Похищение по найму (ЛП) - Лангле Ив. Страница 41

Ее сердце растаяло, но страх все еще сдерживал ее.

— Кто сказал, что я люблю тебя?

Мерфи просто не смог удержаться, чтобы снова не вмешаться.

— Ты сделала это всего минуту назад.

Оливия пнула своего дядю в голень, когда Ифруум захихикал.

— Прекратите это. Вы оба. — Она сосредоточила все свое внимание на большом фиолетовом наемнике перед ней. Как она могла устоять перед мягкой мольбой в его глазах? Как она могла уйти? Она знала, что такой гордый наемник, как он, не часто обнажал свою душу, если вообще обнажал. Могла ли она действительно отказать ему, лишить их обоих этого шанса увидеть, смогут ли они заставить это сработать? «Могу ли я отказать себе в шансе на любовь?»

Она не могла. Она бы не стала. Она не хотела провести остаток своей жизни, гадая, что могло бы быть. Что было еще одним риском в ее жизни?

— Ты обещаешь любить меня вечно?

— Вечно. Пожалуйста, не оставляй меня. Мое величие — ничто без тебя на моей стороне.

Сделав глубокий вдох, маятник, сигнализирующий об изменениях, незримо завис над ее головой, как будто вся вселенная ждала ее ответа.

— Я люблю тебя, Фиолетовый.

Макл вскрикнул и подхватил ее на руки, описав головокружительную дугу. Он наклонился для поцелуя. Это могло бы перерасти во что-то большее, но, как обычно, вмешалась Судьба — двоюродный брат, с которым он отказался разговаривать.

Над равнинами прогремел голос, усиленный скрытыми динамиками.

— Если ты закончила со своим праздником любви, не могла бы ты сейчас отнести свои ягодицы в дом? Мой сын только что проснулся и кричит. Снова. Не заставляй меня приходить и забирать тебя. — Угроза низким рычанием оказалась бы более эффективной без пронзительного плача ребенка.

Макл крепко сжал ее пальцы своими.

— Только ради тебя я готов встретиться лицом к лицу со своим кузеном и его отродьем. Вспомни это на моих похоронах.

Вместе они направились к комплексу, в котором располагался особняк таких размеров, каких Оливия и представить себе не могла, но о которых сразу же возжелала.

— Мы могли бы сколотить здесь состояние, — пробормотала она Маклу.

— Я знаю, но сначала нам нужно было бы поговорить с моей семьей, и поверь мне, они не те люди, которых ты хочешь спровоцировать.

Как только Оливия встретила грозного кузена Трена — устрашающего фиолетового чувака с налитыми кровью глазами и волосами, стоящими дыбом, — она поняла почему. Тот факт, что жена Трена была человеком, застал Оливию врасплох. Каким-то образом во всех их дискуссиях Макл забыл упомянуть тот факт, что его двоюродные братья женились на людях. Но у кого было время поговорить, когда начались крики и все сбежались?

Оливии всунули в руки плачущего ребенка и отступили так быстро, что она задалась вопросом, не установили ли они новые рекорды быстрой ходьбы. Покинутая, за исключением Макла, который беззастенчиво зажимал уши руками, девушка держала кричащего ребенка на расстоянии вытянутой руки.

Маленькое личико сморщилось и покраснело, как свекла, малыш орал изо всех сил, размахивая сжатыми кулачками. О, это совсем не годится. Оливия двинулась вслед за его убегающими родителями, следуя за звуками криков, которые она могла слышать сквозь икоту успокаивающегося ребенка. Она нашла Трена и Меган внизу лицом к лицу. Однако, какой бы спор они ни затеяли, прежде чем она вошла в комнату, малыш снова начал реветь в наступившей тишине.

С искаженным болью лицом Трен рявкнул, хотя и приглушенным тоном:

— Почему ребенок все еще плачет?

— Потому что я не его мама или папа, — заявила Оливия, размахивая перед ними ребенком.

— Шшш. Не делай этого. — Глаза Меган расширились. — Он хрупкий. Ты видела, какого он размера? Он может сломаться, если ты встряхнешь его слишком сильно.

— Он ребенок, а не фарфоровая статуэтка, — фыркнула Оливия, снова покачивая его. Ко всеобщему удивлению, крики прекратились. Все взгляды обратились к ребенку, и Оливия застыла на полуслове. Крики начались снова. Оливия легонько встряхнула его. Никаких изменений. Сложнее. Ребенок закрыл рот и уставился на нее.

