часа три, а с места они еще не сдвинулись и путь не освободили. А в ближайшее время и не освободят, если верить информации о количестве перегородивших путь ледяных обломков.

— Такие обвалы случаются?

— К сожалению более чем регулярно. Столп будто притягивает к себе снег и лед. Все это оседает вокруг него. Холмы растут, склоны становятся круче, своды тяжелеют. Добавь сюда небольшую частую тряску от шевеления Столпа…

— Что ж… я испытываю двойственные чувства — признался я, возвращая Чиффу наполовину скуренную сигарету с длинным столбиком покачивающего пепла — Хочется помочь им выбраться как можно скорее, но при этом есть темное злое пожелание задержать их там как можно дольше.