Блистательный маркиз - Куин Джулия. Страница 17

В течение долгой минуты Джеймс смотрел на дверь, через которую она упорхнула, прежде чем сдвинуться с места. Мисс Элизабет Хочкис — престранное существо. Только он пришел к выводу, что настоящая Элизабет — нежное, доброжелательное создание с острым, склонным к иронии умом, как она начала хитрить, заикаться и нести всякую чушь.

Что, она сказала, ей полагается делать? Читать вслух его тетке? Упомянула про какие-то упражнения, а затем поклялась, что больше не будет их делать. Что, к дьяволу, все это значит?

Он выглянул в коридор и огляделся. Никого. Элизабет — когда это он перешел с «мисс Хочкис» на «Элизабет»? — и след простыл. Наверное, забилась в библиотеку и подбирает книги для Агаты…

Вот оно! Когда он застал ее в своем коттедже, она прямо-таки вцепилась в сборник эссе Френсиса Бэкона.

Вспышка памяти, и Джеймс живо представил себе вчерашнюю сцену: когда он попытался поднять красную книжку, Элизабет так запаниковала, что буквально бросилась к красному томику, норовя схватить его первой. Видно, перепугалась, как бы он не прибрал к рукам ее сокровище.

Что же в ней такое, в этой книге?

Глава 6

Он наблюдал за ней весь день. Прятался за углом, проскальзывал в пустые комнаты, используя богатый опыт слежки за сомнительными личностями. Элизабет, не подозревавшая, что кому-то придет в голову следить за ней, ни о чем не догадывалась. Он слышал, как она читает вслух его тетке, наблюдал, как она носится взад-вперед по холлу, принося графине совершенно ненужные той вещи.

Трудно было усомниться, что она испытывает к Агате уважение и искреннюю привязанность. Джеймс пытался уловить признаки раздражения или злости, но как бы нелепо ни вела себя его тетка, Элизабет отвечала ей с несколько ироничной снисходительностью, которую Джеймс находил очаровательной.

Терпимость, с которой она относилась к причудам графини, внушала благоговение. Сам Джеймс вышел бы из себя к полудню. Мисс Хочкис продолжала улыбаться, когда в четыре часа дня уходила из Дэнбери-Хауса.

Джеймс смотрел из окна, как она шагает по подъездной аллее. Девушка раскачивала головой из стороны в сторону, и он с неожиданно теплым чувством предположил, что она напевает про себя. Бездумно он начал насвистывать.

— Что это за мелодия?

Он поднял глаза. Графиня стояла в дверях гостиной, тяжело опираясь на трость.

— Не думаю, что вам понравятся слова, — ответил он с озорной улыбкой.

— Чепуха! Если они неприличные, я тем более хотела бы их услышать.

Джеймс фыркнул:

— Дорогая тетя Агата, я отказался сообщить вам слова, когда вы поймали меня за исполнением матросских частушек в двенадцатилетнем возрасте, и уж точно не намерен делать это сейчас.

— Хм… — Она стукнула тростью по полу и отвернулась. — Пойдем, составишь мне компанию за чаем.

Джеймс проследовал за ней в гостиную и уселся напротив.

— Собственно, — начал он, — я рад, что вы предложили мне присоединиться к вам. Я собирался поговорить о вашей компаньонке.

— Мисс Хочкис?

— Да, — сказал он безразличным тоном, — об этой белокурой крошке.

Агата хитро улыбнулась, устремив на него проницательный взгляд бледно-голубых глаз.

— Вижу, ты заметил…

Джеймс притворился, что не понимает:

— Что у нее белокурые волосы? Этого трудно не заметить, Агата.

— Я имею в виду, что она пикантная штучка, и ты это заметил.

— Несомненно, мисс Хочкис — довольно привлекательная особа, — признал он, — но…

— Но не в твоем вкусе, — закончила за него графиня. — Знаю. — Она подняла на него глаза. — Что-то я забыла, как ты предпочитаешь пить чай?

Джеймс прищурился. Его тетушка не забывала ничего.

— С молоком и без сахара, — ответил он, бросив на нее подозрительный взгляд. — Почему вы решили, что мисс Хочкис не в моем вкусе?

Агата слегка повела плечами и налила ему чай.

— Хотя бы потому, что ей не хватает шика.

Джеймс выдержал паузу.

— У меня такое впечатление, что меня только что оскорбили.

