Рябиновый костёр (СИ) - Даниленко Жанна. Страница 27

— Федь, Федя, лекарства возьми, — позвала она мужа.

Он вышел из кухни с полотенцем в руках.

— Извини, не слышал, как ты вошла. Алиска попросила тефтели, вот и занимаюсь. Температуру мы сбили, дочь спит. Ты голодная?

— Нет, я ела.

И тут она поняла, что если смалодушничает, если не возьмёт на себя ответственность за своё решение, то их брак будет тянуться и тянуться. Потому что ни она, ни он не смогут начать этот разговор — из-за любви к Алиске, да и просто из-за боязни причинить боль и почувствовать сожаление и разочарование. Потому что, приходя домой, она всегда ждала Федю. Не могла иначе…

— Федя, я люблю другого… — Слова давались трудно, Лара боялась взглянуть на мужа и не отрывала взгляда от своих тапочек. — Федя, я серьёзно, я подаю на развод. Но мы же останемся друзьями, да? Наш брак долгие годы был фикцией, но мы уживались вместе. Я не хочу тебя терять. И потом, Алиска… Федя, прости!

Она кинулась к нему, обняла за шею и тихо плакала, уткнувшись ему в грудь. А Фёдор гладил её по спине и повторял:

— Мы останемся друзьями, конечно, останемся, и у нас дочь.

Они сидели на кухне вдвоём.

— Ты же соврала, ни в кого ты не влюбилась. Лара, ты просто взяла на себя ответственность за этот разговор, за наш разрыв, ведь так?

Фёдор ждал, пока она ответит, а Лариса грела руки о чашку с чаем.

— Для тебя это важно? — Она внимательно посмотрела на него.

— Да, — просто ответил Фёдор.

— Нет, не влюбилась. И я была верна тебе всё это время, ну, с той ночи. Но это ничего не меняет.

— Хорошо. Ты права, я много думал…

Она предупреждающе выставила руку.

— Федь, пусть это будет моё решение. Мне очень непросто, как и тебе. Казалось бы, всё логично, и развестись нам следовало гораздо раньше… — Она смахнула набежавшие слёзы. Казаться сильной не получалось. Да и не хотелось вовсе, потому что остаться без Фёдора было невероятно страшно. — Так будет правильно для нас обоих, — продолжила она. — Мы не должны терять время, у нас ещё есть шанс полюбить и быть любимыми. Алиса поймёт. Может быть, не сразу, но со временем. И ведь она не потеряет никого из нас: ты останешься её отцом, а я матерью. Этого не изменить. Я никогда не стану препятствовать вашему общению, к тому же ты обещал, что мы будем друзьями.

Часть 20

Прошло три недели с того дня, как Фёдор с Ларисой решили расстаться. Как только Алиска пошла на поправку, они подали заявление на развод. Фёдор съехал, сняв однокомнатную квартиру. Обжился немного, прежде чем первый раз взять Алиску к себе на выходные. А потом стал забирать её после уроков в те дни, когда не дежурил, а утром следующего дня отвозил в школу. К нему и Лара заглянула как-то вечером, но жильё не одобрила, посоветовав поискать что-то другое или наконец согласиться на продажу их квартиры и покупку двухкомнатной для неё с дочерью и однокомнатной для него. Но об этом он слушать не хотел. Пусть живут там, где живут, а он может взять ипотеку или приобрести жильё в аварийном состоянии за дёшево, а потом привести его в порядок, потому что съёмную квартиру он себе позволить не мог, на это у него попросту не было денег. Уж лучше влезть в долги, но отдавать их за своё жильё. А пока же половину заработанного он решил отдавать Ларе, а как самому жить на остаток своей и так небольшой зарплаты, решил подумать позже. Фёдор сидел за столом в ординаторской и читал историю болезни поступившей пациентки, но вникнуть в суть никак не получалось, в голове снова и снова возникали мысли о собственных проблемах.

— Федь, перестань гипнотизировать бумагу и иди к пациентке, — подколола его Вера Николаевна, — она тебя ждёт в шестой палате, а ты, как её увидишь, так обо всём забудешь. А если серьёзно, может, помощь какая нужна? Не нравишься ты мне в последнее время.

— Нет, всё у меня нормально, спасибо. Пойду на осмотр, там и определюсь, не выспался просто.

