Охота на Квака - Кудрявцев Леонид Викторович. Страница 15

Хм, может быть они все-таки говорят правду? Да нет, так не бывает. Меня пытаются еще раз, цинично и до глупого просто, обмануть, обработать и оставить в дураках. Потом, когда все кончится, и нужда во мне отпадет, эти же самые любители свободы с сытым, довольным смешком ткнут меня носом в дерьмо.

Так уже было, и не раз.

— Эй, ребята, он нам не верит, — сказал Сплетник. — Этот сукин сын посмел нам не верить!

— А с каких это веников я должен тебе верить? — окрысился я. — Откуда я знаю что у тебя в голове, и что ты на самом деле задумал? Нет уж, на эту удочку ловите кого-нибудь другого. Я предпочитаю чтобы мне говорили правду или хотя бы что-то в чем есть хоть доля правды.

Взгляд Сплетника вскочил мне на колени и тонко заверещал. На животе у него светилась малиновая надпись: «Ты — псих!».

— Ну, если ты нам не веришь, то это твое полное право, — Сплетник пожал плечами. — Однако, время уходит и нам нужно что-то придумать. Если до объявления ультиматума мы еще могли выдать Ессутила мусорщикам, то сейчас, после того как они поставили нас перед выбором, мы не может показать свою слабину. Иначе, повод для следующего ультиматума найдется очень быстро. И во второй раз, поступить не так как хотят стражи порядка, мы уже не сможем. Третьего ультиматума скорее всего не будет. Зачем он мусорщикам, если можно просто-напросто нам приказать? Понимаете что я имею в виду?

Гномик важно кивнул и изрек:

— Конечно, мы все это понимаем. Однако, если не согласиться на требования мусорщиков, они запросто могут провести тотальную чистку. Нужна ли свобода тем, кто перестал существовать?

— Во первых — нужна, — веско сказал Хоббин. — Свобода, это такая шутка которая нужна всегда. С ней жить веселее. Кроме того, кто тебе сказал, что из того положения в которое мы попали есть только два выхода: либо принять этот чертов ультиматум, либо не принять?

— А разве есть третий? — спросил любитель престарелых искательниц приключений.

— Вполне возможно, что есть, — Хоббин старательно протер тонкой лапкой свои огромные, выпуклые глаза и посмотрел на Сплетника так, словно тот, вот сейчас, подобно деду-морозу должен вытащить из кармана уже готовое и даже перевязанное голубенькой ленточкой решение.

Сплетник мрачно чертыхнулся и задумчиво сказал:

— Ну-у-у… вообще-то у меня такое решение имеется. Но претворить его в жизнь можно лишь при условии, что Ессутил согласится нам помочь.

Вот оно. Начинается.

— Спорим, — сказал я. — Это самое пресловутое решение было у тебя в голове еще до того, как мусорщики предъявили ультиматум? И весь этот разговор был затеян лишь для того чтобы заставить меня участвовать в какой-то игре, которую ты уже давным-давно задумал? А ультиматум не более чем предлог, вдруг, кстати, подвернувшийся тебе под руку?

— Нет, это невозможно, — буркнул Ноббин. — Он нам не верит.

— Конечно, не верю, — продолжал гнуть свою линию я. — Вся ваша игра шита белыми нитками. Особенно то, как вы меня заполучили в эту комнату. Никогда не поверю в то, что прямиком на моем пути, причем, в тот момент когда я уже почти окончательно заснул, совершенно случайно попалась открытая дверь. И опять же, по дикому стечению обстоятельств, за дверью меня поджидали именно вы, вы все, причем, всего лишь для того чтобы укрыть меня от преследователей и дать мне спокойно выспаться.

— Он неизлечим, — сказал Ноббин. — Это, кажется, называется — манией преследования.

— Мне совершенно все равно как это называется, — сказал я. — Однако, пока вы не перестанете считать меня за дурака, и пока не скажете мне хотя бы часть правды, серьезно разговаривать с вами я не собираюсь. Кстати, учтите, времени остается все меньше.

— Ну, фрукт, — промолвил любитель романтических старушек. — Заметили, он пытается нас шантажировать?

Хоббин несколько раз топнул ногами, потом махнул рукой и сказал:

— Ладно, попробуем с ним поговорить по другому. Эй, ты, параноик, тебе собственно чего надо? Ты хочешь выбраться из кибера в большой мир, не так ли?