— Видишь? Няня-человек, которую я нашел для тебя, уже работает, — торжествующе объявил Трен своей жене.

— Хорошо, это начало, но означает ли это, что нам придется постоянно покачивать ребенка? — Меган нахмурилась. — Я могла бы поклясться, что это нехорошо для него.

— Потому что это не так, — практически закричала Оливия. — Никто из вас вообще не читал книгу о детях, прежде чем завести их?

— Конечно, нет. — Трен расправил плечи и возмущенно ответил: — Воспитание детей — это женская работа. Я вмешиваюсь, когда приходит время дисциплинировать и начинать тренировки.

— Женская работа? — Позвоночник Меган выпрямился, как шомпол. — Это твой способ намекнуть, что я не выполнила свою работу?

Крики раздавались повсюду; малыш, засунув большой палец в рот, удовлетворенно наблюдал за происходящим. Не то чтобы Оливия поначалу заметила, но когда она это сделала, то привлекла их внимание к этому.

— Эм, ребята. Как часто вы ссоритесь в присутствии ребенка?

Прерванные, они остановились, Меган прикусила губу в явном огорчении из-за того, что потеряла контроль перед своим ребенком. Личико ребенка сморщилось. Оливия слегка встряхнула его с видом «не смей». Он остановился.

— Мы не спорим в присутствии ребенка. Даже я знаю, что это вредно для здоровья. — Меган закатила глаза.

— Мы не допускаем никаких громких звуков, чтобы они не потревожили моего сына.

Оливия цокнула языком.

— И это ваша проблема. Держу пари, вы, ребята, спорили всю беременность.

— Может быть, — сказала Меган, уклоняясь.

— Все время, — беззастенчиво признался Трен. — Это отличная прелюдия.

Меган шлепнула его по руке, но ее муж этого не заметил.

— А когда родился ребенок? — спросила Оливия.

— Мы остановились, чтобы он мог поспать.

— Итак, вы вытолкнули ребенка в мир из его милого теплого местечка и забрали единственное, что он, вероятно, помнил, — ваши крики. И, гм, борьбу, которая, вероятно, сильно потрясла его.

Они кивнули.

Оливия вздохнула.

— Идиоты. Он привык к суматохе. Без этого он чувствует себя потерянным. — Ее слова были встречены тяжелым молчанием, когда Трен и его жена посмотрели друг на друга. Затем ребенок издал громкий крик, чтобы напомнить им, что он был там.

Меган забрала своего сына у Оливии, когда его нижняя губа задрожала. Мать встряхнула его. Он оживился. Она снова встряхнула его. Улыбка тронула его губы. Меган ахнула и уронила его.

Трен нырнул и ударился о землю, поймав падающего ребенка, который хихикнул. Ошеломленная тишина застыла. Все взгляды устремились на ребенка. Он заерзал под всеми пристальными взглядами, затем издал могучий вопль.

Трен подбросил ребенка вверх. Меган ахнула. Трен поймал его. Хихиканье. Полет. Бросок. Улыбка. Оливия не знала, как долго двое родителей с глупыми ухмылками на лицах играли в «поймай падающего ребенка», в игру, которая, Оливия была уверена, закончится ударом по голове. Но отец играл со своим сыном достаточно долго, чтобы в какой-то момент Оливия громко напомнила им, когда плач возобновился, что ребенку, вероятно, нужно поесть и вздремнуть.

На самом деле, все немного вздремнули. Даже Оливия прикорнула, лежа рядом со своим фиолетовым наемником.

Ее все еще сводило с ума то, что он вернулся за ней, причем через несколько минут после ее ухода. Еще больше ее ошеломило то, что он утверждал, что заботится о ней.

«Он любит меня».

Она оседлала своего фиолетового наемника и потянула за кольцо на его соске.

— Скажи это еще раз.

— Сказать что? Отсоси мне сильнее? Неужели мне нельзя дать минутку прийти в себя, ты, ненасытный варвар?

Оливия рассмеялась.

— Нет, Фиолетовый. Еще кое-что.

Улыбка смягчила его губы.

— Ты имеешь в виду, что я люблю тебя? Я люблю тебя. Я не осознавал этого, пока ты не ушла, но я чувствую это всем своим могучим существом. Но не думай, что это означает, что ты получишь все, что захочешь. Я все еще главный.