Хроники инспектора Ротанова - Гуляковский Евгений Яковлевич. Страница 45

Конечно, я купил ее не потому, что обладал даром предвидения, просто она была старее других машин и поэтому стоила дешевле.

Зато теперь мы стали свидетелями того, как новые блестящие машины, едва сойдя с асфальта, застревали в песке одна за другой. Люди вынуждены были бросать их и продолжать путь пешком. Мы все еще находились достаточно далеко от них, но все же, не желая рисковать, я свернул в сторону от прямого пути, ведущего к горам, которого старались придерживаться беглецы. Вскоре мы остались одни в необъятной, несущей смерть пустыне. Казалось, ничто уже не спасет нас, солнце настолько раскалило корпус машины, что пришлось остановиться и переждать самые страшные часы полуденной жары в тени какого-то бархана.

Мы успели взять с собой самое необходимое, и сейчас не испытывали нужды хотя бы в воде, но она застревала у меня в горле. Я не мог не думать о тех, кому повезло меньше, о тех, кто, обессилев, погибает сейчас под раскаленным солнцем.

Возможно, кто-то осудит меня, наверно, мне следовало повернуть обратно и попытаться помочь хотя бы немногим.

Хотел бы я увидеть этих судей на моем месте… Я думал о своей беременной жене и нашем неродившемся сыне. Их я обязан был защитить и спасти в первую очередь, и как только полуденная жара спала, мы поехали дальше.

Я не сомневаюсь, что все, что я сделал раньше, и все, что делал сейчас, — не было случайностью, потому что цепочка внешне выглядевших случайными событий, таких, как покупка песчаного вездехода, изменение маршрута и даже вынужденная остановка в пустыне, — все это в конце концов привело нас к этому дому, в котором вы читаете мое послание.

И, раз уж вы оказались здесь, вы, так же, как я, поняли, что это необычный дом. Он был построен не людьми, хотя и выглядит, как привычное наше строение. И у создателей этого дома была определенная цель… Позволю предположить, что он ждал здесь именно нас или кого-то другого, способного связно изложить все, что произошло.

Но мы оказались здесь первыми, и больше никто из покинувших город не нашел дороги к нашему дому, хотя первые две—три ночи я просыпался от каждого подозрительного шороха. Слишком хорошо я знал, как непрочна внешняя оболочка, надетая на человека цивилизацией, ее законами и правилами. Стоит рухнуть или даже слегка ослабнуть ее основным опорам, таким, как полиция, армия, администрация, — и на улицы выходят дикие банды, не знающие, что такое жалость. Но бог миловал, или, может быть, отвел в сторону глаза тех, кто мог принести несчастье в наш дом. Через некоторое время, как только мы немного оправились и пришли в себя, я взялся за свой труд… Спешить мне было некуда, какое-то время я изучал компьютер и обширную библиотеку этого дома.

Когда же пришло Бремя приступить к непосредственному изложению материала, я понял, что мне не хватает фактов и свидетельств очевидцев тех страшных событий.

Тогда на какое-то время я оставил жену одну и отправился в пустыню к «Тракту скорби» — как впоследствии прозвали эту дорогу те, кому удалось уцелеть.

Ослабевшие, отчаявшиеся люди все еще брели по ней небольшими группами, хотя основная масса беженцев к этому времени уже давно достигла Скалистых гор, куда лежал их путь.

Не знаю, что они надеялись там отыскать, — возможно, мечтали о пещерах, в которых можно укрыться от убийственной жары пустыни, или более плодородных местах, пригодных для поселения, — вскоре мне придется выяснить, увенчались ли успехом их усилия. Несмотря на огромный риск, связанный с этим походом, мне предстоит туда отправиться. Уже через месяц нам понадобится врач, я знал, что ничем не смогу помочь Ирине в предстоящих родах, я панически боюсь крови, я не медик, к тому же в доме нет ни соответствующих инструментов, ни нужных в таком случае медикаментов.

Если я хочу сохранить жену и сына, я обязан хотя бы попытаться найти человека, знакомого с медициной. Скорее всего, мне это не удастся, но все равно я должен попытаться.

