Великая удача - Кудрявцев Леонид Викторович. Страница 6

В общем, он ушел, а я остался. И заказал себе еще один коктейль, а как только бокал появился, жадно из него отхлебнул. А потом пришел в себя окончательно, поскольку жидкость в бокале являлась все тем же, давно мне знакомым коктейлем “Рафаэль”, и, значит, я снова был в реальном мире, в котором чувствовал себя словно рыба в воде, в котором можно было не опасаться…

Я сделал еще один глоток и ухмыльнулся.

А чего, собственно, опасаться? Все уже позади, все закончилось. У меня появился кое-какой материал, и кто мешает мне накатать очередную статейку, например для “Бюллетеня паранормальных событий” или “Мира непознаваемых тайн”, а может, ее даже стоит толкнуть в “Отчеты грядущего Армагедонна”? Сенсации, конечно, не получится, но что-то из разговора с сегодняшним чудиком, я выжать смогу.

И вообще, пора заканчивать с коктейлями. Наступало время работать.

На этот раз я заказал кофе и, после того, как ко мне от стойки приплыла чашечка, стал прикидывать, каким образом выстрою текст. Скорее всего, в него придется вставить какие-то прогнозы, попытаться придумать интересные возможности использования Великой Удачи.

Какие, например? Да сколько угодно. Сдос не способен быть президентом, но страна, на территории которой он живет, может смело начинать ядерную войну с кем угодно. Ни одна вражеская ракета на ее территорию не упадет. Великая Удача справится с ними надежнее “космического щита”.

Хотя нет, это не годится. Ограждая своего подопечного от опасности, Великая Удача, может вообще уничтожить любое ядерное оружие.

Как? Ну, кто знает, какой путь она выберет? Как я могу это предугадать? Самый простой вариант – тот, при котором ни одна ракета просто не взлетит. А еще проще, если те, кто будет пытаться открыть военные действия, станут умирать от инфаркта, один за другим.

Я взял чашечку, задумчиво повертел в пальцах и поставил обратно на стол.

Кофе…

Нет, надо трезветь, надо приходить в себя, надо начинать работать…

Я снова протянул руку к чашечке и замер, увидев, как по ее боку, медленно, словно нехотя, пробежала тоненькая трещинка. Вот она стала шире, бокал тихонько звякнул и распался на две половинки. По столу расплылась коричневого цвета лужица, разделилась на тоненькие ручейки и вдруг застыла, образовав слово “берегись”.

Я протер глаза.

Ну да… Все верно. Все как в старой детской книжке. “Деньги дерешь, а корицу – жалеешь. Берегись.”

Как в детской книжке…

– Прошу простить, – послушался голос иск-бармена. – Некачественная посуда. Вам сейчас подадут новый кофе, за счет заведения.

Тотчас на мой столик, ловко переставляя длинные, суставчатые ножки, спустился паук-уборщик. Выпустив из брюшка плоский хоботок, он всосал пролившуюся жидкость, собрал осколки, провел по столу дезинфицирующей тряпочкой и вознесся по своей паутинке обратно под потолок.

Передо мной очутилась другая чашечка, но я почти не обратил на это внимания.

Я думал о том, что за прикосновения к тайне надо платить, и весьма дорого. За некоторые – даже не деньгами.

Кстати, вот еще неплохой вопросец. Что именно Великое Счастье рассматривает как возможность нанесения вреда своему подопечному? Входит ли в этот список мое с ним интервью? Как оно может ему повредить?

Я покосился на чашечку, но взять ее не решился. Кто знает, может быть, у иск-бармена случился сбой в программе, и он добавил в кофе какой-нибудь гадости, способной меня отправит на небеса не хуже цианистого калия?

А интервью… Да, огласка может Сдосу и повредить. И значит…

Медленно, невыносимо медленно, чувствуя, как воздух вокруг меня стал вязким, словно сироп, и, кажется, даже слегка нагрелся, я опустил руку в карман, в котором у меня лежала коробочка квадромагнитофона, и на ощупь нашел нужную кнопку. Теперь для того, чтобы уничтожить сделанную запись, хватило бы и легкого нажатия пальца. Однако как трудно было его сделать.

Вообще-то, мне уже приходилось уничтожать записанный материал. Очень редко, но такое в жизни каждого профессионала случается. Как, например, сейчас, когда сам факт наличия записанного разговора, уже является смертельной опасностью.