Он встал, потянулся, зевнул, повёл плечами и только потом, подхватив историю болезни и акушерский стетоскоп, вышел из ординаторской.

В коридоре отделения столкнулся с Дашей.

— А ты тут чего посреди бела дня? — спросил, забыв поздороваться.

Скользнул взглядом по вмиг покрасневшему лицу и улыбнулся девушке. Какая же она красивая, даже веснушки её не портят, и абсолютно естественная.

— Да я сразу после занятий решила сюда, домой ехать — зря время тратить, а так девчонкам помогу, — глянула на Фёдора и смутилась.

— Ну, помогай, раз решила, только пообедать не забудь.

— Фёдор Сергеевич, — засмущавшись протянула она, — ну что вы ко мне, как к маленькой! Конечно поем, мне мама лепёшки напекла и беляшики завернула, так что я голодной не останусь. — И вдруг предложила, ещё больше покраснев, видимо, испугавшись собственной смелости: — А хотите, вам тоже занесу к чаю?

Фёдор знал, что это нехорошо, как-то неправильно, ведь сам осуждал собственного заведующего, когда тот заигрывал с Дашей, но попробовать то, что готовила именно её мама, уж очень хотелось, и он ответил:

— Давай вечерком вместе чай попьём, дежурим же.

Вспомнил, что в ящике стола лежит коробка конфет, так что всё нормально, и он будет не с пустыми руками.

— Спасибо! — Даша заалела так, что Фёдору показалось, что она сейчас вспыхнет, засмущалась, опустила глаза, а он подумал, что на него никогда в жизни девушки так не реагировали. А ещё по дороге в палату он размышлял о том, что у таких рыжих мамочек рождаются рыжие дети, и совершенно неважно, какой масти отец. А уж если и у него есть ген рыжести, то даже брюнеты получаются с рыжим отливом. Фёдор улыбнулся своим мыслям, представив новорожденное чудо с рыжей шевелюрой. Потом подумал, что это называется профессиональной деформацией, и почти смеясь вошёл в палату.

Вот тут его хорошее настроение испарилось.

— Где вас черти носят? — накинулась на него чуть ли не с кулаками женщина лет сорока. — Не врачи, а коновалы. Мы вас почти час ждём, а нам, между прочим, больно.

Фёдор ухмыльнулся, нападавшая на беременную не походила, но всё же он уточнил:

— Вы Скорикова Ольга?

— Нет, я, — ответила хрупкая девушка, высовывая голову и худенькие плечи из-под одеяла.

— Вот и замечательно, я ваш врач, Рябина Фёдор Сергеевич. Вам холодно?

Он подошёл ближе взял стул и сел рядом с кроватью.

— Больно нам, я же сказала, — продолжала упорствовать тётка. — У нас срок, а схваток нет, всё делали: малину пили, китайца вызывали.

— Оленька, это ваша мама? — снова спросил он, прервав словесный поток родственницы пациентки.

— Свекровь, — в глазах молодой женщины была усталость. — У меня голова кружится и болит.

— Сейчас поймём, что с вами. — Фёдор, просматривая историю, говорил тихо, как будто сам с собой. — Так, при поступлении давление нормальное…

— Разбираться он тут собрался, работать надо, а то расселся, — перебила его свекровь пациентки.

— Выйдите, пожалуйста, в коридор, мы тут сами без вас как-нибудь, — обратился он к ней строго. — Или охрану позвать?

Когда женщина с гордо поднятой головой покинула палату, на лице Скориковой появилось некое подобие улыбки.

А между тем Фёдор выяснил, что по требованию свекрови Ольга не раз обращалась к какому-то китайцу. Сначала по поводу раннего токсикоза, затем гестоза и головных болей. Тот утверждал, что тончайшие иглы, воздействуя на определенные точки, которые известны только ему, мастеру, могут нормализовать давление, ускорить родовой процесс, а также вызвать схватки. Но после проведенных сеансов акупунктуры Ольге становилось плохо, а в этот раз она вообще потеряла сознание. Китаец испугался и испарился, а скорая, которую всё же вызвала свекровь, доставила её в роддом.

Сердцебиение плода страдало, и Фёдор решил не рисковать. Получил согласие на кесарево, а дальше всё закрутилось и завертелось: анализы, пробы, капельницы и сама операция. Ассистировала ему Вера Николаевна.