— Так, — неохотно сказал я.

— Ну вот и хорошо. Мы можем тебе такую возможность предоставить. Без обмана. Ты попадешь в большой мир и попытаешься там отыскать свое украденное тело. Но сначала ты должен помочь нам. Понимаешь? Ты поможешь нам выкрутиться из положения в которое мы попали благодаря твоим необдуманным действиям, а мы за это переправим тебя в большой мир. Согласен?

— Каковы гарантии того, что вы меня не обманете?

— Гарантии? — мрачно сказал Сплетник. — Да никаких гарантий мы не даем. Понимаешь? Мы дарим тебе надежду и это в твоем положении уже немало. Либо ты нам веришь, либо погибнешь. В этом случае у тебя и в самом деле только две возможности. Надежда или гибель. А дверь в этот дом на твоем пути и в самом деле появилась не случайно. Но не для того чтобы тебя использовать. Понимаешь, мы как волчья стая. В обычное время каждый сам за себя, каждый четко охраняет свои привилегии и охотничьи владения, каждый сам решает свои проблемы. Однако, у нас есть одно железное правило: своих мы не выдаем. А ты, превратившись в бродячую программу, стал нашим, стал своим. Именно поэтому мы хотели тебе помочь, именно поэтому следили за тобой и открыли дверь как раз в тот момент, когда тебе стало уж совсем невмоготу. Мы рассчитывали что отоспавшись, ты отправишься дальше решать свои проблемы сам. Нас они не касаются, однако, помочь тебе в безвыходном положении, особенно, если это сделать нетрудно, мы были обязаны. Дошло?

— Хорошо, а дальше что?

— А дальше, перед нами поставили ультиматум. Что делает волчья стая, когда опасность начинает угрожать всем? Правильно, в этом случае волки сбиваются в кучу и забыв старые обиды, пытаются решить проблему сообща. Потом, когда опасность минует, они снова будут жить по закону «каждый за себя», но пока этого не случилось, интересы выживания рода — превыше всего. Ну, понимаешь теперь?

А может они и в самом деле не врут?

Я вытащил из кармана еще одну сигарету и закурив ее, посмотрел вверх. Там, неутомимо, в бессмысленном, механическом веселье крутила бедрами девица жутко похожая на одну мою знакомую журналистку.

Вот у нее-то уж точно никаких проблем. Ни малейших. В отличии от меня.

— Как вы переправите меня в большой мир? — спросил я.

— В свое время узнаешь, — заверил Сплетник. — Может быть тебе этот способ не совсем понравится, но другого у нас нет. Ну как, согласен нам помочь оставить мусорщиков с носом?

Я тяжело вздохнул, стряхнул пепел на пол, и сказал:

— Ладно, прах с вами. Что я должен сделать?

— А вот это мы сейчас придумаем, — жизнерадостно заявил Сплетник. Кстати, по моим подсчетам у нас осталось совсем немного времени.

— Не надо его зря тратить, — сказал Хоббин. — Я уже, кажется, придумал что нам надлежит сделать.

7

Ничего не изменилась. Небо было все того же цвета, и солнце сияло все так же весело и ярко. Даже белка все еще крутилась в небе. Правда, на ленте привязанной к ее животу, теперь была другая надпись:

Конечно, наверняка, эта надпись была сделана кем-то по какому-то совершенно постороннему поводу и ко мне не имела никакого отношения, но все же, она мне не понравилась. Очень.

Я оглянулся.

Ноббин и Хоббин уже затерялись в складках местности и теперь, определить откуда они за мной наблюдают было совершенно невозможно.

Хотя, лично они могли за мной и не следить. Зачем им это было делать? Для того чтобы знать о моих перемещениях, наверняка, было достаточно взгляда Сплетника. Уж он-то мог наблюдать за мной откуда угодно, хоть с хвоста этой самой проклятой белки.

Белка.

Я снова посмотрел вверх. Теперь на ленте была уже другая надпись:

Угу, правильно. Оракул, дающий четкие и недвусмысленные советы, рискует, в самом ближайшем будущем, получить по голове боевым топором, а то и узнать каково это когда тебя поджаривают на медленном огне.