И все-таки я колебался.

Может быть, я слишком рано испугался? Возможно, лопнувший бокал следует отнести в разряду совпадений? Такое случается и в обычной жизни. Внутренние напряжения… И надпись… Могут же, по идее, четыре обезьяны, если случаю так будет угодно, напечатать на четырех пишущих машинках пьесу Шекспира? Так почему бы жидкости из лопнувшего…

А потом на стенке стоявшей на моем столике чашечки возникла трещина, и прежде чем она расширилась, прежде чем на столик упала первая капля, я нажал кнопку.

Чашечка все же развалилась. Правда, надписи на этот раз не было, но это уже не имело никакого значения.

Иск-бармен извинился передо мной еще раз и послал мне третью чашечку кофе. Как все искусственные создания, он был лишен любопытства, и, наверное, сейчас это было неплохо. С потолка снова спустился паучок и стал приводить стол в порядок, а я сидел, как мне в этот момент казалось, в полной тишине, и мне вовсе не хотелось думать о том, что через триста или пятьсот лет человечество превратится в толпу, ну, просто очень везучих идиотов. Гораздо важнее для меня сейчас было другое: удовлетворится ли Великая Удача только предупреждением?

Она не является живым существом, не обладает разумом, неспособна мстить. Значит, после того, как я уничтожил запись, она должна оставить меня в покое. Я более не смогу принести вред ее подопечному. Или смогу? Может быть, для этого достаточно всего лишь знать? А поскольку избавиться от воспоминаний нельзя, получается, я обречен?

Нет, нет, не надо впадать в панику. Лучше попытаться прикинуть, где пролегает граница, за которой Великая Удача рассматривает мои действия как вред ее подопечному. Как далеко простираются ее возможности? Сумеет ли она ликвидировать причины его скверного настроения? Чем рискует тот, кто его, пусть даже невольно, вызвал?

Кстати, входит ли в этот список скверное настроение, напавшее на подопечного по причине случившейся с утра плохой погоды? И что в таком случае может сделать Великая Удача? Разогнать облака? А что будет, во время прогулки на пляж – возникнет риск, что он обгорит? Включит ли Великая Удача наше солнце в число объектов нежелательного воздействия на подопечного и чем это может закончиться?

Я тряхнул головой.

Ну да, конечно, тут я хватил. Она не может быть настолько всемогущей. А насколько? Кто знает, может быть действительно значительная часть происходящих в мире событий случается лишь для того чтобы уберечь подопечного Великой Удачи от каких-либо неприятностей? Войны по совершенно надуманным причинам, крушение космических кораблей, обвал фондовых бирж и прочее, прочее… Может, и в самом деле все эти бедствия являются лишь ходами огромной, разыгрываемой на территории всей планеты шахматной партии, ведущейся для того, чтобы уберечь Сдоса от любых опасностей, в том числе и от риска подхватить тривиальный насморк?

Машинально взяв чашку, я отхлебнул из нее и тут же осознал, какую глупость совершил. А что если бы в нем действительно оказался яд? Впрочем, его не было. И не является ли это признаком, что я уже нахожусь вне сферы внимания Великой Удачи? Может быть, стоит просто отправиться домой и лечь спать? Сегодня ничего интересного уже не будет.

Вот только не мог я этого сделать, поскольку ноги у меня были как ватные, а по спине тек холодный пот. И еще я с большим трудом удерживался от того, чтобы не начать озираться, пытаясь прикинуть, каким образом меня может достать ангел-хранитель Сдоса. .

Если даже в кофе не было яда, это ничего не значит. Кто мешает Великой Удаче обрушить на мою голову одну из вон тех декоративных колонн, когда я буду проходить мимо нее? А может, ловушкой окажется дверь? Что-то в ней разладится, и, попытавшись выйти из бара, я окажусь между двумя сходящимися створками, которые сломают мне шею? А еще что-то может сгореть в управляющем баром компе, и паучок, спрыгнув с потолка, вместо того чтобы протереть мой столик, запросто может вцепиться мне в горло. Причем даже если мне удастся благополучно выбраться из бара, это еще не будет означать, что меня оставили в покое. На улице возможностей покончить со мной будет еще больше.