Труфальдино (СИ) - Путилов Роман Феликсович. Страница 14

— А они…- генеральный неопределенно покрутил рукой в воздухе: — Не знают, что ты…

— Никто не знает.

— И ты… правда Кошкину угрожал?

— Я с ним, действительно, в этот день говорил о смерти. Но, есть нюансы. Он же мне взятку предлагал, вы же помните, я рассказывал. Я его через день телеграммой…

— Чем? — давясь смехом, хрюкнул генеральный.

— Телеграммой…а что? После телеграммы очень сложно сказать, что никакого сообщения не получал. Так вот, продолжу — я весь вечер просидел в кафе, а он, собака серая, вообще не пришел. Я к нему домой на следующий день домой заявился, говорю — ты где был? А Кошкин ваш начинает что-то лопотать, что на него кто-то там напал на улице, отчего он расстроился и до кафе не дошел. Я ему на это сказал, что по нынешним временам за такие объяснения, человека, который на встречу не пришел, могут и убить. А он, видите, как со мной за добрый совет обошелся? Заявление в милицию написал.

— И что теперь?

— Не знаю, вызывали в милицию на вчера, но я не пошел. Сегодня схожу, заодно эти документы покажу.

— Понятно. Ну ты это, Павел Николаевич, если арестуют тебя, позвони, ну или телеграмму дай… — генеральный коротко хохотнул: В общем, не теряйся.

Глава 7

Глава седьмая. Шаг с подоконника.

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

В РУВД района Российского Основоположника я просидел перед кабинетом с табличкой «Капитан Паткуль А. М. старший лейтенант Косенко В. В.» полтора часа, до семи часов вечера ровно, после чего пошел домой, предварительно заглянув в дежурную часть и спросив помощника дежурного — когда появятся на рабочем месте эти достойные сотрудники, на что получил ответ в виде пожатия плеч.

После этого я попросил допустить меня до стола дежурного, где вручил дежурному по районному управлению капитану три заявления с сопутствующими материалами, поданные от имени ПО «Энергоспецремонт», объяснив, что данные заявления предназначены для рассмотрения лично старшим оперуполномоченным уголовного розыска капитаном милиции Паткуль А. М, согласно имеющейся с ним договоренности. Дежурный кивнул головой и, скрепив все бумаги огромной канцелярской скрепкой, прицепил сверху клочок бумаги с фамилией Альберта.

Дальше весь вечер у меня заняли пустые хлопоты –заехать домой за Демоном и ехать на противоположную окраину города встречать Лену. Пса я взял с собой на случай столкновения с группировкой преподавателя физкультуры, так как стрелять в его несовершеннолетних боевиков было чревато, а тащить с собой своих приятелей означало втравить их в скандальную историю.

Но, к моему счастью, никого посторонних во дворе не крутилось, я притормозил перед воротами, коротко нажал на клаксон, а через пять минут ночной сторож выпустил из полутемного здания школы тонкую девичью фигуру.

Сегодня Лена была в импортном голубом плаще, переливающемся в свете уличного фонаря, что делало ее похожей на внучку старика в красном полушубке. Пока девушка спускалась с высокого крыльца, я вспомнил последний Новый год. Как не странно, я любил дежурить первого января. Во-первых, если ты дал себя уговорить отдежурить тридцать первого декабря, или сутки после Новогодней ночи, то, по неписанной традиции, до конца новогодних каникул тебя не трогают ни на какие милицейские мероприятия, жалея и сочувствуя. А, во-вторых, тридцать первого и первого января есть тот короткий период, когда граждане исключительно лояльны друг к другу. Все дежурства в Новогоднюю ночь двенадцать часов ночи я встречал исключительно дома, с бокалом шампанского в руке. Конечно, в употреблении алкоголя я себя ограничивал, но это был единственный минус новогодней ночи. В четыре часа я, просмотрев все новогодние передачи, я приходил в отдел, заставая пустые камеры и благостно улыбающийся дежурный наряд, после чего, показав, что я вновь на рабочем месте и если что, то готов, я шел в родной кабинет и безмятежно спал до утреннего развода. А последний год меня принудительно-добровольно записали на дежурство первого января. В десять часов утра следственно-оперативная группа в полном составе выехала на вызов «В квартире, после празднования новогодней ночи, обнаружено исчезновение кошелька с деньгами одного из гостей.» Приехав в двухэтажный барак возле Батрацкого рынка, что еще в войну был сбит для эвакуированных из черного, пропитанного какой-то дрянью, бруса, мы решительно поднялись по, пахнущей кошками и куревом, скрипучей лестницы, где, на пороге квартиры нас встретили радостно-виноватые лица гостей и хозяев. Оказывается, пока обиженные гости собирались, а накал взаимных оскорблений еще не перерос в драку, потерпевший обнаружил свой кошелек за деревянной стойкой для обуви, и, самое главное, все деньги были на месте. Присутствующие как раз выпивали мировую, когда на вызов прибыли мы.