Так вот среди последних беженцев я встретил механика с «Антареса» и некоторых других очевидцев, снабдивших меня всем необходимым материалом. За фляжку воды я выменивал у них их истории, кое у кого нашлись даже фотографии, весьма пригодившиеся для моего отчета. Возможно, кому-то такой обмен покажется жестоким, но у меня не было выбора. Я никому не мог рассказать о нашем убежище, в доме слишком мало места, я не собирался делить его с посторонними, малознакомыми мне людьми, от которых не знаешь, чего ожидать.

Когда их истории переставали меня интересовать, я незаметно исчезал и, притаившись за барханами, ждал, пока обессилевшие люди перестанут меня искать. Затем возвращался обратно к своему дому и к своему дневнику…»

После этого в записях произошел перерыв, а ниже высветилось еще несколько строк, набросанных небрежно, с разрывами и пропусками.

«Собственно, это все. Мне больше нечего добавить, кроме того, что завтра мы решили покинуть наше убежище и отправиться вслед за остальными по Тракту скорби, ведущему к Скалистым горам… Не знаю, останемся ли мы живы, не знаю даже, дойдет ли мой труд до тех, кому он предназначен. Для меня это уже не имеет значения. Да, и вот еще что, если вы решите искать укрывшихся в горах беженцев, будьте крайне осторожны, потому что…»

На этом запись оборвалась. На экране заплясали какие-то голубые мушки. Программа явно капризничала. Что-то не так было с компьютером или его памятью. Разобраться с этим с ходу Ротанов не смог, а затем снизу раздался голос Линды, зовущей его к столу. Тогда он решил, что большого вреда не будет, если ненадолго все оставить как есть, и, не выключая компьютера, спустился в гостиную, где за широким столом, уставленным блюдами с дымящейся картошкой и свежими кусками вареного мяса, его давно уже ждали спутники.

— Откуда такое богатство? — осведомился Ротанов, принюхиваясь к забытым ароматам свежей пищи.

— Из холодильника, — отозвалась Линда, пожимая плечами. — Такое впечатление, что запасы здесь никогда не кончаются. Все абсолютно свежее.

— Так и есть. Я там изучал что-то вроде дневника бывшего хозяина этого дома, в нем он упоминает о том, что вода, запасы продуктов и даже энергия в этом доме никогда не кончаются. Этот человек прожил здесь несколько месяцев.

— И что же с ним случилось? Кому сейчас принадлежит дом?

— Похоже, никому. Хозяин отправился на поиски поселенцев несколько месяцев назад, и с тех пор дом пустует.

— Этого не может быть! — резко возразила Линда, отодвигая от себя пустую тарелку. По ее жесту было заметно, что она слишком взволнована этим, незначительным в общем-то для них фактом.

— А почему не может?

— Потому что в своей комнате я обнаружила кота! Не мог же кот прожить один в этом доме без воды и пищи несколько месяцев!

— Ну пищи здесь достаточно… Может быть, кот научился открывать холодильник? — попробовал пошутить Зарудный.

— Перестаньте! Мне не до шуток!

— Шутками здесь и не пахнет, — мрачно подтвердил Ротанов. — Кот, разумеется, был черным?

— Как ты догадался?..

— Обычно в галлюцинациях являются именно черные коты.

— Я пока еще не сумасшедшая!

— Тогда, может быть, ты мне покажешь этого мифического кота? И заодно объяснишь, кто мог потратить целое состояние на то, чтобы привезти его с Земли, поскольку собственных котов здесь не водится, в генетической базе данных колонии были собаки, но котов там не было!

— Я тебе его покажу! — Линда раздраженно вскочила из-за стола. — Посуду будете убирать сами и не надейтесь сделать из меня кухарку! На кухне будете дежурить по очереди!

Ротанов прошел вслед за Линдой по длинному коридору до выбранной ею комнаты, где никакого кота, разумеется, не оказалось.

Линда ошарашенно оглядывалась, несколько раз заглянула под кровать, открыла дверцы шкафа и даже попыталась передвинуть мебель. Было совершенно очевидно, что она искренне верит в существование своего мифического кота.

Похоже, она его действительно видела, и Ротанову показалось, что он знает причину, по которой у нее начались галлюцинации. С каждым днем состояние Линды ухудшалось, проклятый жемчуг высасывал из нее все соки, но на все его просьбы снять камень она каждый раз отвечала решительным отказом.