Деспот (СИ) - Кей Саша. Страница 12

Я неосознанно прикасаюсь к тому месту, где у меня под футболкой висит кулон в виде знака зодиака.

Это сейчас что происходит?

Я вижу, как Сати поедает Марича глазами, но тот, бросив на нее лишь мимолетный взгляд, больше не обращает на неё никакого внимания, и после безуспешного ожидания ей все же приходится уйти.

– У тебя есть ещё вопросы? – спрашивает Марич у Макса, когда за Сати закрывается дверь.

– К Анастасии? Пока нет, – Лютаев отпивает чай, и до меня доносится аромат душицы и тимьяна. – Может, появятся завтра утром.

– Хорошо, – кивает Марич. – Тогда, Анастасия, мы тебя больше не задерживаем, – и по его взгляду я понимаю, что мне лучше покинуть кабинет без возражений.

Ничего не имею против.

Делать мне, конечно, в этом доме нечего, зато есть над чем подумать.

Выходя, слышу:

– У меня к тебе есть ещё одно дело…

Дверь захлопывается, и разобрать подробности уже невозможно. Да у меня и своих проблем хватает, чтобы еще вникать в чужие.

Сати, слава богу, не караулит меня за углом, хотя брошенный ей напоследок взгляд был весьма недобрым, и я снова возвращаюсь в свою спальню.

И вроде бы Марич не ограничивает меня в передвижениях, но я все равно чувствую себя, как в тюрьме.

До ужина ещё есть время, и я решаю сделать то, что собиралась до появления Лютаева. Позвонить тёте Оле.

– Настенька, милая, ты где? – заполошно спрашивает она, как только проходит соединение.

У меня теплеет на душе: ну хоть кому-то не все равно, что со мной.

– Я спала, когда вы звонили… У вас все в порядке?

– Серёжа заезжал сегодня с утра к тебе в загородный дом. А там все закрыто, я поняла, что ты перебралась в город. Правильно сделала… Я была недалеко от твоей квартиры часа два назад, забежала к тебе, но ты не открывала… Куда-то ходила развеяться? Я все понимаю, но я же волнуюсь… Может, будешь предупреждать, когда уходишь куда-то?

Тетя Оля, видимо, забыла, что я давно совершеннолетняя, но у нас все в семье страдают гиперопекой.

– Все в порядке, – вру я. – Не волнуйтесь.

– Может, я с утра загляну к тебе? Ты во сколько встаешь? Мне опять нужно в ателье там рядом.

– Нет, не стоит. Я сейчас все равно не там живу, – сглотнув, признаюсь я.

Я и рада бы умолчать, но неизвестно, как долго продлится наша с Маричем сделка. Все равно все всплывёт рано или поздно.

– А где ты живешь? – напрягается тётя Оля. – У Лены, да?

– Нет… я у мужчины…

– Но Андрей живёт с родителями. Это неудобно. Дом у них, конечно, большой, но стоит ли стеснять людей? Может, лучше к нам?

– Я не у Андрея… это просто друг… – я совсем не умею врать.

– Друг? – тон тети наполняется подозрением. – Настя, только не говори, что ты связалась с Маричем! Я видела, как на похоронах он кружил вокруг тебя!

– Я…

– Настя, живо собирайся и приезжай к нам! – звенит подступающей истерикой её голос.

– Тёть Оль… – пытаюсь я вставить хоть слово, но ее не остановить.

– Станешь его подстилкой, он оберёт тебя до нитки и бросит с пузом!

Я теряюсь от этого напора. Раньше тётя Оля общалась с Маричем весьма охотно, никакой неприязни я за ней не замечала.

– А если не приедешь через два часа, я с тобой разговаривать не хочу.

И тетя Оля бросает трубку, оставляя меня в полнейшем раздрае.

Я, конечно, понимаю её расстройство. Все-таки брат погиб, но это слишком.

После этого разговора становится гадко, и до самого ужина, чтобы не возвращаться к нему и в мыслях, я пишу и пишу китайские иероглифы, один за другим, чтобы успокоиться. Заодно и повторю. Мне уже кажется, что со стажировки я вернулась не три дня назад, а три года.

К ужину меня зовёт Марич стуком в дверь:

– Я есть иду. Если хочешь, присоединяйся.

Ужинаем мы молча, каждый погруженный в свои мысли. Только Марич иногда, что-то тыкает в телефоне.