— Ребята, в качестве штрафа за ложный вызов, от всей души, из уважения к вашей работе. — хозяин, кося глазом в сторону, вручил нам две бутылки советского шампанского, после чего, с облегчением, захлопнул на нами дверь.

Подаренное шампанское мы распили на пустой стоянке у рынка. Метрах в десяти от нас стояла машина скорой помощи, где люди в белых халатах и синих форменных куртках размахивая белыми пластиковыми стаканчиками и пузатой бутылкой темного стекла расслаблялись вместе со всеми россиянами. Где отмечали первый день нового, девяноста второго года пожарные, я не знаю, но уверен, что где-то отмечали.

Первый настоящий вызов поступил в шесть часов вечера. Когда мы прибыли к новой кирпичной десятиэтажке в глубине жилого массива и поднялись на восьмой этаж, на лестничной площадке царила совсем не праздничная суета. Толстая металлическая дверь была вывернута из косяка вместе с массивным уованным засовом, для открытия которого простои вырубили здоровый кусок стены. На площадке стоял с десяток человек, половина одета в рабочие комбинезоны куртки, а вторая половина в вполне «цивильной» одежде. В стороне стояла стройная, красивая женщина, туго затянутая в кожаный плащ с мехом чернобурки.

— Здравствуйте. — навстречу нам шагнул самый представительный из мужчин: — Это я вас вызвал. Я исполнительный директор…

Дальше прозвучало головоломное название, включавшее в себе слова «нефть, алмазы, золото» и что-то еще, столь же ценное. Как сказал бы Карлсон — «Малыш, это жулики.»

Между тем мужчина продолжал процесс представления других солидных мужчин:

— Это наш коммерческий директор… Это наш региональный директор… Это наш технический директор…

Дорогая дама, ожидаемо, оказалась директором финансовым.

Это квартира, которую мы арендуем для нашего Генерального директора. Неделю назад он позвонил на работу и сообщил, что заболел. А сегодня вечером у нас должна состоятся поездка в Италию для встречи с инвесторами. Вчера секретарь целый день звонила сюда по телефону, но никто трубку не взял. Вчера водитель приезжал, за дверью кто-то ходил, но на звонки и стук в дверь никто не открыл и не отозвался. А сегодня утром за дверью уже не раздавалось не звука. Квартиру арендует фирма, а выезжать в аэропорт надо сегодня, не позднее, чем через два часа, поэтому я принял решение ломать дверь. Квартира была закрыта изнутри на засов — исполнительный директор показал на здоровенный металлический язык запора: — Как открыли, увидели тело…

Самый главный из директоров лежал в комнате возле окна, через распахнутую форточку влетали мелкие снежинки.

Руководитель лежал абсолютно голый, широко раскинув руки в стороны. Из-под головы растеклась бордовая густа лужица.

При осмотре квартиры я немного при… удивился. Богато обставаленная квартира была заставлена разнообразными бутылками из-под спиртного и выделялось полным отсутствием еды. Не знаю, сколько болел местный директор, но выпить столько водки и коньяка без закуски я бы, уверен, не смог.

Ну что, прокурорского вызываем? — я повернулся к дежурному следователю.

— Сейчас позвоню. Ты трубочку телефонную на пальчики проверил? — повернулась она к эксперту.