— Ну, ты должен признать, что та женщина была… э-э, я бы сказала… — Она вручила ему чашку. — Слишком броской!

— Какая женщина?

— Ты прекрасно знаешь. Рыжеволосая и… — Она подняла руки на уровень своей груди и сделала округлое движение. — Ну, ты понимаешь…

— Тетя Агата, это же была оперная певичка!

— Возможно! — презрительно усмехнулась она. — Тебе не следовало представлять ее мне.

— Я и не собирался, — сухо произнес Джеймс. — Но вы налетели на меня посреди улицы, проявив не больше такта, чем пушечное ядро.

— Если ты хочешь оскорбить меня…

— Я пытался обойти вас, — перебил он ее, — пытался сбежать, но вы не дали мне ни малейшего шанса.

Графиня драматическим жестом прижала руку к груди:

— Надеюсь, ты простишь родственницу, которой небезразлична твоя судьба. После того как мы годами безуспешно пытались тебя женить, я не могла не заинтересоваться твоей спутницей.

Джеймс сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и расслабить сведенные мышцы спины. Никто, кроме тетки, не мог заставить его вновь почувствовать себя шестнадцатилетним юнцом.

— Я полагал, — твердо сказал он, — что мы обсуждаем мисс Хочкис.

— Ах да! — Агата отхлебнула чай и улыбнулась. — Мисс Хочкис. Очаровательная девушка. И такая разумная! Не то что эта легкомысленные лондонские вертушки, на которых я насмотрелась в Альмаке. Достаточно провести там один вечер, чтобы прийти к неутешительному выводу, что ум и здравый смысл окончательно перевелись в Британии.

Джеймс был абсолютно с ней согласен в этом вопросе, но не считал нужным обсуждать его сейчас.

— Мисс Хочкис?.. — подсказал он. Тетка посмотрела на него и сказала:

— Не знаю, что бы со мной стало без нее.

— Может, вы стали бы на пятьсот фунтов богаче?

Чашка Агаты громко задребезжала, подпрыгнув на блюдце.

— Не думаю, что тебе стоит подозревать Элизабет.

— У нее есть доступ к вашим личным вещам, — резонно заметил он. — Вы уверены, что не сохранили ничего компрометирующего? Ведь она могла годами рыскать по дому.

— Нет, — заявила она тихим, но тем не менее властным тоном. — Только не Элизабет. Она никогда не сделает ничего подобного.

— Извините, дорогая тетушка, но откуда такая уверенность?

Графиня пронзила его взглядом:

— Полагаю, тебе известно, что я неплохо разбираюсь в людях, Джеймс. Придется тебе ограничиться этим доказательством.

— Конечно, Агата, вы признанный знаток человеческих душ, но…

Она подняла руку, останавливая его:

— Мисс Хочкис — на редкость добрая и искренняя девушка, и я не желаю слышать о ней ничего дурного.

— Как вам будет угодно.

— Если ты мне не веришь, пообщайся немного с ней. И убедишься, что я права.

Джеймс снова сел, вполне удовлетворенный.

— Пожалуй, я последую вашему совету.

Ночью ему приснилась Элизабет.

Она сидела, склонившись над чертовой алой книжонкой, распущенные белокурые волосы мерцали в лунном свете. На ней была девственно белая ночная рубашка, скрывавшая ее до самых пят, но непостижимым образом он точно знал, как она выглядит под ней, и отчаянно ее желал…

А потом она убегала от него, смеясь и оглядываясь через плечо. Волосы невесомым облаком развевались за ней и щекотали его лицо, когда он настигал ее. Но стоило ему протянуть руку, как она ускользала. И каждый раз, когда ему казалось, что он вот-вот разглядит название книги, золоченые буквы расплывались, и он оставался ни с чем, спотыкаясь и хватая ртом воздух.

Нечто подобное ощутил Джеймс, когда, проснувшись, подскочил на постели, залитой призрачным светом раннего утра. Голова его кружилась, он тяжело дышал, в голове не было ни одной мысли.

Только образ Элизабет Хочкис.

Когда на следующее утро Элизабет появилась в Дэнбери-Хаусе, она недовольно хмурилась. Накануне она поклялась, что даже не посмотрит на руководство миссис Ситон. Однако, вернувшись вечером домой, обнаружила злополучную книгу у себя на кровати. Ярко-красный переплет буквально бросал ей вызов, призывая открыть его.