Накопившиеся за день стресс и раздражение дают о себе знать, и я, не ожидая сама от себя, делаю Маричу замечание:

– Телефону не место за столом.

И осекаюсь. Нашла кому выговаривать.

Марич поднимает на меня изумленный взгляд. Похоже, я его шокирую своей дерзостью, потому что он убирает мобильник.

Правда, когда Сати уносит тарелки из-под десерта, он на мне отыгрывается.

– Помнишь, я говорил тебе, что вечером ты будешь нужна?

Я поднимаю усталые глаза на него. Ну что еще.

Убедившись, что я его слушаю, Марич продолжает:

– Сегодня ты ночуешь у меня.

Глава 12

Он сказал «сегодня» и не сказал, во сколько.

Я понятия не имею, в котором часу Марич ложится спать.

Уже первый час ночи.

Может, дождаться, пока он уснет? Насколько я знаю Марича, он вряд ли будет гоняться за мной по дому.

Это малодушно, но от мысли, что все произойдет этой ночью, у меня грудь сдавливает стальными тисками, и кружится голова.

Только… он ведь свою часть сделки выполняет. Дернул самого Лютаева, подключил всех этих «Лютиков» и «Люциферов», и охрана у меня, оказывается, есть.

И сегодня он вместо меня словил эти дротики.

Всё по-честному.

Прав Марич. Розовые единороги остались в детстве вместе с рыцарями и героями. Взрослая жизнь диктует свои правила, которые нужно соблюдать, чтобы выжить.

На нервах я перерываю шкаф и чемодан в поисках того, в чем мне предстоит выполнять мою часть сделки, но, как назло, всё все мои вещички слишком…

Словно я бы хотела ему понравиться. В то время как на самом деле я чувствую себя жертвой. Казалось бы, какая разница? Ну, порадуется его глаз. Но во мне всё восстаёт против этого.

Никаких завлекушек!

Пусть просто возьмёт, что ему причитается.

Это часть договора, и я не должна стараться ему угодить.

Когда, спустя ещё час, я робко скребусь в дверь Марича, сердце моё вот-вот выпрыгнет из груди, а руки дрожат.

– Да? – отзывается низкий голос.

Не спит.

Судорожно вздохнув, я толкаю дверь в спальню.

В мягком свете прикроватного бра, тающем за пределами разобранной постели, атмосфера комнаты очень интимная.

Не обнаружив Марича в кровати, я растерянно обвожу глазами спальню и нахожу его в кресле с ноутбуком.

Увидев меня, Марич отставляет его в сторону и потягивается, демонстрируя пугающе развитую мускулатуру на обнаженной груди. Разве бизнесмены не кабинетные работники? У них не должно быть спортивных фигур с ярко выраженной трапецией, сужающей к талии, и кубиков пресса.

Марич уже явно после душа и готов ко сну.

Ко сну ли?

– Серьёзно? В июле? – окидывает меня он насмешливым взглядом.

На мне самое скромное, что я нашла у себя, шелковая персиковая пижамка, состоящая из шортиков до колена и рубашки на пуговицах с длинным рукавом. Менее сексуального ничего не нашлось.

По лицу его вижу, что он видит меня насквозь, и мои уловки для него не становятся сюрпризом.

В отличие от меня Марич одет в одни мягкие брюки, похожие на те, что прилагаются к кимоно, и я вспоминаю, что он занимается восточными единоборствами. Вероятно, благодаря им у него такая походка и атлетизм.

– Ладно, – хмыкает он поднимаясь. – Я сейчас.

И скрывается в ванной, а у меня шумит в ушах, сердце колотится и в животе разрастается холодный ком. Какое-то странное сосущее чувство внутри заставляет колени слабеть, но сесть на уже разобранную постель я не решаюсь. Я помню, как опрокинул на нее меня Марич, и что он со мной делал.

Уши начинают гореть.

Не думать об этом.

Мое возбуждение лишь потешит его эго. Я постараюсь не доставить ему такого удовольствия.

Я сажусь на краешек кресла, и взгляд мой падает на экран ноута. Я обмираю.

На паузе видео. Видимо, то самое с камеры из моей ванной.

Остановлено в момент, когда я, стоя вполоборота и запрокинув голову, подставляю тело струям, смывающим мыльную пену.

Как и любой девушке, мне всегда было интересно, как я выгляжу в глазах мужчин. Взгляд в зеркало – это не то же самое, а вот бесстрастная камера даёт понять, какой меня видит Марич.